Последний поворот на Бруклин - Selby Hubert - Страница 24

Собрание закончилось. Забастовка была официально объявлена.

Пикетирование должно было начаться в восемь часов, как и обычный рабочий день, однако Гарри уже в половине седьмого был в штаб-квартире стачечного комитета. Этот небольшой склад пустовал уже много лет, и туда провели телефон, принесли маленький холодильник, кухонную плиту и большую электрическую кофеварку. Повсюду стояли многочисленные складные стулья, а в углу – старый письменный стол. У задней стены было множество нагрудных плакатов для пикетчиков. Сев за стол, Гарри несколько минут смотрел на телефон, надеясь, что раздастся звонок и он сможет ответить: стачечный комитет триста девяносто второй местной организации, собрат Блэк, цеховой староста, у аппарата. Скоро телефон наверняка будет звонить беспрерывно, а он беспрерывно будет докладывать председателю и всем его помощникам о том, как руководит забастовкой. Гарри жалел, что ему некому позвонить и рассказать, где он находится и какие творятся дела. Вскоре должны были явиться участники пикета. Гарри откинулся на спинку стула, и тот слегка сдвинулся с места. Он посмотрел на ножки, увидел там колесики и немного покатался взад-вперед. Остановившись, он опять ненадолго уставился на телефон, потом изо всех сил оттолкнулся от стола, и стул покатился назад, к стене.

Первые пикетчики пришли без чего-то восемь. Гарри встал, откатив стул назад, похлопал каждого по спине и сказал, что все готово. Плакаты вон там. Можете взять по одному и начать пикетирование у главного входа на завод. Гарри ринулся к груде плакатов, выбрал три и раздал по одному каждому пикетчику, пытаясь вспомнить, что еще нужно сделать. Пикетчики направились к выходу, и тут один из них спросил, когда им поставят штампы в учетные книжки. На минуту Гарри застыл в изумлении, штампы в книжки, штамп. У него слегка задрожал подбородок. Ты сейчас штампы поставишь или потом, когда мы отдежурим? э-э-э-э… Значит, штамп надо ставить потом? Еще несколько человек вошли и заговорили – книжка, штамп, – с пикетчиками, которые получили плакаты и собрались уходить. На Гарри никто не смотрел. Улучив момент, он повернулся и направился к столу. Книжки надо было проштамповать. Да. Он выдвинул несколько ящиков, и тут до него дошло, что именно надо искать. Резиновую печать и подушечку. Он полностью выдвинул большой ящик. Заглянул. Ага, вот они. Достал их. Наверно, можно и сейчас. Несите сюда свои книжки. Пикетчики с плакатами подошли, и Гарри поставил им в книжки штампы. Каждый сукин сын, у которого не будет штампа, окажется по уши в дерьме. Один из только что вошедших рабочих, спросил, в чем дело. Перед уходом книжку надо проштамповать. Он подошел к столу и протянул книжку. Сперва надо получить плакат, – Гарри вернулся к груде плакатов и раздал каждому пикетчику по одному. Отлично, теперь я проштампую ваши книжки. Надо надеть плакат, чтоб тебя ребята узнали. Я как раз собирался это сделать, – Гарри поставил им штампы, а пикетчики надели плакаты и переглянулись, улыбаясь и отпуская шуточки. Всё, ребята, отчаливайте. Уже девятый час. И не стойте всей толпой на одном месте. Отойдите друг от друга подальше и все время двигаетесь. Чтоб никто не стоял столбом.

Пикетчики ушли, а Гарри вернулся к столу и печати с подушечкой. Он оторвал от блока бумаги листок, написал печатными буквами объявление: перед уходом проштампуй книжку, – и повесил его над грудой плакатов. Рабочие все подходили, а Гарри раздавал плакаты и ставил штампы в книжки; велел некоторым пикетчикам идти к задней стене завода и все время двигаться, чтоб никто не стоял столбом; а рабочие, приходя на дежурство и возвращаясь после пикетирования, наливали себе кофе, стояли на складе или у входа, на улице, болтали и перешучивались. Через несколько часов от этого столпотворения Гарри начал терять голову. Казалось, в руках, животе, ногах возникает некое напряжение, вынуждающее его скрежетать зубами. Он попросил одного из рабочих ненадолго его подменить, наказав ему не забывать ставить штампы в книжки, и направился в расположенный по соседству бар «Уилли». Подойдя к краю стойки, он выпил пару стаканчиков и постепенно начал приходить в себя. Он пробыл там еще некоторое время, выпивая, пока напряжение не спало. Потом вышел из бара и направился к заслону пикетчиков, чтобы проверить, как идут дела. Прем зрительно посмотрел на копов, прибывших на случай беспорядков, и помахал рукой пикетчикам, направляясь к боковой стене здания проверять, как идут дела там. Спросил у одного из рабочих, есть ли кто-нибудь позади здания, тот ответил, что, наверно, есть, а Гарри все равно решил пойти взглянуть. Пройдя квартал до задней стены завода, он несколько минут поговорил с пикетчиками, напомнив им, что нужно все время двигаться, чтобы эти ёбаные копы не смогли ни к чему придраться, потом вернулся в свой кабинет. Снова сел за стол и принялся ставить штампы.

Народу в кабинете поубавилось, многие рабочие стояли на улице, греясь на теплом майском солнышке, болтали, шутили, радовались выходному дню и тому, что можно просто слоняться без дела, пить пиво да чесать языки с ребятами; другие же, пользуясь свободным временем, мыли и чистили свои машины, и через весь кабинет нескончаемой вереницей шли за водой люди с ведрами.

В течение дня

Гарри сделал еще несколько заходов в бар и после каждого захода останавливался на улице, чтобы поболтать с рабочими и заверить их, что они еще покажут этим кровососам, кто тут хозяин. Во второй половине дня пришел один из руководителей профсоюза и спросил у Гарри, как идут дела. Гарри ответил, что у него все в полном порядке. Я заставляю ребят все время двигаться. Копы ни к чему придраться не смогут. И будьте спокойны, окромя кучки канцелярских крыс, на завод никто не пройдет. Молодец, Гарри. Гарри расплылся в своей улыбочке. И запомни: если тебе что-нибудь понадобится, просто записывай всё на счет союза и заноси в свою расходную ведомость. И не забывай представлять ведомость раз в неделю. Гарри сиял. Он кивнул. Ни о чем не беспокойтесь. Мы им хребет сломаем. Руководитель ушел, а Гарри развалился на стуле и выкурил сигарету, время от времени заговаривая с кем-нибудь из рабочих, потом, постепенно, снова почувствовал, как давит на него всё вокруг. Он встал со стула, вышел через черный ход во двор, постоял там некоторое время и почувствовал себя лучше, но вскоре туда вышли некоторые рабочие, одни принесли стулья, другие – карты, и через несколько минут началась игра, а Гарри вернулся в кабинет. Он решил было пойти пропустить стаканчик, потом спросил одного из рабочих, не знает ли тот поблизости заведение, где можно заказать пиво с доставкой. Ага, есть тут одно, на Второй авеню. Гарри позвонил, час спустя подъехал грузовичок, в кабинет вкатили бочонок пива, вынули затычку, и Гарри нацедил первый стакан. Ближе к концу дня бочонок опустел, и Гарри позвонил, чтобы заказать еще один, но ему сказали, что смогут доставить пиво не раньше пяти часов, поэтому Гарри велел привезти его завтра с утра.

К моменту окончания пикетирования Гарри пришел в себя и принялся перебрасываться шуточками с рабочими, входившими в кабинет со своими плакатами. Когда плакаты были свалены в кучу у стены и все ушли, Гарри остался, чтобы выкурить последнюю сигарету, сидя на своем стуле за своим столом. То напряжение, из-за которого ему казалось, будто разламывается все тело, было уже позабыто. Все плакаты были не месте; книжки проштампованы; профсоюзные лидеры были довольны тем, как он руководит забастовкой, к тому же после виски он ощущал приятное тепло. Все шло просто превосходно. Пикетчики все время двигались как положено, и каждый в меру сил боролся за то, чтобы сломать хребет хозяевам. Дело-то плевое. Нам нужно только заставлять пикетчиков все время двигаться да не допускать никого на работу, и они будут на коленях умолять нас вернуться на наших условиях. Первый день забастовки миновал.

Гарри плюхнулся за кухонный стол и попытался не обращать внимания на жену, которая подавала ужин и задавала вопросы о том, как проходит забастовка и как долго она продлится… Она положила еду на тарелки, села и начала есть, продолжая задавать вопросы, а Гарри невнятно отвечал. Время от времени он поглядывал на жену, и вскоре тело его начало напрягаться, и напряжение это росло до тех пор, пока тело вновь не превратилось в один гигантский тугой узел. Ему захотелось врезать жене по роже. Он взглянул на нее. Она продолжала задавать вопросы. Он бросил вилку на тарелку и встал из-за стола. Ты куда? В контору – кажется, я кое-что забыл. Не успела она и слова сказать, как он стремглав выбежал из дома и направился в бар. Он подошел к краю стойки, где и остался, принявшись молча, в одиночестве, пить. Примерно час спустя он опять почувствовал себя лучше и заметил в двух шагах от себя компанию соседских ребят. В сущности, он обратил на них внимание только из-за высокого женского голоса. Через минуту-другую до него наконец дошло, что один из стоящих рядом с ним ребят – гомик. Гарри смотрел на него, стараясь не выдавать своего любопытства, опуская глаза всякий раз, как кто-нибудь поворачивал голову в его сторону, потом вновь медленно поднимая их, чтобы уставиться на гомика. Не в силах расслышать всего, о чем тот говорил, Гарри любовался тем, как изящно гомик руками придает выразительность своим словам и как, говоря и жестикулируя, завораживающе, словно при замедленном движении на экране, выгибает шею. Судя по всему, он рассказывал ребятам про вечеринку, про бал гомиков, который состоялся в прошлый День Благодарения в заведении под названием «У Чарли Блэка». Гарри смотрел и слушал как зачарованный.