Улей - Села Камило Хосе - Страница 68

— И я то же самое говорю.

— …и просветляет таинственные уголки головного мозга.

Полицейский Хулио Гарсиа слушает разинув рот.

— Говорят, что древние философы — в Греции, в Риме и в Карфагене, — когда хотели обрести сверхъестественную мощь…

Резко распахивается дверь, и порыв ледяного ветра обдает стойку.

— Опять эта дверь!

— Привет, сеньор Селестино!

Хозяин его поправляет. Ортис очень чувствителен к тому, как к нему обращаются, — он в этом похож на распорядителя придворного церемониала.

— Нет — друг Селестино.

— Ладно, не будем сейчас об этом спорить. Мартин сюда заходил?

— Нет, он ко мне не приходит вот уже несколько дней, видно, обиделся. Мне это самому неприятно, поверьте.

Пако поворачивается спиной к полицейскому.

— Смотрите. Читайте вот здесь.

Пако подал хозяину бара сложенную пополам газету.

— Вот здесь, внизу.

Селестино медленно читает, брови его хмурятся.

— Плохо дело.

— Я думаю!

— Что вы намерены предпринять?

— Не знаю. Вам ничего не приходит в голову? Я думаю, надо бы поговорить с его сестрой. Как вы считаете? Если б можно было отправить его в Барселону, сегодня же утром!

На улице Торрихоса у подножия дерева корчится в агонии собака. Ее переехало такси, прошло прямо по туловищу. У нее молящий взгляд, язык высунут наружу. Несколько ребятишек пинают ее ногами. Зрелище наблюдают десятка два-три взрослых.

Донья Хесуса замечает Пуриту Бартоломе.

— Что тут случилось?

— Да ничего, шавку придавило.

— Бедная!

Донья Хесуса берет Пуриту за руку.

— Ты слыхала про Мартина?

— Нет, а что случилось?

— Вот, послушай.

Донья Хесуса читает Пурите несколько строк из газеты.

— Что же теперь будет?

— Не знаю, дочка, боюсь, что ничего хорошего. Ты его видала?

— Нет, с тех пор не видала.

К группе, окружившей издыхающую собаку, приближаются несколько мусорщиков, они берут шавку за задние лапы и швыряют в свою тележку. Животное издает резкий отчаянный вопль, видно, ему очень больно. Люди с минуту еще смотрят на мусорщиков, потом расходятся. Каждый идет своей дорогой. Возможно, среди этих людей есть мальчик, которому приятно наблюдать, как собака все никак не издохнет, и мрачная, едва заметная улыбка блуждает на его бледном лице…

Вентура Агуадо говорит по телефону с Хулитой, своей девушкой.

— Как? Прямо сейчас?

— Да, дорогая, прямо сейчас. Через полчаса я буду у станции метро «Бильбао». Смотри не опаздывай.

— Нет-нет, не беспокойся. До свидания.

— До свидания. Поцелуй меня.

— Пожалуйста, с удовольствием.

Через полчаса у станции метро «Бильбао» Вентура встречается с Хулитой, она уже ждет его. Девушку мучает любопытство, даже, пожалуй, тревога. Что бы могло случиться?

— Ты давно пришла?

— Нет, и пяти минут не будет. Что случилось? — Сейчас тебе расскажу. Зайдем-ка сюда. Парочка входит в пивную и садится за столик в

глубине зала, где почти темно.

— Читай.

Вентура зажигает спичку, чтобы девушка могла прочесть.

— Да, в хорошие дела замешан твой друг!

— Только из-за этого я тебе и звонил. Хулита призадумалась.

— И что он будет делать?

— Не знаю, я его не видел.

Девушка притягивает к себе руку Вентуры с сигаретой и делает одну затяжку.

— Вот беда-то, Господи!

— Да, тощую собаку всякая блоха кусает… Я подумал, что надо бы тебе известить его сестру, она живет на улице Ибисы.

— Но я с нею не знакома!

— Неважно, скажешь, что я тебя прислал. Лучше съездить прямо сейчас. У тебя есть деньги?

— Нет.

— Вот тебе два дуро. Поезжай туда и обратно на такси — чем быстрей мы это сделаем, тем лучше. Надо его спрятать, другого выхода нет.

— Да, но… А мы-то не влипнем в историю?

— Не знаю, но другого выхода нет. Если Мартин увидит, что все его бросили, он может выкинуть какую-нибудь глупость.

— Ладно уж, ладно. Командуй, командир!

— Сейчас езжай, побыстрей.

— Какой номер дома?

— Не знаю, это будет второй угол налево, если идти вверх по улице Нарваэса, а номера я не помню. Дом стоит прямо у тротуара, по четной стороне, сразу после перекрестка. Ее мужа зовут Гонсалес, Роберто Гонсалес.

— Ты меня подождешь здесь?

— Да. Только сбегаю к одному другу, он очень влиятельный человек, а через полчаса буду здесь опять.

Сеньор Рамон разговаривает с доном Роберто, который сегодня не пошел на службу — отпросился по телефону у своего шефа.

— У меня очень срочное дело, дон Хосе, поверьте, очень срочное и неприятное. Вы же знаете, я никогда не прошу отпустить меня со службы просто так, без причины. Семейная неприятность.

— Хорошо, дон Роберто, хорошо, можете не приходить, я скажу Диасу, чтобы он присмотрел за вашим отделом.

— Большое спасибо, дон Хосе, Бог вас вознаградит. Я постараюсь отблагодарить вас за любезность.

— Пустяки, друг мой, не за что, все мы должны помогать друг другу, главное, чтобы вам удалось уладить ваше дело.

— Большое спасибо, дон Хосе, может быть, обойдется…

У сеньора Рамона озабоченный вид.

— Видите ли, Гонсалес, раз уж вы просите, я на несколько дней спрячу его у себя, но потом поищите другое место. Все это не так просто. Хозяин здесь, конечно, я, но если Паулина узнает, она взбеленится.

Мартин бредет по длинным аллеям кладбища. Сидя у порога часовни, священник читает роман про ковбоев Запада. В неярких лучах декабрьского солнца чирикают воробьи, перелетая с одного креста на другой, покачиваясь на голых ветвях деревьев. По дорожке проезжает девочка на велосипеде, нежным голоском она напевает игривую модную песенку. А вообще-то вокруг стоит дивная тишина, умиротворяющая тишина. На душе у Мартина невыразимо приятно.

Петрита беседует со своей хозяйкой, доньей Фило.

— Что с вами, сеньорита?

— Да ничего особенного, ты же знаешь, малыш прихворнул.

Петрита ласково улыбается.

— Нет, малыш-то в порядке. А вот с вами, сеньорита, что-то неладно.

Фило подносит к глазам платочек.

— Ах, в этой жизни одни только неприятности. Ты, милая, еще слишком молода, чтобы это понять.