Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Родина крылья дала - Коваленок Владимир Васильевич - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

Я понимал, общежитие необходимо. Весной и осенью ребятам из младших классов приходится особенно тяжело. Вспомнил, как сам не раз «купался» в ручье. Начнется распутица — снова многие будут болеть, пропускать занятия. Начал убеждать:

— Общежитие нужно не столько нам, сколько младшим. Нужно оно будет я тем, кто станет учиться после нас. Но создать его должны мы. Привезем все свое: койки, постели, посуду. Готовить будем по очереди. Девочки помогут.

На следующий день можно было видеть, как шли мы в школу с необычным багажом. Несли миски, кастрюли, чугунки, одеяла. Одиннадцать ребят и двадцать девочек из восьмого и девятого классов переселились в, так сказать, неофициальное общежитие.

Миша Шалак, Миша Толстик, Павел Ровин, Николай Ковалевский, Петр Радзевич, Василий Ровин, Костя Шалак, Коля Хацкевич, Павел Назаров, Саша Лазерко, Николай Ермакович и я образовали своего рода коммуну. Меня единогласно избрали старостой. Сложили вместе все продукты, расставили койки и пошли девчатам помогать.

А у них уже порядок. Аня Чернухо, Валя Зуенок, Галя Корнюшко, Зоя Потапенок составили совет своего отделения общежития. Старостой общежития девочек стала Аня Чернухо.

И жизнь пошла. Готовили завтраки по очереди. Дежурные по кухне вставали примерно на час раньше, чтобы к побудке успеть приготовить еду. А на торжественную процедуру поселки всегда поднимали меня. За что такая… честь? Да просто никто из ребят не мог угадать, сколько надо класть соли в чугунок или кастрюлю, чтобы было в самый раз. Удачно получалось только у меня. Ну, а коли так, то все единогласно постановили, чтобы солил всегда я.

Домашние уроки делали вместе. Успеваемость ребят, которые жили в общежитии, заметно поднялась, появилось свободное время, и впервые у нас возникла забота — как его разумно использовать.

По моему предложению ребята, живущие в общежитии, стали регулярно ходить в кино, обсуждать фильмы. Через некоторое время у нас появился штатный воспитатель — Раиса Леонтьевна. Особых забот у нее из-за нас теперь не было, ну, так, иногда по мелочам…

Петр Радзевич великолепно играл на гармошке. Взялся обучать и нас. Теперь, вечерами, когда домашние задания были сделаны, из окон нашей комнаты разносились звонкие переливы гармошки. Я настойчиво пытался освоить мелодию песни:

В тихом городе своем
По соседству мы живем,
Наши окна друг на друга
Смотрят вечером и днем.

Я надеялся, что эту мелодию правильно поймет та, кому она была адресована — ее окно было напротив. Но… Наши ранние юношеские порывы часто оставались неразделенными.

И все мы завидовали нашим одноклассникам Оле Захаревич и Саше Лапуцкому. Как бережно и внимательно относились они друг к другу. Мы видели, что, решая те или иные вопросы жизни нашего класса, Саша Лапуцкий и комсорг Оля Захаревич вкладывали в них какое-то особое, только им понятное чувство взаимопонимания, нежности.

Через двадцать лет после выпуска наш класс провел в родной школе урок истории. Каждый сел на свое место. Николай Прокофьевич Тихонович принес наш классный журнал. Докладывали школе, друг другу, чего мы достигли за двадцать лет.

Николай Прокофьевич вызывал нас по алфавиту:

— Захаревич Оля!

Смущенная Ольга Степановна вышла к доске:

— Я, Лапуцкая Ольга Степановна, закончила финансовый техникум… Теперь работаю в Борисове. У меня трое детей. Муж, Лапуцкий Александр, работает инженером в Борисове. О себе он доложит сам.

Абсолютная тишина урока была нарушена — раздались громкие аплодисменты, возгласы:

— Молодцы, так держать!

Урок прошел интересно. Девочки наши почему-то прослезились. Ольга Судник, наша всеобщая любимица и автор самых фантастических идей, произнесла настоящую речь:

— Товарищи одноклассники! Двадцать лет назад мы ушли из школы. Но мы не расстались. Наша дружба вечная. О нашей дружбе, дружбе нашего класса говорили еще тогда, когда мы учились. Мы оправдали мнение о нас. Съехавшись на эту встречу со всех концов нашей Родины, от Магадана до Калининграда, от Мурманска до Средней Азии, мы показали свою искреннюю преданность нашей школе, нашим верным друзьям-учителям, друг другу. Эту встречу мы никогда не забудем. Мы умеем держать слово, данное на выпускном — встретиться через двадцать лет. Мы его сдержали. Теперь наши встречи станут регулярными. Следующую проведем в годовщину сорокалетия освобождения Белоруссии от фашистов. Созданный двадцать лет назад комитет по подготовке встречи с задачей справился. Теперь поручаем ему организовать и очередную встречу. Как начальник штаба подготовительного комитета объявляю благодарность Русецкой Ядвиге Сигизмундовне, Лапуцкой Ольге Степановне, Коваленку Владимиру Васильевичу.

Как военный я ответил:

— Служу Советскому Союзу.

Ребята аплодировали. Николай Прокофьевич объявил оценки за ответы. Мы все получили пятерки. Это был замечательный урок нравственности, гражданственности и школьной дружбы.

Встретились снова мы через пять лет. Но нашего начальника штаба Ольги Судник с нами уже не было. Староста класса Женя Аленушко во время переклички ответила:

— Тяжелая болезнь вырвала из жизни Ольгу Судник, нашего верного друга.

Дела общежития шли с подъемом. Возникло оно без какой-либо помощи районо, некоторое время там даже не знали о существовании интерната в Зачистской школе. Теперь же нас «приняли», выделили деньги на закупку всего, что необходимо для нормальной жизни, для нашего быта. А мы по-прежнему сами вели свое хозяйство. И меня по-прежнему каждое утро поднимали солить еду…

Мое увлечение гармошкой успехов не имело и в сердечных делах мне не помогло. Окна все так же смотрели друг на друга, однако теперь я все чаще хоронил «ямщика в широкой степи…». Но самодеятельность мы создали отличную. Думаю, что в совхозе «Бродовка» и сейчас помнят наши выездные концерты под руководством неутомимой Нины Михайловны Вальковской. Но случались и незапланированные «концерты»…

В то время молодежь окрестных деревень часто устраивала танцы под гармошку — вечеринки. Одна беда, хороших гармонистов было мало. А поскольку наш «музыкальный педагог» Петр Радзевич славился своей тальянкой по всей округе, то просьбы провести вечеринку поступали к нам потоком.

И вот однажды мы не устояли. Из деревни Зарослое в общежитие прибыла целая делегация. Девушки упрашивали Петра, а он кивал на меня — дисциплина, мол, староста не разрешает. Девушки принялись за меня, да так, что я, в конце концов, сдался. Решили сходить за семь километров и сделать доброе дело для людей.

Когда Раиса Леонтьевна зашла в наше отделение, ее поразили тишина и деловая обстановка. Большинство занимается геометрией и тригонометрией. Радзевич историю «долбит». Я решаю математические задачи с Аней Чернухо. Присутствие Ани убедило Раису Леонтьевну, что атмосфера у нас самая рабочая, и она, попрощавшись, пошла домой.

А десять минут спустя мы собрались за последними домами Зачистья на дороге, ведущей в Зарослое. Аня доложила, что все в сборе, и по зимней дороге мы отправились на танцы.

Поздней ночью ребята Зарослого провожали нас почти до Зачистья. Натанцевались все, что называется, «до упаду». Мы даже небольшой концерт дали. На вечер собралась не только молодежь, но, похоже, вся деревня.

Еще там, в Зарослом, у меня на душе заскребли кошки. Веселье весельем, а дисциплину-то мы нарушили. Главное — никому ничего не сказали.

Поделился беспокойством с Аней Чернухо.

— На танцах надо танцевать, Володя, — ответила она и подхватила меня в веселый перепляс.

Вернулись в общежитие перед рассветом. Комната нашего отделения находилась рядом с квартирой директора. Разулись, без шума пробрались по коридору. Однако старания наши были напрасны. На моей подушке лежала записка Сигизмунда Ивановича:

«Концерт концерту рознь. Концертмейстеру приготовиться к утреннему «концерту», который состоится у меня в кабинете. Явка старост к 8.00, остальных — к 8.30».