Семь-три. Оператор - Седлова Валентина - Страница 2

Когда пришла пора идти в школу, беззаботное детство Кристины закончилось. Казалось, каждый день нес с собой новые беды и огорчения. Учиться ей в принципе нравилось, но вот если бы учеба еще проходила не в стенах этих казематов, а дома! Отстраненную молчунью не любили одноклассники, не всегда понимали учителя. Они пытались сделать Кристину одним из винтиков машины образования, а она упорно не желала вписываться ни в какие рамки. Училась средне, иногда даже на тройки. Хотя объективно могла бы быть отличницей. Но для этого надо было быть первой во всем и всегда, даже тогда, когда не хочется. А это был не ее стиль. Зачем кричать о себе? Кому надо — тот заметит.

Помимо школьных проблем, прибавилось и хлопот по дому. У нее появился маленький братишка, и теперь мама не могла уделять Кристине столько времени, сколько раньше. Да и братик требовал свою долю внимания. Папа дома появлялся очень поздно, он работал на двух работах, чтобы семья ни в чем не нуждалась, и очень уставал. Поэтому на старшую дочь легло нелегкое бремя домашнего хозяйства. Она готовила, стирала, мыла, подменяя маму везде, где только могла. Мама называла ее «моя главная помощница» и «моя ласточка», а больше Кристине ничего и не требовалось. Ее труд ценят, о ней не забывают — значит, все в порядке.

А когда выдавались свободные минутки, Кристина снова садилась рисовать или играть с куклами. Причем, года шли, а пристрастия так и не думали меняться. Даже в пятнадцать она все еще могла усадить перед собой целлулоидную, тряпичную или фарфоровую любимицу и о чем-то с ней «говорить», беззвучно шевеля губами. Родителей это не могло не тревожить, и они, скрепя сердце, попытались познакомить Кристину с сыном одного из сослуживцев отца. Увы, ничего из этой затеи не вышло. Ребята были слеплены из разного теста и совершенно не поняли, зачем их посадили за один стол, и чего от них хотят. После этого родители уже не пытались найти Кристине друга, положившись на провидение.

Когда встал вопрос о высшем образовании, Кристина сначала попыталась поступить в «Суриковку». Но отсутствие академической подготовки сыграло злую шутку, и на рисунке с натуры она провалилась. Мертвый гипс не мог ее вдохновить. Она его не слышала. А вот в архитектурный прошла, как ни странно, на ура, хотя строительство никак нельзя было назвать ее коньком.

К тому времени отец уже вовсю поднимал собственный бизнес, и настолько преуспел в этом, что, посовещавшись, родители купили Кристине отдельную квартиру, чтобы она могла наладить свою личную жизнь. Войдя в свою квартиру, Кристина поняла: вот оно, то, о чем так долго мечтала. Она любила родителей, но иногда их бывало много, и она уставала от их проблем и от них самих. Подросший брат тоже вечно теребил ее и имел скверную привычку врываться в комнату без стука в самый разгар размышлений или работы. А здесь она была одна, и никто не мешал заниматься тем, что ей нравится. Перво-наперво она закупила моющих и чистящих средств, с помощью которых выскребла квартиру до блеска. Потом расставила по местам вещи, прислонила к стене мольберт, рассадила в открытом шкафу кукол, и стала жить.

Прошел год, потом еще один, и еще. Родители поняли, что личной жизни у дочери как не было, так и нет. Ее брат-лоботряс только что кое-как разобрался с девочкой, сделавшей от него аборт, вечерами пропадал в непонятных компаниях, а Кристина вела монашеский образ жизни. И, похоже, ничуть от этого не страдала. Мама переживала, что любимая дочка так и останется старой девой, но ничего реально изменить могла, тем более что все ее силы уходили на заботы о сыне.

Впрочем, старой девой Кристине уже не суждено было остаться. Дело в том, что однажды из чистого любопытства она попробовала сделать это. Парень с соседнего курса, уже полгода ходящий за ней по всему институту как тень, как-то раз набрался смелости и предложил встретиться. Кристина согласилась. После прогулки в Москве и посиделок в открытом кафе поехали к нему домой. Там все и произошло. Похоже, парень был очень удивлен, что он у Кристины первый. А она…

Она ничего не почувствовала. Нет, была положенная боль, некоторое возбуждение, судороги внизу живота. Но внутри была пустота. Ничего не изменилось с тем, как она стала женщиной. Ей был странен и смешон этот мужчина, пыхтящий на ее теле и пытающийся что-то получить от нее или что-то ей продемонстрировать. Поэтому когда все закончилось, она, побывав в душе и тщательно смыв следы страсти, сразу же поехала домой, оставив парня одного раздумывать, что же он сделал неправильно и где ошибся.

Больше она с ним не встречалась. Впрочем, как и с кем-либо еще. Прочитав несколько псевдомедицинских книг, она сама нашла себе определение: фригидная. Причем, от осознания того факта, что она — холодная женщина, Кристина нисколько не опечалилась. В одном из пособий для избавления от фригидности женщинам предлагалось мастурбировать. Одно это слово вызывало у Кристины приступ гадливости, а уж само занятие и вовсе представлялось чем-то грязным и противным. Уж лучше быть фригидной, чем грязной. Грязь она не могла терпеть так же, как и громкие крики или брань. Это выводило ее из себя почище, чем посещение зубного врача. Там хотя бы инструменты стерильны.

Благополучно окончив институт, Кристина встала перед проблемой: куда идти работать. Жила она безбедно (спасибо родителям), но если бы осталась сидеть взаперти в четырех стенах, они бы этого точно не поняли. Тут-то как раз и подвернулась эта знакомая, рассказавшая про Службу спасения.

О том, что с приходом на работу ее жизнь круто изменится, Кристина поняла сразу. Новые люди, новые задачи, и что самое главное — общение как вынужденная необходимость. Оператор должен обработать за сутки дежурства несколько сотен сообщений, и хочешь — не хочешь, а общаться придется. При этом весьма интенсивно, надо сказать. У Кристины поначалу даже язык во рту распухал и с трудом двигался. Под конец смены, если ее переводили на сотовую связь, стандартную фразу «Служба спасения, оператор четыреста два», она выговаривала с таким трудом, словно во рту была набита манная каша. Она соревновалась сама с собой, спрашивала у себя, сможет ли продержаться в таком режиме еще хотя бы неделю? А месяц? А два месяца выдержит? Потом вроде бы стало полегче, она втянулась и уже не воспринимала работу, как добровольную каторгу.

Да и с коллективом интересная история приключилась. После обучения Кристина попала в третью смену (всего их было четыре). Девчонки некоторое время присматривались к новенькой, иногда поправляли, если она допускала какой-нибудь промах, учили маленьким хитростям по работе, о которых не рассказывали в учебно-методическом центре, но в целом отнеслись к ней очень благожелательно. И никто так и не узнал, что Кристину они приняли быстрее, чем она их. К своим коллегам она окончательно привыкла где-то лишь через полгода совместной работы, только тогда они перестали быть ей внутренне чужими. Держаться на расстоянии здесь было нельзя, немыслимо. Только вместе, только единой командой, единой семьей. Сложная задача, особенно если всю жизнь привык жить в молчаливом одиночестве.

С приходом в Службу спасения с Кристиной произошла еще одна история, короткая и непонятная. Настолько нелогичная, что Кристина о ней никогда никому не рассказывала — все равно бы не поверили. А произошло все так. Возвращаясь как-то раз с учебной шестичасовой практики, она решила, что общественный транспорт подождет до следующего раза, а она сегодня поедет на частнике. Должны же быть в жизни незапланированные праздники!

Ее подвез парень на стареньком «Опеле», которого она поймала с первой же попытки. Назвать его разговорчивым было сложно, но за время поездки он выведал у Кристины практически все, что его интересовало. Видимо, то, что он узнал, его удовлетворило, потому что у дома Кристины он заглушил мотор, закрыл машину и поднялся следом за ней в квартиру.

Подобная наглость Кристину позабавила. Но то, что он произнес в ответ на ее немой вопрос, поразило ее напрочь: «Я решил, что останусь здесь, с тобой. Я понял, что тебе нужен сильный мужчина. Я как раз из таких. Ты еще в этом убедишься».