Последний поворот на Бруклин - Selby Hubert - Страница 4

Два дня спустя он угнал еще одну машину. На сей раз с друзьями, которые были постарше и лучше умели водить автомобиль, не привлекая слишком большого внимания. Обычно они оставляли машину себе и ездили на ней в школу, когда не прогуливали уроки, до тех пор, пока не кончался бензин, после чего бросали ее и угоняли другую. Их много раз ловили, но Винни всегда отпускали, заставив пообещать, что он больше не будет. Он был так юн – а с виду еще моложе – и выглядел таким наивным, что ни одному судье и в голову бы не пришло счесть его преступником, и никто не решался отправить его в учреждение, где этот безобидный озорник мог бы научиться воровать. В пятнадцать лет его арестовали в одиннадцатый раз и отправили в исправительное учреждение для мальчиков. После освобождения с ним провел беседу представитель некой общественной организации, пригласивший его посетить клуб мальчиков, расположенный по соседству. За прошедший год Винни подрос и очень гордился умением драться лучше большинства своих сверстников, да и большинства тех, кто постарше. Затеяв забавы ради пару драк в мальчишеском клубе, он перестал туда ходить, да и приглашений больше не последовало.

Первый серьезный срок он схлопотал в шестнадцать лет. Он угнал машину и, мчась по Оушн-паркуэй (хотел проверить, как быстро сможет ехать тачка в случае, если придется удирать от концов), разбил ее. Сам он только глубоко поранил голову. Вызвали «скорую» и полицию, Санитар «скорой» перевязал ему голову и сказал полицейскому, что Винни вполне здоров и его можно забирать в участок. Когда двое полицейских помогали ему подняться по ступенькам участка, Винни еще не полностью отдавал себе отчет в том, что случилось, но понимал, что это копы. Он столкнул одного со ступенек, сбил второго с ног ударом кулака и был таков. Возможно, ему удалось бы улизнуть, но он пошел к «Греку» и показал друзьям рану на голове, поведав им о том, как разделался с двумя копами.

Ему разрешили признать себя виновным в мелком преступлении и вынесли приговор: от года до трех лет.

Судя по всему, сидеть ему даже понравилось. В тюрьме он с помощью булавки и чернил наколол на запястье свой номер и всем показывал его, когда вернулся. Сразу после условного освобождения он направился к «Греку» и просидел там всю ночь, взахлеб рассказывая о том, что вытворял, пока мотал срок. Многие из собравшихся «У Грека» сидели когда-то в той же тюрьме, и они болтали об охранниках, о работе, прогулочном дворе и своих камерах. На другой день были ранены при попытке ограбить магазин трое вооруженных бандитов. Один умер мгновенно, а двое в критическом состоянии попали в больницу. Прослышав об этом, Винни купил газету, вырезал заметку с фотографиями и долго, пока захватанная бумага не превратилась в труху, носил с собой, сообщая всем и каждому, что это его друзья. Я с этими ребятами срок тянул. Знаешь этого малого, Стива, которого ухлопали? Это мой кореш. Мы с ним вместе на нарах прохлаждались. Были просто не разлей вода, чувак. Весь прогулочный двор был у нас в руках. Мы всю масть в тюряге держали, каждое наше слово – закон. Нас даже в карцер посадили вместе. Двое недоносков отказались отдавать нам дачки из дома, так мы живого места на них не оставили. Точно говорю, чувак, мы были просто не разлей вода.

Лавры знакомого некоего типа, убитого полицейскими во время ограбления, были самым значительным фактом его биографии, и воспоминанием об этом факте он дорожил, словно престарелый инвалид, который до конца своей безотрадной жизни хранит память о победном голе, забитом на последней минуте решающей игры сезона.

Винни получал удовольствие, отказывая Жоржетте, когда та пыталась уговорить его с ней прогуляться, шлепая ее по заднице и твердя, не сейчас, мол, любимая. Может, попозже. Ему было приятно, что кто-то пылает к нему такой страстью. Даже если это гомик. Он подошел вслед за ней к стойке, где она уселась, обслюнявил палец и сунул ей в ухо, рассмеявшись, когда она принялась ерзать и хихикать. Жаль, тебя не было со мной в тюряге. Я потягивал там пару милашек, но у них не было таких булочек, – снова шлепнул ее по заднице и посмотрел на остальных, улыбаясь и ожидая, что все улыбнутся, по достоинству оценив его остроумие. Теперь я беру за свои услуги кучу бабок, сладкая булочка, – снова повернулся к остальным, желая убедиться, что все понимают: Жоржетта в него влюблена и ему ничего не стоит натянуть ее в любой момент, но он спокойно ждет, когда она отстегнет ему бабки, и только потом соизволит разрешить ей себя ублажить; чувствуя свое превосходство над остальными, потому что знал Стива, которого убили козлы-полицейские, и потому что Жоржетта умна и способна одними словами стереть всех в порошок (в то же время заранее ненавидя любого другого, кто вздумает употреблять многосложные олова, и считая недоноском каждого, кто учился в школе), но (в силу своего беспросветного скудоумия принимая ее чувство одиночества за уважительное отношение к его силе и потенции) никогда даже не попытается проделать нечто подобное с ним.

Он направила вслед за Жоржеттой на улицу, обернувшись по дороге, чтобы посмеяться над девицей, которую оскорбила Жоржетта, – она сидела, отчаянно пытаясь найти какие-то слова, но язык не ворочался от бешенства, отражавшегося у нее на лице. Она сплюнула и обозвала его треклятым ублюдком и извращенцем. Жоржетта обернулась, держа сигарету средним и указательным пальцами правой руки, вывернутой и вытянутой, левую уперев в бок, и надменно взглянула на побагровевшее лицо. Что же служит тебе оправданием, грубиянка? Ты где позабыла свое естество – в манде или в выгребной яме?

Винни рассмеялся, пытаясь сделать вид, будто оценил слова Жоржетты (лишь смутно сознавая, что, возможно, чего-то в этих словах не понял), толкнул девицу, рванувшуюся было к двери, обратно на стул, вышел, потрепал Жоржетту по щеке и достал у нее из кармана сигарету. Значит, говоришь, прогуляться? Может, я даже разрешу тебе меня ублажить. Ах, ты же деньги берешь! – надеясь, что он не шутит, и пытаясь в самой изящной своей манере вести себя по-женски скромно. Тебе это обойдется всего в пятерку, – прислонился к крылу стоявшей у тротуара машины и посмотрел в открытую дверь «Грека» на остальных, желая убедиться, что они всё видят и слышат. Меня поражает твое великодушие, Винсент, – игнорируя его претензии: Меня зовут Винни, и забудь это дерьмовое имя Винсент! – и желая поиметь его, даже если все-таки придется платить, но не желая строить с ним отношения на деловой основе, Она даст ему денег, если он захочет, но только не в тот момент; если она так поступит, это не только загубит, или по крайней мере замарает, мечту, но и превратит ее, Жоржетту, в его клиента, а это будет невыносимо, особенно после столь долгого ожидания. Она знала, что, пока все остальные здесь, он не займется ею, опасаясь, как бы его не начали дразнить жертвой гомика, и потому вынуждена была ждать и надеяться, что все разойдутся. Рассуждая таким образом, и все же в глубине своей забензедриненной души надеясь, что ошибается и что он возьмет ее под руку и они вместе уйдут, она продолжала вести свою игру. Да будет тебе известно, что у меня десятки клиентов, которые мне платят, причем не какие-то жалкие пять долларов.

А я с тебя ничего не возьму, Жоржи, – внезапно схватив ее за ухо. Не трогай меня, Гарри, гнусный урод, – оттолкнув его руку и попытавшись ударить по ней ладонью. Уж с тобой-то я сексом заниматься не собираюсь. Гарри достал из кармана свой кнопочный нож, раскрыл его, закрепил выскочившее лезвие, пощупал лезвие и острие и двинулся на Жоржетту, а та попятилась, отмахиваясь от него слабыми руками. Стой смирно, и я сделаю из тебя настоящую женщину без всякой поездки в Данию. Они с Винни рассмеялись, а Жоржетта продолжала пятиться, вяло вытянув руки. Ты же не хочешь, чтобы у тебя между ног болталась эта большая сосиска, Жоржи, малыш. Давай я ее отрежу. Вовсе она не большая, всего-то с мизинец, – она пыталась унять свои страхи, вообразив себя героиней, – и отстань от меня.