Родина крылья дала - Коваленок Владимир Васильевич - Страница 7

За старшими увязывались мы. Наше присутствие воспринимали как должное. Мы тоже учились общению. На этих дорогах познакомился с Павлом Назаровым, Зоей Потапенок, Валентиной Зуенок, Александром Лапуцким и многими другими, ставшими известными людьми в нашей округе за свою доброту к людям, за свое отношение к труду.

Родные мои дороги… Став депутатом Верховного Совета БССР, получил наказ от избирателей: добиться, чтобы выделили средства на асфальтирование межколхозных дорог нашего района. Сейчас во многом эта задача решена. В любое время года можно за десять минут добраться до Борисова, Крупок.

Я же не могу забыть тех дорогих для меня дорог, дорог детства, на которых навсегда остались следы наших босых ног и глубокие колеи от деревенских подвод.

По такой осенней, избитой лошадиными копытами дороге ходил я в Зачистскую школу. Один из октябрьских дней тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года запомнился особо. У всех одноклассников было приподнятое настроение — радио сообщило о том, что запущен искусственный спутник Земли. В' космосе летало рукотворное чудо! Сознание еще не могло полностью оценить значимость события. Но всеобщее ликование не оставляло и нас равнодушными. Приходило наше время. Оно звало нас за пределы устоявшихся понятий. Летают самолеты — это понятно. Но вот полетел спутник Земли… Что это? Как это?

Я собирался стать летчиком, мечтал об этом. В деревне у меня и кличка была — Летчик. А прозвали вот за что.

В разных местах, вокруг деревни, лежало несколько наших, сбитых во время войны, самолетов. Каждый раз, когда мама или бабушка разрешали мне погулять после домашней работы, я незаметно пробирался к этим погибшим самолетам. Брал лопату и раскапывал.

Односельчане говорили, что многие летчики выбрасывались с парашютами. Останков я действительно не нашел, но сколько интересного открывалось моему детскому взгляду: моторы, стволы пушек, снаряды, патроны. И так — до ночи. Бабушка, когда поняла, что отучить меня от этого занятия, невозможно, приходила сама. Садилась рядом и рассказывала, как они погибали. Рассказывала так, что я видел неравный бой наших летчиков и плакал. Бабушка обнимала мою соломенную голову, всхлипывала и шептала: «Господи, только бы не довелось тебе этого увидеть никогда, чтобы ты вырос, выучился на врача и лечил людей…»

Однажды она пришла за мной еще до захода солнца. В тот день я особенно радовался — нашел шлемофон!

— Бабушка, отвернись. А теперь смотри…

Я стоял перед ней в шлемофоне.

Она обняла меня и почему-то грустно сказала:

— Настоящий летчик.

В это время из-за Зеленой пущи послышался гул моторов. Вдали над верхушками елей показались черные точки. Лицо бабушки стало сосредоточенным, глаза тревожно всматривались вдаль.

Летели самолеты, их было много. Я не знал тогда тип этих машин. В оцепенении смотрел в небо и увидел, что группы самолетов образуют буквы. Буквы я уже знал: в небе летели три «С» и одно «Р».

— СССР, — прочитала бабушка.

Вот они над нами, летят по направлению к деревне. Я сорвался с места и побежал. Забыв обо всем на свете, я бежал, не упуская из вида самолеты, и кричал:

— Дяди летчики! Я хочу вам сказать, что здесь погибли ваши товарищи! Сядьте в нашей деревне! Бабушка вам расскажет все!..

Самолеты уже за деревней. Я вбежал в деревню в шлемофоне, плакал, кричал им вслед:

— Дяди летчики, у меня есть шапка летчицкая, возьмите меня, я тоже буду летчиком!..

С этого дня деревенская кличка Летчик приклеилась ко мне накрепко. Клички у нас иногда полностью заменяют имя и фамилию. Да, с малых лет мечтал я летать на самолете… Но вот в космическое пространство, на немыслимую высоту, взлетел небывалый аппарат! Что он собой представляет, как устроен, какая могучая сила подняла его в космос, кто создал его?

В тот осенний вечер пятьдесят седьмого года учитель астрономии Николай Прокофьевич Тихонович собрал всех учеников во дворе школы. Тогда по радио объявляли, где и когда будет пролетать спутник. Ночью он должен появиться над нами. Зачистью, а значит, и всем нам, повезло: небо было звездное, ночь темная.

Затаив дыхание, всматривались мы в звезды. Кто первый увидел спутник, сейчас не помню. Маленькая звездочка двигалась по звездному небу, а сердце отбивало удары: «Летит, летит, летит…»

Спутник скрылся. Все враз заговорили. Я и сам не заметил, как несколько раз громко сказал:

— Полетят… полетят… полетят…

Николай Прокофьевич спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Потом скажу…— ответил я.

Впоследствии Николай Прокофьевич, видимо, за давностью лет, допустит неточность, передавая этот разговор. Он скажет: «Ко мне подошел Володя Коваленок и спросил:

— Полетят ли когда-нибудь люди?

— Обязательно полетят, — ответил я ему».

На самом же деле было так, как я рассказываю. Но это нисколько не меняет сути дела.

До сих пор в памяти сохранилось напряжение от попытки осмыслить увиденное.

Домой из школы до развилки шел с Павлом Назаровым. Мечтательный, любознательный, с ним было всегда интересно. Роста он был невысокого. Я называл его про себя Наполеоном. Но ни разу не произнес этого вслух. А планы у Павла всегда были поистине наполеоновские.

— Володя, мы же с тобой министрами можем стать! Ведь учимся хорошо. Ты вон с медалью школу закончишь, хоть и пропускаешь много.

— Директор знает, почему пропускаю. Плохо дома. Мать болеет. Бабушка одна не справляется. Я через день хожу в колхоз на работу, может, хоть что-то заработаю…

Вот и развилка, пора расставаться.

— А зачем это спутник стал летать?— вдруг спросил Павел.— И как он сядет?

— Не знаю. Пока он один, но…

Я не стал распространяться дальше, боялся выдать сокровенную мысль, которая родилась, когда я смотрел на медленно плывущую звездочку: летать, летать там, где сейчас летает спутник.

Мы долго стояли молча. Каждый думал о своем.

— Давай вместе будем поступать в институт народного хозяйства, — предложил Павел.— Вместе знаешь как подготовимся!..

— Нет, Павлик, я выбрал другой путь. Вот только как выйти на него, пока не знаю. Однако не будем загадывать. Надо сначала закончить школу…

На газетных и журнальных страницах замелькало имя К. Э. Циолковского — много лет назад мало кому известный учитель из Калуги разрабатывал теоретическое обоснование подобных полетов. Он предсказывал, что когда-нибудь люди осуществят свою дерзновенную мечту, вырвутся в межзвездное пространство. И вот первый шаг сделан — вокруг земного шара закружились спутники.

О космосе, о спутниках мне хотелось узнать как можно больше, но все вокруг знали столько же, сколько и я. В нашей скромной школьной библиотеке о Циолковском ничего не было, тем более не было его трудов. Но где-то ж, эти книги должны быть! И я отправился в Холопеничи, Крупки, добрался до Борисова. В борисовской библиотеке были кое-какие книги, интересующие меня. Но чтобы записаться в библиотеку, нужен паспорт. Ну, если паспорта нет, то пусть запишется кто-нибудь из родителей… Помню, с каким удивлением посмотрели на меня библиотекари, когда узнали, что я не борисовский, а явился вон из какой дали.

Мой интерес к космосу понемногу начал приобретать конкретные очертания. Я понимал, что это только первые спутники такие маленькие, — со временем они станут большими, настолько большими, что в них будут летать люди. Так кто же полетит в космос? Кем я должен стать, какой профессией овладеть, чтобы потом попробовать себя для полетов на спутниках?

Тем, кто хорошо помнит начало космической ары, такая целеустремленность и конкретность может показаться, мягко говоря, маловероятной. Понятно, что космосом интересовались, «болели» многие, но чтобы этот интерес в мыслях подростка из маленькой белорусской деревеньки получил такую четкую «увязку» с его будущим — нет ли в этом, ну, как бы это сказать… некоторого «перебора». Речь-то идет о событиях тридцатилетней давности! Как можно было тогда мечтать о полетах на спутниках, когда подавляющее большинство людей, исключая, конечно, тех, кто непосредственно занимался проблемами освоения космоса, еще не имело никакого представления о путях развития космической эпопеи? Может, автор грешит против истины, поддаваясь известной человеческой слабости, — говоря о прошлом, «подправлять» его настоящим, переписывать его «набело»?