Посейдон Пушнюс как таковой - Сая Казис Казисович - Страница 11

КРУТЯТСЯ-ВЕРТЯТСЯ ВАЛИКИ-КОЛЕСИКИ…

Иначе говоря, жизнь тарахтит дальше.

После тех событий Пушнюс не только охромел, но и всерьез решил посвятить свои дни скрупулезному наблюдению за Клеопатрой и ее разоблачению.

Едва лишь к женщине вернулись остатки памяти, Посейдон искусно выведал у нее, что Клеопатра уже успела похоронить одного из тех цезарей, своего второго мужа, и что обе дочки ее повыскакивали замуж и живут отдельно от матери.

– Чего ради тот так рано умер?

– Кто?

– Да муж твой второй.

– А-а… Стыдно и сказать. Доктора признали, что утонул.

– Как это – доктора признали? Он где утонул – в Паланге, в море?

– А-а… Все равно не поверишь. В тарелке с супом захлебнулся. Завалился домой пьяный, щей потребовал… Я в сердцах на стол перед ним поставила – и тут же в дверь. А он носом-то в тарелку уткнулся, да и захлебнулся.

«Эге… – подбивал бабки Пушнюс. – Значит, так: отца под лед затолкали, меня совершенно недвусмысленно хотели утопить в Паланге, а моего соперника, словно муху, в борще… А не на Клеопатре ли кончики нитей в узелок завязываются?.. Ну, ничего, – продолжал размышлять Посейдон, – все обязанности побоку, начнем понемногу распутывать…»

Последовательно идя к намеченной цели, Посейдон еще в больнице принялся увиваться вокруг Клеопатры, а на воле первым делом нарвал у себя в огороде букет георгинов и по всем правилам посватался к одинокой женщине.

При этом он поставил единственное условие: обрубить тот корень неясного происхождения – Клео, словно шелудивому коту хвост, а Пятруте пусть зовется его второй законной женой.

Наученная горьким опытом, Пятруте во время свадьбы не скупилась на слезы, зато впоследствии не жалела об этом. Заботливее Посейдона, пожалуй, не было мужа в целом свете. Пятруте на базар – за ней чуть поодаль, прихрамывая, ковыляет и Посейдон. На прохожих и даже знакомых ноль внимания, видит только свою жену, свою единственную отраду и, чего скрывать, злейшего своего врага.

Стоит ей заболтаться у соседки, задержаться в сарае или скромном белом домике, не приведи господь с размаху открыть дверь… Сколько синяков наставила она, сама того не желая, своему Посейдону, прильнувшему к замочной скважине или щелке.

– Что ты ходишь за мной по пятам, Посейдон, а? – кладя мужу на лоб уксусную примочку, укоризненно-ласково спрашивала жена. – Кто ж на меня, старую бабу, позарится? Да и кому я нужна, кроме тебя?

– Я слежу, чтобы ты с пути не сбилась, – отвечал ей Пушнюс. – Боюсь, очень боюсь, как бы снова не забыла, на каком свете находишься… К тому же разве я тебя, Пятруте, не предупреждал, что глаз с тебя не спущу?..

Были у Пушнюса и другие странности: умывался он только при закрытых дверях и никогда не купался в озере или реке, не говоря уже о море. После свадьбы сразу расстался с рыболовами, ушел и из добровольного общества спасения утопающих. Не осталось у него времени и на другие общественные дела. Все свое внимание он сосредоточил на Пятруте. А она уже знала, что Посейдон не ест суп из глубокой тарелки, что при нем нельзя резать хлеб острым ножом, вязать на спицах, а топор выдавался на руки лишь после того, как объяснишь, что ты намерена делать с этим орудием труда. И все-таки Пятруте терпеливо сносила все это. Мало того – она радовалась, что у нее непьющий муж, а люди даже стали уважать Посейдона за его образцовую любовь к немолодой уже женщине.

И вообще личные враги Посейдона ни с того ни с сего куда-то исчезли, поэтому на Пушнюса накатывали порой приступы черной меланхолии.

А вдруг выяснится, что и Пятруте вовсе не ловко замаскировавшийся враг, а просто-напросто добрая, терпеливая женщина, преданная Посейдону как таковому? Что тогда?!..

«Быть этого не может, – возвращал себя на боевые позиции после очередной выкуренной сигареты Посейдон. – Нужно только усилить бдительность и очистить от лишних волос заросшие уши».

И снова годы-колесики катятся, торопятся вперед, а у Пушнюсов все по-прежнему: Пушнене – в огород, Пушнюс – шасть к забору… Пушнене – в магазин за хлебом, Пушнюс – следом за спичками…

Пушнене похворала немного – да под холмик, Пушнюс вскоре туда же…

Так и прожили сколько кому положено – рука об руку, нога в ногу, плечом к плечу – КЛЕОПАТРА И ПОСЕЙДОН ПУШНЮСЫ…

1972