Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Двенадцать баллад

Тихонов Николай Семенович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Двенадцать баллад - Тихонов Николай Семенович - Страница 4

Изменить размер шрифта:

1922.

Баллада о старом тралере

Он недвижим, он дряхлеет между

Пароходов, скинутых с учета,

Плесенью одевших корпуса…

Здесь живут между камней не свежих

Катера с чиновничьей заботой

Да скрипят ревизий голоса.

Так стареют вещи налегке:

Капитан за водкой в кабаке,

И компас, заброшенный без цели,

Кожанной отшельник кельи,

Револьвер в карманном подземельи.

Слово: смерть — печатал так легко ведь

Черный, полированный станок,

Как и тралер, он отведал крови,

И врага на траверсе стерег.

Но теперь безмолвен барабан —

Букв свинцовых старое изданье,

Цензор тишине обрек, и вот

Никуда уже который год

От таможни полосатой зданья,

Якорного, ржавого шатанья —

Крепок рук веревочных аркан…

Тралер спит и видит сон пока:

— Он бродит, море шевеля,

И всюду минные поля,

Весь мир покрыт одной волной,

И корабли идут стеной,

Победой душу веселя —

Но всюду минные поля.

За плеском — плеск, и все в огне —

И флот прославленный на дне.

И сотни рук и сотни труб

Ведут с акулами игру.

Кто возвращается со дна?

Опять над морем тишина…

И море мирно, как земля,

Но всюду минные поля.

В порту над темною водой

Вдруг встрепенется тралер сонный,

И весь дрожит, палач седой,

Предсмертной грезой увлеченный…

А это только ветер в бок

Его ударил, и замолк…

1921–1923.

Всадники

Под ремень, ремень и стремена

Звякнули о сумы — переметы,

Пальцы на поводьях, как узлы,

Желты, не велики, не малы, —

Погрызи, дружок, железо — на!

Город спит, устал, до сна охоч,

Просверкали над домами,

Над седыми ребрами дворца,

В ночь, в поля, без края, без лица,

В черную, лихую зыбь и ночь.

Ни подков, ни стойла, ни овса,

Ледяная, длинная Двина…

— Эй, латыш, лови их на прицел,

Сторонись, покуда жив и цел!

Гривы бьют о дюны, о леса.

Крик застыл у часовых во рту,

Раскололся пограничный столб,

А за киркой море и луна,

Корабли шершавей полотна,

Молниями шпоры на лету,

И рука над гривою тверда,

И над картой пролетает глаз,

Отмечает знаками черед,

Веткой — рощу, паутиной — брод,

Кровью — села, пеплом — города.

Весь избит копытом материк,

Если б жив был опытный астролог,

Он бы перечел сейчас коней,

Масть узнал — цвет глаз, копыт, ремней…

Над горами льдин прозрачный крик.

В паутине веток кровь хрустит,

Лондон под передними ногами,

Дувра меловая голова,

Франции прогорклая трава,

И в аркан свиваются пути.

Простонал над рельсами экспресс,

Под копытом шпалы пополам,

Дальше некуда, отсюда весть,

— Здесь! — сказал один, и третий: — здесь!

— Здесь! каких еще искать нам мест.

Утром встали, спавшие беспечно

На камнях, дорогах, на стенах

Кто-то выбил, выжег, положил

След разбитых кровью жил,

Точно когти звезд пятиконечных.

1922.