Царьград. Трилогия - Посняков Андрей - Страница 97

– Добрые люди?

– Хе! Нет. Я! Я сама всех и упасла – божьим чудом. То есть это я тогда, дура, думала, что чудом, а теперь мыслю – к чудесному-то спасению требуется и руку приложить. Не понимаешь?

– Чуть-чуть…

– Ну так слушай дальше, теперь уж недолго осталось. За день до ревизии – тридцатого июля, как сейчас помню – и ты, Леша, хорошенько эту дату запомни – поехала я на дачку… гхм… кое с кем… да и так, прибрать кое-что. И – надо же! – в собственном буфете обнаружила вдруг полный чемодан денег! Сто тысяч рублей образца шестьдесят первого года! Сумма по тем временам – очень и очень приличная. Хватило и недостачу покрыть, и кой-кому на подарки. В общем, выкрутилась… Себе благодаря… и тебе, Леша! Понял, наконец?

– Да понял. – Алексей махнул рукою. – Деньги, что ли, тебе там передать?

– Хм, деньги. – Федотиха снова наполнила рюмки и засмеялась. – Сейчас и денег-то таких нету. Вот!

Встав из-за стола, колдунья опасливо задернула на окнах ситцевые занавески и, подойдя к буфету, достала из него большую шкатулку. Снова опасливо оглянулась, поставила шкатулку на стол, откинула крышку…

Блеск золота и драгоценных камней ударил Алексею в глаза. Вот это богатство! Что же, это получается… его трудами?

– Что смотришь? – глуховато рассмеялась колдунья. – Не только ты тут постарался, моя собственная толика тоже имеется… Думаю, на сотню тысяч тут хватит – реализовывать будешь сам, я с камешками да рыжьем связываться не буду – не те времена. Ну что смотришь? Рассовывай по карманам, посидим на дорожку, да в путь – до вечера и сладим, эвон туча-то! Нам эта туча – прямая выгода.

– А в чем выгода? – негромко спросил гость.

– В энергии – вот в чем! Ну прибирай, прибирай золотишко-то… Заодно еще одну сказку послушай. Все в тот же денек, тридцатого июля… Потом – ревизия, суд, срок. Пятнадцать лет строгого режима… Это меня еще пожалели, потому что женщина. А директора да других – расстреляли, до сих пор жалко – золотые люди были, из ничего деньги делали, даже на ветоши.

Машинально рассовывая по карманам золото и драгоценные камни, протокуратор обескураженно посмотрел на старуху.

– Что зенки пялишь? – с неожиданной злобой оскалилась та. – Думаешь, спятила на старости лет бабка, заговариваться стала? Так то-то и оно, что я и то, и другое помню. И тюрьму, и деньги найденные. И так, и этак быть может, бестолочь! От тебя все зависит! И моя судьба… и твоих…

– Понял, – не обидевшись на «бестолочь», Алексей кивнул. – Значит, старая…

– Пра-а-авильно понял, – усмехаясь, закивала и бабка. – Ты мне поможешь, а я – уж только тогда – тебе. А не поможешь, так уж не взыщи…

– Не переживай, старая! Исполню. Уж будь уверена – ради своих постараюсь… И не только ради своих… Константинов град, империя – оно того стоит. Ну… – Рассовав наконец сокровища, Алексей поднялся на ноги. – Идем, что ли?

– Пошли. – Федотиха мелко перекрестилась на висевшую в красном углу икону. – К болотине с тобой не попрусь, а до леса подкину. – Там, кстати, куда идешь, еще кое-кто имеется… я его чувствую, чувствую… Обязательно вы там встретитесь, притянетесь, ровно магнит к железяке, ну а хорошо ль с той встречи выйдет иль плохо – уж не взыщи, не знаю.

Когда «Таврия» колдуньи подъехала к лесу, солнце уже клонилось к закату, озаряя оранжевыми лучами угрюмые вершины сосен. Черные, длинные тени деревьев тянулись через всю грунтовку, словно преграждавшие путь шлагбаумы.

– Ну вылезай, с Богом! – останавливаясь у повертки, Федотиха заглушила мотор. – Дальше, уж извини, не поеду – боюсь, засяду.

– Спасибо и на том. – Усмехнувшись, Алексей, не оглядываясь, зашагал к болоту.

– Помни: ты – мне, я – тебе! – опустив стекло, крикнула в спину бабка.

– Ты мне тоже помоги. – Молодой человек неожиданно улыбнулся. – С базилевсом.

– С кем?!

– Ну, с императором, там, в Царьграде. Сон, что ли, на него нашли вещий… Ну чтоб потом меня послушал!

– Сон? – Федотиха ухмыльнулась. – Сон это ничего, это можно… Слажу! Вот только не забыть бы.

– Уж не забудь!

Позади, на дороге, зарычал двигателем появившийся из-за поворота лесовоз. Остановился невдалеке. Хлопнула дверь. Видать, водителю приспичило.

А туча над головой все наползала, пожирая блекло-джинсовые остатки неба, запахло озоном, упали первые капли – пока еще редкие, так, шутя – и так же, шутя, громыхнуло, озарив вспышкою молнии дальний участок леса.

Алексей вышел к болоту и поежился – заметно похолодало, поднялся ветер, закачал камыши и осоку, и ветки деревьев жадными когтистыми лапами царапали низкое небо.

Осторожно нащупав ногою полускрытую трясиной гать, протокуратор определился с направлением и зашагал, внимательно всматриваясь в трясину. Где-то там, впереди, должен быть пень… Ага, вот он!

Снова громыхнуло. И что-то просвистело над самым ухом. Странный какой-то гром – слишком уж сухой, словно ружейный выстрел. Выстрел…

Прыжком рванувшись вперед, Алексей упал на кочки, откатился, укрываясь за пнем. И вовремя – посланная неизвестным стрелком дробь вздыбила куски старой коры. Стреляли из лесу… и – по всему – должны были сейчас подойти ближе к краю трясины, иначе не попадешь, слишком уж далеко…

Притаившись за пнем, молодой человек осторожно поднял голову. И увидел вышедшего из лесу стрелка… Щербатый!!!

Выследил, решил отомстить! Лесовоз… Ну да, это ведь он сошел. Видать, попросил подвезти… как раз за бабкиной приметной «Таврией». Да уж, лесовозов тут хватает…

– Ну что, сука? – усмехнувшись, уголовник вскинул ружье. – Может, сам в трясину нырнешь?

И гулко захохотал над собственной шуткой.

И выстрелил…

И громыхнуло… И молния…

И все померкло, и время…

Глава 11

Окрестности Мценска

…Остановилось.

А когда Алексей распахнул глаза, он уже провалился в трясину почти по грудь и продолжал, продолжал погружаться!

Придя в себя, рванулся изо всех сил к гати – ну вот же она, гать-то, совсем, совсем рядом… и не достать! Не дотянуться! А вокруг противная, вязкая, мерзкая, булькающая трясина, вовсе не собирающаяся отпускать свою жертву. Ну уж нет! Глупо, совсем глупо было бы сейчас вот так погибнуть – утонув в этой гнусной болотине, вот уж, действительно, уж лучше бы от меча…

Еще рывок! Еще! Эх, ноги… словно бы за них кто-то тянет. А небо над головой такое голубое-голубое, прозрачное. И солнышко ласково светит. И крякают утки… А что, если загрести под себя тину… вот эту вот ряску, грязь? Молодой человек заработал руками, словно пароход – винтом, и в какой-то момент показалось, что вот это вот медленное погружение прекратилось, и стоило бы сделать еще рывок… И нет! Нет! Нет! Не отпускало это поганое месиво, не хотело отпускать, глумилось, издавая какие-то жуткие утробные звуки, будто бы смеялось над несчастной жертвой.

Еще рывок… еще… еще… Теперь повертеться, так… Ах, кто-то тянет, тянет за подол старой куртки, какой-то болотный хмырь… а, черт с ней, с курткой, вырваться, вырваться бы, добраться до спасительной гати – она же рядом, вон, вон… Эх, чуть-чуть…

– Эй, мужик! Держись!

Господи… Кто б это мог быть? Рыбак? Охотник? Да кто угодно, лишь бы не Щербатый. Нет, не он – тот бы не рванулся на выручку, как вон этот… Длинноволосый, бородатый, в джинсах, с какой-то палкой в руках. Палку он, видимо, где-то уже успел отломать…

– Держи! – не обращая внимания на грязь, незнакомец, пробежав по гати, упал на колени, протянув тонущему суковатую палку.

Алексей ухватился, подтянулся… да и неожиданный спаситель помог, потянул… едва не свалившись в болотину сам.

И-и-и… рраз! И-и-и… два! И-и-и-и…

Господи! Кажется, идет дело!