Предложенные пути к свободе (ЛП) - Рассел Бертран Артур Уильям - Страница 27

Как бы ни было возможно подсластить труд, необходимо осознать, что некоторые профессии так и останутся неприятными. Привлекать к ним нужно повышенной оплатой или заниженной продолжительностью рабочего дня, избегая голодного принуждения к работе. Общество будет экономически мотивировано в поисках способов устранения отвращения к некоторым профессиям.

Деньги в той или иной форме необходимо сохранить. Анархистское распределение всей валовой продукции в равных порциях не отменит необходимости в обменном эталоне стоимости, ведь люди будут желать доли в разных вещах. Когда начнут распределять предметы роскоши, старушки не захотят своей доли в сигарах, а молодые люди — в болонках. Придётся как-нибудь узнавать, сколько сигар стоит одна собака. Простейшим выходом останется нынешняя система оплаты дохода деньгами как средством измерения стоимости и оценки спроса. Однако давая человеку копейку, он может положить её в копилку и стать капиталистом. Чтобы этого не было, необходимо платить документами, действительными до определённого срока, скажем, один год. Подобная система позволит откладывать деньги до какого-нибудь праздника, но не до обогащения.

Очень много нужно сказать по поводу анархистского распределения предметов первой необходимости бесплатно благодаря несложному обеспечению возможного спроса. Вопрос о допустимости подобного проекта чисто технический: возможно ли принять его без излишних трат и неизбежного отвлечения от производства благ или дешевле оставить всё, как есть? У меня нет материалов для ответа, но предвижу повышенную вероятность улучшения технологии производства, открывающего возможности и необходимость в выполнении анархистских проектов.

Труд домохозяек должен быть оплачиваемым — так будет обеспечена экономическая независимость женщин, которую другими путями достичь сложно, ведь матери вне дома особенно не поработают.

Расходы детей не будут, как сейчас, падать на карманы их родителей. Наравне со взрослыми они будут обеспечиваемы прожиточным минимумом при бесплатности образования. Не будет больше нашей битвы за стипендию, ничто не станет с пелён воспитывать соревновательность и неправильное использование мозгов, после чего остаётся вялость ума и недостаток здоровья. Образование станет намного более разнообразным, будет приложено множество усилий приспособить учёбу к различным характерам учеников. Больше будут стараться поощрить инициативу, меньше — набить головы общественными аттитюдами, пригодными разве что для обслуживания государства и сохранения статуса-кво. Для широких масс несовершеннолетних наверняка будет предпочтительна учёба на свежем воздухе. Кто постарше и не заинтересован в идеях и образах, тому пойдёт впрок техническое образование в либеральном духе — это намного лучше разбудит мысль, нежели зубрёжка книг и донесение знаний до стола экзаменатора. По-настоящему полезным будет лишь такое образование, которое следует за инстинктивными интересами ребёнка, насыщает искомыми знаниями, а не сухими подробностями, не соответствующими спонтанному любопытству.

Власти и праву по-прежнему будет место в нашем обществе, но оба будут сведены к минимуму. Никуда не денутся запрещённые деяния вроде убийства, но при этом чуть ли не все имущественные законы станут ненужными, а многие мотивы к убийству — неактуальными. Если кто всё равно будет нарушать закон, его не будут упрекать или признавать плохим — скорее несчастным, подлежащим содержанию в психбольнице до поры, пока человек не перестанет казаться опасным. Образование, свобода и отмена частного капитала значительно снизят преступность. Перевоспитание нарушителя позволит первый проступок оставить последним, душевнобольным же полагается более продолжительный, хоть и не менее ласковый плен.

Власть предполагается оставить двойной: законодательной и исполнительно-судебной. Против первой анархисты не возражают, что же касается второй, то она останется на втором плане, как и в любом цивилизованном обществе: противники нового законопроекта обычно смиряются с его принятием, ведь сопротивление становится бесполезным. Это происходит при возможности государству применить силу, что отпугивает от необходимости в этом. Выполни мы требования анархистов и устрани государственное принуждение, как подтолкнём большинство к объединению и насилию над меньшинствами. Разница лишь в том, любительская милиция будут создана по ситуации, не отличаясь ни постоянством, ни профессионализмом. В итоге каждому придётся уметь драться на случай, если какое-нибудь меньшинство досилится до восстановления олигархического государства. Так что цели анархистов едва ли достижимы анархистскими методами.

Властные жестокости в человеческих делах — что внутренних, что международных — можно предупредить только такой, видимо, властью, которая способна объявить вне закона всякое использование силы не ею, сделать бесполезным всякое использование силы не ею, когда сила не поддерживает общественное мнение в сторону свободолюбия и справедливости. В пределах одной или нескольких стран подобная власть отправляется государством, однако в международном масштабе эту власть ещё предстоит создать. Трудности на этом пути огромны, но если мы желаем спасения от циклов всё более разрушительных войн, выход найти всё равно придётся. Сложно гадать, насколько Лига наций будет создана после нашей войны и насколько изложенная миссия будет ей по плечу. Но, возможно, предложат какую-нибудь методу предупреждения войн ещё до того, как наша утопия станет достижимой. Стоит человеку поверить, что мир защищён от войн, как проблема станет решена: не останется никакого серьёзного сопротивления разоружению, расформированию армий и флотов, замещению их небольшими войсками для защиты от нецивилизованных племён. На этой именно стадии мир и будет закреплён.

Раскритикованная анархистами диктатура большинства по сути открыта для их возражений. Самой сомнительной остаётся исполнительная власть над всем, что влияет на общечеловеческое счастье, например на вопросы войны и мира. Однако ни одна проблема не снимается за мгновение. Есть два способа ослабить ущерб от этого.

Диктатуру большинства можно ослабить перепоручением части общества решения вопросов, касающихся только этой части. Тогда отпадёт принуждение к исполнению скороспелых решений, принятых теми, кто не разбирается и не заинтересован в вопросе. Должна быть предоставлена автономия во внутренних делах не только аборигенов, а и прочих групп вроде церквей или отраслей промышленности, которые объединяют важные интересы, не разделяемые прочими членами всего общества.

Гипертрофирование исполнительной власти современных государств, в основном, обусловлено частой потребностью в быстрых решениях, особенно для международных вопросов. Будь риск войны практически устранён, открылась бы возможность ввести более неуклюжие, но и менее тиранические методы управления. Законодательство смогло бы пресечь некоторые неправомерно установленные типы власти.

Этими двумя методами помехи свободе со стороны государства можно постепенно уменьшать. Некоторые помехи, даже опасности свободе вытекают из самого существа власти и исчезнут только с ней. Но до тех пор, когда люди станут менее склонными к агрессии, определённое государственное принуждение будет оставаться наименьшим из зол. Мы в свою очередь надеемся, что при устранении риска войн человеческое побуждение к жестокостям будет постепенно снижаться настолько, насколько будет возможно устранить власть человека над человеком, ради сохранения которой оправданно любое зверство. Строительство мира, в котором даже государственное насилие станет ненужным [

для псих(олог)ически здоровых

], должно идти постепенно, и именно постепенным это возможно. Когда великое строительство наконец-то будет окончено, мы увидим торжество принципов анархизма, воплощённых в руководстве обществом.

Но как наши экономическая и политическая системы общества поспособствуют устранению душевных зол? Ведь результата я ожидаю самого поразительного.