Хёрай. Японские сказания о вещах не совсем обычных - Автор неизвестен - Страница 6

— Я пришел сюда с целью тебе помочь. Может быть, в этих ящиках тонсу находится некий предмет, насчет которого у тебя есть основания для беспокойства? Могу я попытаться найти его для тебя?

Тень, как показалось, сделала утвердительный знак легким движением головы, и священник, поднявшись, выдвинул верхний ящик. Он был пуст. Следующий. Тоже пуст. Таким же образом были выдвинуты третий и четвертый ящики, внимательно изучено пространство за ними и между ними, тщательно проверена вся внутренность предмета. Ничего. А колеблющаяся фигура все так же стояла с грустным лицом и глазами, прикованными к тонсу.

— Чего же она добивается? — подумал священник.

Вдруг его осенило, что можно спрятать что-либо плоское под листами тонкой рисовой бумаги, устилающей дно ящиков. Опять первый ящик — ничего. Второй и третий — ничего. Четвертый, самый нижний ящик. Здесь, в самом дальнем углу, под бумагой лежало письмо. Дайген Ошё вынул его и, показывая духу О-Соно, спросил:

— Не из-за этого ли ты так беспокоилась?

Призрак женщины повернулся к нему. Взгляд остановился на письме.

— Сжечь его по твоему желанию? — спросил священник. Фигура женщины склонилась перед ним.

— Оно будет сожжено в храме этим же утром, — пообещал священник, — и никто его не прочтет, кроме меня самого.

Призрак улыбнулся и исчез.

Уже занималась заря, когда Дайген Ошё спустился вниз. Семья, похоже, так и не ложилась спать этой ночью. Все с нетерпением ждали результатов.

— Вам нечего больше беспокоиться, — сказал им настоятель, — она больше не появится.

Письмо было уничтожено. Это было старое любовное послание, адресованное девушке еще во время ее пребывания в Киото.

Но только сам священник знал, что в нем было написано, и тайна умерла вместе с ним.

Муйина

В старом Токио, близ дороги Акасаки, когда-то существовал обширный, слегка покатый пустырь, который назывался Киино Куницака, что означает Склон Провинции Кии, почему он так назывался, уже никто не помнит. С одной стороны пустыря можно было увидеть старинный ров: глубокий и очень широкий, с крутыми зелеными берегами, поднимающимися до самых садов, а с другой стороны, за дорогой, до сих пор возвышаются длинные и величественные стены императорского дворца. До того времени, когда изобрели уличные фонари эта местность была чрезвычайно темна и безлюдна. После захода солнца припозднившиеся пешеходы не рисковали пересекать Киино Куницака в одиночестве, предпочитая делать крюк в целый ри. И все это потому, что здесь, во мраке, имело обыкновение появляться Муйина.

Последним человеком, который видел это существо, был пожилой купец из квартала Киобаси. Он умер лет сто назад, но рассказал эту историю своему сыну, а тот своему, и таким образом она дожила до наших дней. Случилось же вот что.

Однажды ночью, в довольно поздний час, купец очень спешил домой и поэтому отважился пойти напрямик через пустырь. Когда примерно половина опасного пути осталась позади, он заметил женщину, припавшую к земле около рва. Она была абсолютно одна и, похоже, горько плакала. Купцу подумалось, что бедняжка собирается утопиться, и он остановился и после минутного колебания направился к воде с целью как-то успокоить несчастную. Она оказалась хрупкой, изящной и красиво одетой, а ее волосы были причесанны на манер молодой девушки из хорошей семьи.

О-Йочу[21]! — воскликнул он, приближаясь. — О-Йочу! Не надо так плакать! Скажите мне, что Вас беспокоит, и если существует пусть малая возможность Вам помочь, я помогу Вам. Я действительно буду рад что-нибудь сделать для Вас.

Он в самом деле хотел ей помочь, так как был очень добрым человеком.

Но женщина продолжала плакать, пряча от него лицо за длинным рукавом своего фурисодэ[22],

— О-Йочу, — сказал снова купец так кротко и ласково, как только умел, — пожалуйста, пожалуйста, выслушайте меня… Это совсем не подходящее место для дамы в такое время. Не плачьте, я умоляю Вас, скажите лучше, чем я могу помочь Вам.

Медленно она выпрямилась, все еще отвернувшись и продолжая страдать, всхлипывая и стеная, прикрывшись рукавом. Он слегка прикоснулся к ее плечу и снова произнес:

— О-Йочу! 0-Йочу, 0-Йочу… обратите ко мне лицо всего на один миг…

Тут женщина повернулась, опустила рукав, а ладонью медленно провела по лицу сверху вниз; и человек увидел, что у нее не было ни глаз, ни носа, ни рта…

Он вскрикнул и бросился прочь.

Пожилой купец все бежал и бежал вверх и вверх по Киино Куницака, и перед ним были пустота и мрак. А он не мог решиться ни остановиться, ни посмотреть назад. Наконец, показалась какая-то искорка, так далеко, что была похожа на неверный блеск светлячка, но она придала человеку силы, и он направился в ее сторону. Этот огонек оказался одиноким фонарем бродячего продавца собы[23], расположившегося со своим лотком и навесом возле обочины. Однако после случившегося любой свет и общество любого человека были хороши. Купец, задыхаясь, свалился мешком у ног продавца собы, крича:

— Ааа… аа„.ааа!

— Коре! Коре[24]! — грубым голосом воскликнул тот. — Эй ты, что с тобой случилось? Тебя кто-нибудь обидел? Ограбил?

— Нет, никто не грабил, не обижал, — прохрипел несчастный, — однако …аа! …ааа!

— Только попугали тебя, да? — спросил разносчик неприязненно. — Разбойники?

— Не разбойники, нет, — простонал купец. И добавил: — Я видел… я видел женщину, там у рва, и она показала мне… Аа! Я не в силах рассказать тебе, что она мне показала!

— Хе! А не было ли то, что она тебе показала, похожим на это? — воскликнул продавец собы и медленно провел ладонью по своему лицу сверху вниз, превращая его в нечто похожее на ужасное огромное лиловое яйцо,

И свет померк в глазах у купца.

Юкки-Онна

В одной деревне в провинции Мусаси жили два дровосека: Мосаку и Минокичи. В то время Мосаку был уже старым человеком, а Минокичи, его подмастерье, был юношей восемнадцати лет от роду. Каждый день они вместе шли в лес, который находился примерно в полутора ри от их деревни. Как раз по середине пути протекала река — широкая и быстрая. Говорили, что в давние времена через нее был переброшен мост, но один особенно высокий паводок его снес, а все попытки построить новый не увенчались успехом. Когда весной вода поднималась, ничто не могло устоять перед ее бурным напором. Люди отказались от тщетных усилий и на месте старого моста устроили обыкновенную лодочную переправу.

Однажды очень холодным зимним вечером Мосаку и Минокичи, будучи на пути домой, были застигнуты сильной снежной бурей. С трудом они все же добрались до переправы, но тут обнаружили, что лодочник куда — то ушел, оставив лодку на другой стороне реки. Перебраться через нее вплавь нечего было и думать, поэтому дровосеки нашли себе убежище от непогоды в шалаше перевозчика, считая себя счастливыми уже потому, что вообще смогли найти хоть какое-то укрытие. В шалаше не было не только жаровни, но даже просто места, где развести огонь. Внутри на полу с трудом помещались всего две циновки. Окна не было, и свет проникал через наполовину оторванную дверь. Крестьяне, как смогли, привязали ее, закрыв вход, и легли отдыхать, накрывшись своими соломенными плащами. Поначалу холод не слишком донимал их, и они подумали, что вьюга скоро кончится. Старик заснул почти сразу, но Минокичи долго еще лежал бодрствуя, вслушиваясь в завывание ветра и нескончаемый шелест снега. Река шумела, а их шалаш качался и скрипел, как джонка в разыгравшемся море. Было похоже, что буря разошлась не на шутку. Воздух с каждой минутой становился все холоднее и холоднее. Он пробрался под плащ юноши, и тот начал дрожать. Но постепенно усталость взяла свое, и он тоже уснул.