Древняя кровь - Селецкий Алексей - Страница 61

— Ну-ка, посмотри, эта штука тебе ничего не напоминает?

Олег вытащил из-за шкафа длинную черную палку, протянул Александру. Тот отшатнулся. На подрагивающей возле лица черной деревяшке переплелись две змейки — золотая и серебряная. Их головы сходились на выступающем из торца посоха тусклом коричневом камешке.

— Где вы это… достали?

— Да так, друзья твои поделились. Идут это давеча наши ребята, видят — сидит кто-то на полянке. С посохом. Ну, нашим посох понравился, попросили. Те и отдали. Ты возьми, возьми, не бойся. Руки чистые, без царапин, без крови? Тогда бери. Да и вообще — не заряжено. Иваныч вчера же и разрядил.

— Как?

— Это ты у него спроси. Но, судя по всему, твоя находка помогла разобраться. Так ты смотреть будешь или я его обратно прячу?

Александр заставил себя прикоснуться к лакированному дереву. Ничего. Попробовал всмотреться, что-то почувствовать — палка как палка. Ну, еще металл и какой-то странный камень.

— Что, не нашел ничего? Хочешь, лупу дам? Да ты поверху не ищи. Всё, что на нем колдовского было, размотано и погашено. Наше счастье, они его подготовить полностью не успели. За этим делом мы их и застукали.

— А что здесь за камень?

— Это не камень, это окаменелость. Белемнит, «чертов палец», как их раньше называли. Слышал?

— Конечно, слышал, даже видел. Десятками. На наших холмах их полно. Только как они его обработали? Я сколько пробовал — или крошится, или структура резко выделяется, а здесь ровно просвечивает.

— Это ты у них при случае спроси. Дело в другом — такая окаменелость здесь дает двойной эффект. Сразу и магический кристалл, и что-то давно отжившее. Как кость, но еще более древнее. Древнее динозавров — или драконов, если хочешь. — Только после этих слов Александр обратил внимание на крохотные крылышки у змей. Опять драконы! — Не в этом дело, не в «чертовом пальце» и не в драконах. Ты к узору резному присмотрись.

Узор попросту был глубоко процарапан чем-то острым.

Александр вспомнил найденный летом посох — там резьба была выполнена куда лучше. Тщательно, неторопливо. А здесь — словно в спешке обозначили рисунок, не заботясь о красоте и даже о том, увидит ли кто.

— Да тут и резьбы почти нет. Смотреть не на что. Сам рисунок, по-моему, обычный. Это древнерусский стиль, с таким вот переплетением или я ошибаюсь?

— Не слишком. Такие узоры по всей Европе были распространены, но на Руси задержались дольше, это точно. И еще в Скандинавии, кстати. Но именно вот такой стиль, с листовидными углами — это наше… Не буду тебе читать лекцию по истории, не для того показываю. Ты сюда вот посмотри. — Палец Олега скользнул по лаку. — Видишь?

Плавные изгибы были словно изломаны. То ли по неумению, то ли по неосторожности. Рядом под лаком поблескивал на древесине след карандаша, продолжавший «правильный» узор, нарушенный неловкой рукой.

— Копировали с чего-то?

— Точно! Воспользовались готовым, где-то найденным или подсмотренным. А ведь на твоем посохе, летнем, этого не было. И резьба была куда лучше. Что на это скажешь, разведка?

— Что резчик другой. Или тот, прежний, куда-то исчез, или просто налаживают самостоятельное производство, пытаются повторить. Может быть, даже пробуют сделать таких побольше.

— Молодец, Сашка! И то и другое. Это копия, причем не самая удачная. Самое главное отличие — был неправильно вывязан глубинный узор, внутренний. Может быть, успей они довести дело до конца эта деревяшка и заработала бы. Иваныч говорит, даже узор мог бы глубже стать. Проявиться. Вовремя мы успели. — Олег не пытался скрывать свою радость. Обычно свои чувства он прятал и от глаз, и от верхнего зрения. На этот раз не стал.

— И как это было? — С одной стороны, Александр радовался успеху. С другой — было чуть досадно, что обошлись без него. Всё понятно, воинов и без него хватает, но всё же, всё же… Словно в тылу отсиживаешься, пока все воюют. — Кого нашли и что с ними сделали?

— А что с ними сделаешь? Отпустили, — помрачнел Олег, явно помрачнел. Темное пятно на хорошем настроении. — Что с ними еще прикажешь делать? Сдавать в милицию по обвинению в злонамеренном колдовстве? Нас же и посадят. В психушку. И так вся наша война — сплошное нарушение законов. Меня вообще можно хоть сейчас сажать по обвинению в «организации незаконного вооруженного формирования». Поди докажи, что этому формированию три тысячи лет, самое меньшее. Только по письменным источникам. Ну и что при этом прикажешь делать с сопляками? На костер или осиновыми кольями? Завтра же нас вся Россия будет разыскивать. За убийство в ритуальных целях — или как это сейчас там называется? Тебе на твоих холмах хорошо было…

Александр поежился, вспомнив это «хорошо». Да уж, лучше не придумаешь. Хотя бывает, конечно, и похлеще.

— Не дергайся! Говорю, что хорошо, значит, так и есть, Там ты стрелял, в тебя стреляли, попытка совершения преступления налицо, а всё остальное — крайняя необходимость и самооборона. Человека вот из-под ножа спас — любой суд присяжных снисхождение проявит. Всё если не законно, то уж точно порядочно и благородно. По-человечески. — Последнее слово Олег произнес с какой-то странной интонацией. — Вот когда сидят — ну пусть даже прыгают и пляшут — семь человек вокруг костра в зимнем лесу, а на них набрасываются громилы в камуфляже, — это что? Нарушение прав человека и свободы совести. Есть эта самая совесть или ее нет — никого не волнует. То, что таких компаний аж четыре одновременно оказалось, — тоже.

— И что, вы их всех одновременно накрыли? — Такой масштабной операции Древнего Народа Александр припомнить не мог. В двух местах сразу— брали, но четыре?! Радостного тут мало. Работы прибавилось — это не к добру. Как у милиции.

— Не всех. Тех, что в лесу были, — да, а четвертая точка в квартире оказалась. Сам понимаешь, вламываться нельзя, мы не ОМОН. Что могли, сделали — поставили наблюдение, блокировали всё, до чего дотянулись. Похоже, именно в этой квартирке центр всего и был. По лесам молодежь была, слабенькие все. Недавно занимаются этим делом. По одному старшему на группу — и сразу трое, не меньше, в квартире.