Десять лет спустя - Сегаль Валерий - Страница 23

— Что именно?

— Водку, коньяк и «Ерофеича».

— А аперитив?

— Ой, забыла! Я так волновалась…

— Ну ладно, — сказала Александра. — Давай займемся салатами и холодными закусками.

В эту минуту раздался звонок: пришел Лядов с товарищами.

Лядов был серьезный мужчина — большой, в каракулевой шапке, с усами и в калошах. Александра видела его впервые и рассматривала не без женского интереса. Всех остальных, за исключением маленького кривоногого грузинчика в идиотской вязаной шапке красного цвета, она знала ранее.

— Это что? — тихо спросила Александра, обращаясь к Кржижановскому и указывая пальцем на грузинчика.

— Да так, — неопределенно махнул рукой Глеб.

— Слышишь, ты! — грубовато обратилась Александра к грузинчику. — Сбегай-ка пока за аперитивом! — и дала ему три рубля. — Иди на угол Литейного. Купишь три бутылки итальянского вермута.

Грузинчик поклонился и ушел с покорным, но недобрым видом.

— Чтобы он тут поменьше отсвечивал! — пояснила Александра.

— Это товарищ Коба, — сказал Зиновьев. — Грузинский интернационалист.

— Знаем мы, Гриша, таких интернационалистов! — возразила Александра. — Только окажитесь у него в руках с вашим семитским носом!

— Зря вы так с ним, Александра Михайловна, — поддержал Зиновьева Каменев.

— В конце концов, — примирительно сказала Александра,

— ничего страшного не произойдет, если грузинский интернационалист принесет дамам пару бутылочек аперитива! Верно, Анжелика?

Вопреки обыкновению, Анжелика не подыграла шутке: она была серьезно обеспокоена непонятным исчезновением Льва Абрамовича Каскада.

Пять минут спустя раздался новый звонок, и явились охотники (кроме Шаляпина). Ульянов торжественно преподнес восхищенной Александре медвежью шкуру, а Бени, Леха и Пятница пронесли на кухню разрубленную на несколько частей и упакованную в холщевый мешок тушу.

Анжелика решила незамедлительно поделиться с Ульяновым своими неприятностями. Выслушав ее, наследник престола с минуту ходил по комнате с крайне озабоченным видом. Затем сказал:

— Пойдем-ка, Бени, посмотрим…

И вот они опять шли по Невскому проспекту. Маршрут был родной и знакомый, но по мере приближения к магазину Каскада Ульянов все больше мрачнел. Даже Бени, мало знавший Льва Абрамовича, молчал, насупившись. Дорога показалась обоим непривычно длинной.

Наконец, они были у цели. Ульянов быстро осмотрел дверь. Ему нередко доводилось приходить сюда раньше открытия, и он прекрасно помнил, что тогда все здесь выглядело иначе.

— Пойдем, Бени, — тихо сказал Ульянов. — Нам здесь больше нечего делать. От этого чугунного замка веет подвалами инквизиции.

Они двинулись в обратный путь. Минут пять шли молча. Затем Ульянов трагически севшим голосом произнес:

— Вероятно, Бени, мы никогда больше не увидим Льва Абрамовича Каскада.

— Неужели вы допускаете..? — вскричал Бени.

— Я допускаю все, — тихо ответил Ульянов.

— И вас арестовывали!

— Бывало.

— И что же?

— Это было до революции.

— Но ведь г-н Каскад не революционер!

— Г-н Каскад не революционер, — согласился Ульянов.

— Он — лакмусовая бумажка.

— Что-что? — не понял Бени.

— Лакмусовая бумажка. Если забирают таких людей, значит в стране революция.

— Я не понимаю.

— Видишь ли, Бени, это трудно объяснить. Это надо почувствовать.

— Это нелегко, г-н Ульянов. Тем более, что мой учитель русского языка употреблял глагол «забирать» иначе, чем это делаете вы или Анжелика.

— Вот видишь, Бени, — очень серьезно сказал Ульянов,

— русский язык ты уже почувствовал, а революцию еще нет… Ладно, завтра утром я съезжу на Лиговку и попытаюсь что-нибудь разузнать. Довольно о грустном, Бени. Расскажи мне лучше, как у тебя с Анжеликой.

— Никак, — вздохнул Бени.

— Лопух ты! — сказал Ульянов. — Такая девушка! Может быть мне попробовать?

Наследник престола даже потер руки от приятных предвкушений. Бени впервые недобро посмотрел на Ульянова.

— Ну-ну, шучу, — попытался успокоить приятеля наследник престола, но Бени показалось, что Ульянов вовсе не шутил.

— Ничего хорошего, милая Анжелика, мы вам не сообщим,

— сказал Ульянов. — Я вполне разделяю ваши опасения.

— Что же делать? — спросила Анжелика.

В тревоге она была даже прекраснее, чем обычно. Хотя куда уж дальше: изумрудные глаза, черные распущенные волосы, голливудская (как сказали бы теперь) грудь… «Да, хороша!» — подумал Ульянов.

— Завтра утром попробую что-либо разузнать, — сказал он вслух.

— А сейчас, Анжелика, займись медвежатиной, — приказала Александра. — Сегодня у нас заседание ЦК, а завтра утром г-н Ульянов обязательно все выяснит.

Анжелика отправилась на кухню. Влюбленный Бени и хозяйственный Пятница вызвались ей помогать.

Остальные деятели, включая саму Александру, разместились в гостиной, наполнили бокалы аперитивом и начали дебаты.

— Ну-с, товарищ Лядов, что новенького в Москве?

— Товарищи! — начал Лядов. — Как вам должно быть известно, еще в первые дни декабря Московский Совет, возглавляемый большевиками, учитывая настроения рабочих, вынес решение начать всеобщую политическую забастовку. В среду, 7 декабря, в двенадцать часов дня свыше ста тысяч человек прекратили работу. Власти применили силу, и мы вынуждены были взяться за оружие. К 10 декабря забастовка переросла в вооруженное восстание. Мы применяли новую тактику уличной борьбы, сочетая баррикадные бои с партизанскими действиями. Основной силой восставших были небольшие боевые группы, вооруженные револьверами, охотничьими ружьями и даже винтовками. Борьба носила исключительно упорный и ожесточенный характер. Нам удалось захватить целый ряд важных стратегических объектов в разных частях города, в том числе Пушкинскую харчевню, что неподалеку от Арбата.

— И чем же вы занимались в Пушкинской харчевне? — оживился Ульянов.

— Там был организован склад оружия, Владимир Ильич.

— Это очень прискорбно, — задумчиво произнес Ульянов.

— Я вас не понимаю, Владимир Ильич, — сказал Лядов.

— Организация склада оружия в самом сердце Москвы…