Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Полет в лесные дебри - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

ГОЛУБЕГРАММА.

Срочная. Доставить немедленно к первому телеграфному пункту. Всякий нашедший должен вручить местным властям для отправки.

Сели в болоте в треугольнике Сольвычегодск — Яренск-Усть-Сысольск. Думаем, что находимся в районе реки Лупьи или Налы. Будем итти по компасу на Северо-Запад или Западо-Северо-Запад. Однодневный запас провианта разделили на восемь дней. Итти очень трудно. Выпускаем обоих голубей.

Канищев. Шпанов.

И почти уверенные в том, что наши птицы дойдут до людей, мы отправились дальше.

Природа против нас. Непрестанный дождь уже успел промочить нас до нитки. Кончилось болото, но зато начался густой бор с беспорядочно наваленным буреломом. Оторопь берет, когда упираешься в кучу наваленных друг на друга стволов. И горизонтально и наклонно лежат двухобхватные великаны, наполовину истлевшие на своем вековом кладбище. Уютный зеленый мешок прикрывает гнилые навалы, куда нога проваливается выше колена. Мне искренне жаль Канищева, которому вдвое труднее, чем мне, выбираться из таких западней.

Так, с небольшими передышками прем до сумерек. К самой темноте залезаем в какую-то совершенно безвыходную дыру, из которой от усталости уже не можем и выбраться. Со всех сторон из неуютной мокрой темноты на нас глядят навороченные груды стволов, высокие вершины сосен теряются в темнеющем небе. Мой спутник окончательно вымотался. Сквозь хриплое дыхание, почерневшими от жажды губами он заявил:

— Ну, как хотите, маэстро, а я пасс. Больше итти не могу. Давайте здесь ночевать.

Выбрали место между стволом высокой сосны и прильнувшим к ней кустом… Наскоро набранный хворост должен был спасти нас от лежания в воде. Попытка развести костер не увенчалась успехом. Бились с хворостом, с гнилыми щепками и берестой. Все было напрасно. Непрестанный дождь делал свое дело, и намокшее дерево с шипением гасло под струями плакавшего неба.

Усталость взяла свое, и оба заснули. Правда, наш сон не был особенно крепким. Намокшее платье остыло, и холод быстро овладел нашими усталыми телами, — которым трудно было отогреться под насквозь промокшей шинелью Канищева. Мое теплое пальто служит подстилкой.

Чуть забрезжил рассвет, мы уже на ногах. Не скажу, чтобы мы отменно выспались, а просто немыслимо лежать от трясущего точно в лихорадке озноба. Даже натянутый на голову резиновый мешок от карт перестал греть. Решили двигаться в путь. Но сначала поели: по полпалочке шоколада и по глотку портвейна. Канищев взмолился, и решили выпить половину оставшейся у нас бутылки нарзана.

На этот раз несколько удобнее связали имущество, так, что получилось нечто в роде вьюка, перекинутого через плечи Канищева. Пошли.

Сегодня для начала пути бурелом нам не кажется уже таким мрачно непроходимым. Даже Канищев довольно бойко нагибается, чтобы пролезть под повисшими на сучьях соседей вековыми стволами и без особых ругательств вытягивает ноги из наполненных холодной ржавой водой им.

Но наша резвость была недолгой. Уже часа через два мы видим, что, в сущности говоря, чаща ничуть не улучшилась, и итти попрежнему непереносно тяжело. Канищев снова начал ругаться.

— Ну, скажите на милость, какой леший играл здесь в свайку, и нагородил эту чортову прорву, стволов? Ведь это ж старайся, как лошадь, нарочно такого не наворотишь.

Но я не успел подать свою реплику: ноги скользнули вперед, обгоняя мой ход, и я быстро пополз на заду с косогора прямо в об'ятия заросшего камышами болота.

— Легче, Михаил Николаевич. Я с'ехал на лифте этажом ниже. И, кажется, прямо в подвал, судя по сырости.

Ноги уперлись в тинистый берег.

— Ого-го-го, — донеслось сверху призывом, — куда вас унесло..: Ау!..

Но мне было не до призывов. У моих ног вовсе не болото. Желтые листья, пятнистым ковром укрывшие поверхность воды, заметно двигаются в одну сторону: течение.

— Алло, плывите сюда. Речка.

— Ну, что же, одно из двух, или это очень плохо, или очень хорошо. Если нам нужно через нее переправляться, то плохо, если можно итти по берегу, то много лучше. А что каково дно — перейти можно?

— Не думаю, судя по всему тина.

— Ну, а каково направление течения?

— Почти строго на Норд.

— Ну что же, не попробовать ли итти по течению. Вероятно, это или один из притоков значащейся на карте Лупьи или сама Лупья в натуральную величину. Вы какого мнения?

— Какого бы я ни был мнения, а нам в сущности ведь ничего не остается, как только итти по течению, раз мы не можем переправиться Да, наконец, и есть ли смысл переправляться и снова плутать с компасом по этому проклятому лесу. Не лучше ли итти по реке.

— Пожалуй, и это верно. Давайте попробуем итти по ней. Но только чур, я уж сначала напьюсь здесь вволю и наберем с собой в бутылку воды.

Удовлетворили жажду и, набрав с собой в запас воды, пустились в путь. Итти по берегу оказывается совершенно немыслимым, настолько он зарос и так близко лес подходит к воде. Волей-неволей приходится уклониться от реки в сторону. Еще часа три мы продираемся по бурелому. Местами приходим в полное отчаяние перед невероятными нагромождениями каких-то полуобгорелых, полусгнивших коряг. Но в конце концов добираемся снова до берега. Судя по размерам и по направлению течения, это уже другая река. Вероятно, та речка, которую мы недавно миновали, впала в эту. Нам ничего не остается, как итти теперь по течению этой новой реки. Размеры ее внушают уже уважение. Если бы мы были в несколько ином настроении, то, вероятно, смогли бы оценить дикую красоту ее берегов.

Из-за тусклой вуали дождя на нас хмуро глядели высокие песчаные обрывы, наполовину заваленные все тем же нескончаемым буреломом. Выбора нет, вероятно, такова уже наша злая участь, подобно медведям продираться прямо перед собой, не считаясь с условиями пути.

Так и пошли. Ветви деревьев, тесно сгрудившихся на нашем пути, любовно цепляются за нас, точно не желая выпускать из своих неуютных об'ятий. Их гостеприимство не останавливается перед тем, чтобы в кровь раздирать нам, лица; хватать за руки и цепко сдирать с них кожу; цепляться за платье с тем, чтобы хоть оставить себе на память клочечки штанов. Но мы не внимаем их голосу и упорно прем вперед. Прем до последних сил, пока в изнеможении не опускаемся на какой-нибудь особенно неудобный для преодоления ствол.

Скоро наш путь стал несколько разнообразней. Круча берега время от времени сменяется небольшими отмелями с жесткой желтой травой. Это там, где река делает повороты. Отмели пологи и подходят к самой воде. Мы без труда черпаем воду прямо из реки. Это большая отрада.

К вечеру дождь почти перестал. Надо подумать о ночлеге. На наше счастье на одной из отмелей, натыкаемся на серый, вероятно, давнишний, стог сена. Какими, судьбами его сюда занесло? Вероятно, дровосеки и сплавщики заготовили когда-то, да так и бросил». Сено старое, сопревшее, не видно, чтобы человек занимался им недавно.

С лихорадочной поспешностью я принимаюсь делать в стоге нору для спанья, пока Канищев разводит костер. Весело взвились к темному небу языки пламени, суля немного тепла перед сном. Столбом идет пар от подставленных к огню ног. Платье дымится — точно горит. А, впрочем, быть может, оно и горит. Мы не чуждаемся огня и подбираемся к нему так близко, как только терпит лицо.

Сапоги почти что просохли, но платье совсем безнадежно. Шинель и пальто так пропитались.

У костра так тепло и уютно, что не хочется лезть в нашу тесную спальню. Но дождь отлично знает свое дело. Кончается тем, что он нас загоняет в сенную нору. В конце концов в ней не так плохо. Жаль только, что стенки нашего дома чрезвычайно эфирны и каждый поворот Канищева с боку на бок вышибает из стенок спальни по здоровому куску. К утру наша нора продувается насквозь через основательные окна.