Остров на дне океана. Одно дело Зосимы Петровича - Крижевич Валентин Иванович - Страница 11

На приборку ушло часа два. Хозяева яхты не появлялись. Роберт хотел задать матросу вопрос, но не решался, не зная, как к тому обратиться: Билл, приятель, любезный…

Слоняться по яхте надоело, и наконец Роберт осмелел:

— Сэр, послушайте, сэр! — пустил он в ход самое изысканное обращение, которое знал.

Матрос никак не прореагировал.

Роберт повторил оклик.

Матрос Билл огляделся вокруг, затем с подозрением посмотрел на Роберта. Видимо, матроса отродясь не называли сэром.

— Это ты мне, парень?

— Тебе, тебе. Когда же хозяева придут?

— Дьявол их знает… Гульнуть они любят. А ты жди, пока не пришлепают. Деньги небось вперед не дали…

— Не дали.

— Вот и жди, — Билл сплюнул в воду и зашагал на зов очередного яхтсмена.

Роберт решил все-таки дожидаться. Черта с два он уступит честно заработанные доллары! Он забрался в каюту, прилег на койку, бездумно уставясь в подволок[9]. Яхта мерно колыхалась на волнах и незаметно укачала Роберта.

Проснулся он от громкого скрипа бортов яхты о кранцы причала. В темноте не мог сразу понять, где находится. Уж не приснились ли ему все его скитания? И он снова моторист каботажной посудины? Но сознание прояснилось — и Роберт вспомнил события прошедшего дня.

Встал с койки, вылез из каюты на палубу. Безлунная южная ночь сразу накрыла его черным парусом, крупные звезды мерцали на небосводе, будто кто-то щедрой рукой сыпанул туда надраенных до блеска монет. С берега тянул свежий бриз. Это он расшевелил яхты в бухточке.

С носовой части яхты раздалось мяуканье.

— Вот привязался! — воскликнул Роберт. — Я бы сам не прочь перекусить… Куда же хозяева запропастились, сожрала б их акула?

Роберт перешел ближе к корме, сел на скамейку рулевого. На концах молов горели красные огоньки. Яхт в бухточке прибавилось. Потревоженные ветром, они терлись бортами одна об одну, шурша и постукивая. С разных мест берега доносилась музыка. Где-то там веселились и те двое, что предложили ему подзаработать.

Заглушая далекую музыку, несколько раз громко мяукнул кот, подошедший почти вплотную к Роберту. Это одинокое просящее мяуканье вдруг натолкнуло Роберта на мысль, что о нем просто-напросто забыли. Забыли как о ненужной, отслужившей вещи. Притушенное утренними надеждами озлобление вскипело с новой силой.

«Угнать яхту! — созрело у него решение. — Насолить щенкам. Уплыть от этого довольного собой стада.

В открытое море, в океан, к черту на рога! Лишь бы подальше, лишь бы на час, на сутки почувствовать себя свободным, свободным от страха перед завтрашним днем…»

Роберт вспомнил о топорике, еще днем замеченном в инструментальном ящике. Достал топорик, в два удара перерубил швартовый канат. Завозился в темноте со снастями, но парус поднял успешно. Потянул шкоты[10], наполняя полотнище ветром. По тому, как вздрогнул корпус яхты, понял, что она отвалила от причала. Фарватер бухточки был свободен, и с попутным ветром из нее легко выскочить. Только бы выход не был перекрыт цепью… Иначе — хана, придется улепетывать во все лопатки посуху.

Роберт облегченно вздохнул, пройдя окончания молов. Цепи не было. Не заметил и сторож. Вероятно, внимание его было сосредоточено на том, чтобы к яхтам никто не подошел со стороны берега. Суденышко беспрепятственно уходило в открытый океан.

Часов пять, пока яхта не удалилась на достаточное расстояние от берега, Роберт сидел на руле. Затем сонливость и голод сморили его. Он взял курс на норд-ост[11], закрепил румпель бечевками и сошел в каюту. Что за напасть — в темноте каюты плавали два зеленых огонька. Роберт испугался вначале, потом понял, что это рыжий кот навязался ему в попутчики и посверкивает своими глазищами… «Пусть будет хоть одна живая душа рядом», — подумал Роберт, лег на койку и уснул, как провалился.

Очнулся он, когда уже рассвело, от нестерпимого чувства жажды. Роберт облизал сухие губы и со страхом подумал: «Надо же, не посмотрел впопыхах, есть ли пресная вода…» Зашарил по каюте — бачка нигде не было. Да и увидел бы он его во время приборки. Выскочил на палубу и бросился на нос — там вчера видел какой-то лючок… Под лючком торчала горловина с широкой винтовой крышкой, а в глубине отсека виднелся кран и рядом с ним пластмассовая фляга. Роберт крутанул кран — из него брызнула струйка. Лизнул мокрую ладонь — пресная вода!

Он набрал фляжку, попил. Ах, как она была вкусна, эта теплая, пахнущая пластиком вода! Утолив жажду, Роберт отвинтил крышку бачка и заглянул в горловину — воды должно было хватить суток на пятеро. Плеснул в перевернутую крышку коту. Тот жадно залакал, искоса поглядывая на человека.

Роберт проверил курс — яхту на пару румбов[12] снесло на ост. Направление пустынное. Если его выдержать, то в ближайшую землю — Канарские острова — упрешься только через две тысячи миль. С попутным ветром неделя, а то и больше ходу. Но Роберт Макгрэйв не спешил к прелестям цивилизации, насытившись ими по горло.

Роберт плыл третий день. Отощал еще больше, оброс щетиной. Питался рыбой, которую ловил на снасть-обманку, найденную на яхте. Жарил рыбу на крышке инструментального ящика. В ящик, поставленный на отодранный кусок асбестовой изоляции моторного отсека, наливал немножко, на самое донышко, бензину, поджигал с помощью свечи, подключенной проводами к электросистеме мотора, и закрывал крышку. Кислород поддерживал горение через боковые дырочки в ящике. Металлическая крышка быстро нагревалась, и рыба пеклась на ней не хуже, чем на углях, даже пригорала. Жаль только, соли на яхте на нашлось.

Кот поправлялся на даровой рыбе. Он ел ее сырой и потому не требовал воды.

Над яхтой два раза пролетали самолеты, проходили по кромке горизонта корабли, однако никто не интересовался одиноким парусом. Искатели приключений в океане перестали быть редкостью.

В конце третьего дня пути Роберт напек на ужин рыбы, поел, выпил установленную норму воды и отправился спать. Кот один на палубе не хотел оставаться. Потому Роберт впустил в каютку Рыжего и задраил на ночь дверь — мало ли что…

Разбудило Роберта душераздирающее мяуканье кота. Животное металось по каютке, царапало дверь. Роберт почувствовал, что яхта несется куда-то с огромной скоростью, судно мотает из стороны в сторону, в иллюминаторы не видно привычного звездного неба, а в борта яхты бьют водяные струи. В такой круговерти нечего было и думать открыть дверь.

Яхту бросало минут двадцать. А может, час или два? Роберт потерял ощущение времени. Внезапно мотания прекратились, судно мгновение как бы неслось в спокойном полете, а затем грохнулось о что-то твердое. Затрещал корпус, раскололись стекла иллюминаторов — и яхта застыла неподвижно. Но вода в разбитые иллюминаторы не хлынула. Кот сразу успокоился, только в шерсти у него вспыхивали голубые искорки.

Роберт ощупал себя — цел. С трудом отдраил перекосившуюся дверь, высунулся в проем. Яхта висела или лежала на чем-то, наклонив нос. В красноватом мерцающем свете было видно, что всю оснастку сбрило, словно ножом. Яхта стала похожа на большой белый огурец. Сырой теплый воздух пахнул гнилыми водорослями.

Роберт вылез на покосившуюся палубу и огляделся получше. Черт знает, куда его занесло?! Яхта лежала у подножия скалы, зарывшись килем в толстый слой водорослей. Впереди просматривалось пространство с низкими, отсвечивающими красным серебром холмами и черными зубцами скал. Источник красного свечения находился милях в двух и был похож на отблеск незастывшей вулканической лавы, отраженный от низких облаков. Сзади, совсем рядом, плавно закругляясь вперед к горизонту, поднималась в красное марево немыслимая стена, гладкая, с широкими горизонтальными полосами, все время меняющими свое расположение. Полосы вспыхивали по краям серебряными струйками. От стены исходил низкий равномерный гул.