Нисхождение - Селюкин Александр Юрьевич - Страница 17

С технической точки зрения, конечно, можно было проще решить вопрос управляемой авиабомбой из стратосферы или ракетой с орбиты. Но тогда это уже становилось или внешней интервенцией, или терроризмом, светило расследование. По законам Межпланетной Конфедерации, само расследование, выборы или внешнее управление в этом случае организовывались специальным комитетом при Правительстве МК, а это кончиться может по-всякому, в том числе и в пользу конкурентов, да и недопустимо долго.

Чем ближе к концу срока, тем время летело быстрее, а учеба давалась легче, из изнуряющей каторги постепенно превратившись скорее в привычную работу с элементами игры. Курсанты просолились и заматерели, Доплер довольно ухмылялся. Перспектива применения полученных знаний на практике, в ходе чего наверняка придется делать из живых врагов мертвых (а противник, в свою очередь, в долгу не останется) пока всерьез как-то не воспринималась. Так же парашютист-перворазник воспринимает как некую своеобразную занимательную игру с шуточками-присказками такие предшествующие прыжку вещи как предварительный инструктаж, суету на взлетном поле и даже набор высоты, уже сидя с парашютом за спиной в летательном аппарате. И лишь оказавшись носком толчковой ноги на обрезе, ожидая команды выпускающего сделать шаг за борт, чтобы упасть навстречу земле далеко внизу, доверившись при этом слабо контролируемым предметам и обстоятельствам, он всерьез познает цену вопроса.

Никого из курсантов так и не отсеяли. Доплер стал меньше язвить по поводу их уровня подготовки, успехи группы были налицо – система дозированных пиздюлей в который раз показала свою исключительную эффективность. Сплин лишний раз убедился на своем опыте, что если пресс жизненных трудностей нарастает не сразу и насмерть, а постепенно, то человек способен вынести такое, чего бы сам о себе никогда не подумал. Причем тренированный страдает от трудностей не намного меньше, но имеет психологическую готовность заставлять себя преодолевать их, находясь порой на пределе сил. К концу подготовки физические данные, быстрота реакции и тактические способности Сплина были вполне приемлемы и укладывались в средние показатели по группе.

Каждый из курсантов какое-то время в рамках тренировочных миссий побывал командиром по крайней мере огневой группы в составе отделения. Выявилось несколько курсантов, которые приемлемо справлялись с тактическим управлением даже на уровне взвода. Сплин же особыми полководческими талантами не блеснул и выше отделения не поднимался, да, в общем, не очень-то и стремился, так как считал командную должность на поле боя скорее бременем, чем преимуществом – это ведь не флажки по карте двигать в штабе, мало того, что придется воевать самому, быть приоритетной целью на отстрел, так еще и принимать решения, от которых может зависеть жизнь и смерть подчиненных, нести за них ответственность, а это тяжкий и неблагодарный крест.

Всю последнюю неделю курсантам с перерывами всаживали разнообразные прививки, которые были призваны оградить их от хворей в джунглях Либертии. Глаза у Сплина горели, тело там и сям чесалось, температура была вроде повышенная – все время было жарко, вопреки бодрящей внешней температуре. То же было и с остальными. Ушлый фельдшер на жалобы ответил, что «это не триппер – само пройдет».

За два дня до отлета кормить стали раз в день постным рационом, как для больных с трудностями в поглощении пищи: тюбики с полужидкой болтанкой. Фельдшер объяснил, что надо очистить организм от избытков разнообразных шлаков перед помещением в криотанки на корабле, чтобы организм сам себя не травил в бездействии. Какие еще шлаки – из-за тренировочных нагрузок жратва при приеме пищи, казалось, и до желудка-то не долетает, расхватывается голодным организмом по дороге. Но порядок есть порядок. Перелет должен занять около двух с половиной недель, а содержать, развлекать и кормить кучу бодрствующего народу все это время нерационально. Куда практичней для перевозчика, да и для самих пассажиров, если все будут мирно спать в персональных холодильниках. У спящих, под влиянием низкой температуры сильно замедляется обмен веществ, так что помимо того, что холод не дает им в неположенное время пробудиться, организм к тому же медленнее стареет.

Наконец, «утром», в обычное время подъема, когда большинство уже по привычке проснулись, вместо резкого зуммера побудки, в казарму зашел Доплер и без традиционных сержантских интонаций в голосе произнес:

– Подъем, парни, приводите себя в порядок, через полчаса посадка на шаттл.

Уже перед самым лифтом, ведущим на площадку космопорта, явившийся на проводы майор Прайс, велел им поменьше общаться с остальными пассажирами, если придется с ними встретиться, затем сухо пожелал удачи и отдал распоряжения команде сопровождения, разрешая подъем. Группа набилась поровну в два больших грузовых лифта. Среди провожающих полуофициальных лиц в форме и штатском, стоял Доплер, выражение его лица не содержало повседневного хищного ехидства, оно было спокойным и слегка грустным. Сплин вдруг подумал, что Сержант за полтора месяца подготовки дал ему едва ли не больше, чем вся предшествующая жизнь. Встретившись с ним взглядом, Сплин слегка кивнул, Доплер чуть заметно кивнул в ответ. Закрывающиеся двери лифта вызвали у Сплина слабый, но заметный укол тревоги: игры кончились, скоро все будет по-взрослому. «Хуйня – пробьемся» – успокоил себя он. На почве того, что удалось достойно пережить учебку, заметно возросли самомнение и самоуверенность. Впрочем, критическое мировосприятие Сплина тоже никуда не делось, и он не склонен был недооценивать будущих противников-ветеранов – легко не будет. После резкого щелчка включившегося подъемного механизма лифт рванулися вверх. Внутренности опустились и коленки подогнулись в первые секунды подъема. Оба лифта достигли поверхности почти одновременно. Коридор вел к посадочной площадке челноков, которая находилась в шахте под поверхностью и герметично закрывалась сверху здоровенными, как разводной мост, створками после посадки или взлета.

Наемники, сопровождаемые суровыми представителями службы безопасности, проследовали через главный шлюз площадки по «гармошке» выдвижного коридора в шлюз челнока. Сплин про себя ухмыльнулся – их теперь считают достаточно опасными людьми, чтобы привлекать вооруженную охрану, это отчасти лестно. Челнок был готов к отлету, ждали только их. Рассадили по тесным рядам кресел, проследили, чтобы все страховочные приспособления были надежно зафиксированы. Пассажирская палуба ровным счетом ничем не была примечательна: только ряды посадочных кресел и запертый сортир в хвосте. Средств внешнего обзора не было никаких. Сплин невесело предположил, что это отсек для транспортировки заключенных. Ни с кем из других пассажиров, если таковые и были на других палубах, столкнуться не довелось. Затем старший группы сопровождения сверил по списку, все ли здесь, после чего вместе со своими десантниками покинул челнок. Шлюз герметично закрылся, «Гармошка» выдвижного коридора с клацаньем открепилась от шлюза шаттла.

Какое-то время ничего не происходило, затем раздался предупреждающий зуммер, кресла приняли полулежачее положение. Возник нарастающий гул прогревающихся двигателей. С цепным лязганьем, точно ворота старой крепости, открылись внешние двери сверху. Шум двигателей нарастал, затем челнок дрогнул, оторвался от поверхности и плавно начал набирать высоту, немного навалилась перегрузка, которая вскоре сменилась невесомостью. Наконец, корпус тряхнуло, клацнули зажимы доков: челнок пришвартовался к транспортному кораблю. Кресла вновь приняли сидячее положение, ободы безопасности отщелкнулись. Сила тяжести была слабая, но все же была: челнок вращался вместе с громадой корабля. Женский компьютерный голос безэмоционально велел ожидать, так как имеется предписание открыть дверь их отсека лишь после того, как остальные разгрузятся. Поднялся вялый возмущенный ропот, но тут же стих – никто и не ожидал, что будет встреча с оркестром.