Человек в западне (Сборник) - Квентин Патрик - Страница 7

— До свидания! Вы к нам еще придете, правда?

— Охотно,— ответил я любезностью на любезность.

Дома меня встретила Леора. Вид у нее был озадаченный.

— Билл вернулся,— сообщила она.— Насовсем.

Билл лежал на диване в столовой и курил. Увидев меня, он лениво поднялся.

Я ждал неприятностей, был полон неспокойных мыслей о Жанне Шелдон и Риме. Но то, что я увидел, явилось для меня полной неожиданностью.

Билл был очень суетлив, несколько робок, но очень мил. Он решил, что поездка в Рим бессмысленна, что также бессмысленно ему уезжать от меня и, вообще, к чему эти недоразумения между нами.

— Не знаю, что со мной случилось, по всей вероятности, псих нашел. Папа, я на самом деле не хочу быть таким. Давай покончим со всей этой историей? Ведь писать я могу и здесь с таким же успехом, а может и лучше.

Звонок в дверь не дал мне ответить.

Леора пошла открывать, и в комнату вошли Ронни и Жанна в вечерних туалетах.

— Извини, что так неожиданно ворвались к тебе, старина, но мы идем на очень скучный прием. Я решил заглянуть к тебе и сообщить последние новости. Из Джорджии звонила Гвендолен Снейгли, она закончила книгу. Ты понимаешь, что это значит.

Я понимал. Гвендолен была о себе такого высокого мнения, как и ее поклонники-критики. Каждый раз, когда она заканчивала книгу, Ронни, в которого она по-своему была влюблена, должен был ехать в Джорджию и разбирать страницу за страницей ее новое величайшее произведение. Такая сессия обычно продолжалась недели две. Ронни беспомощно улыбнулся:

— Ты знаешь эту мадам Снейгли, старина. К ней нельзя везти молодую красивую жену. Один взгляд на Жанну — и она повернется на сто восемьдесят градусов, чтобы бросить якорь у Гарнера. Поэтому я и пришел. Ничего не поделаешь! Завтра утром еду в Джорджию. Слушай, Билл! —обратился он к сыну.— Базиль с головой" ушел в работу над новой книгой,, поэтому Нора и Филлис тоже заняты сверх нормы. Меня же угнетает мысль, что брошенная Жанна будет одиноко слоняться по дому. У тебя какие планы на ближайшее время? Может, найдешь время, чтобы показать ей город?

Билл был крестником Ронни и ровесником Жанны и поэтому предложение Ронни было вполне естественным, но у меня внутри все похолодело. Ни один, ни другая даже не обменялись взглядами, но румянец на лице Жанны и равнодушие Билла укрепили мои подозрения. Не слишком ли это показное равнодушие? И это неожиданное возвращение домой... Неужели это только рассчитанный маневр? Может, он уже встречается с Жанной? Может, это Жанна сообщила ему, что Ронни уезжает? Стыдясь своих подозрений я смотрел на эти молодые загадочные создания, упорно не обращавшие внимания друг на друга. Ронни ждал ответа Билла.

— Ну, как? Можешь ты это сделать? Я был бы тебе так благодарен.

— Конечно, могу,— спокойно ответил Билл.,

— Хороший ты парень! Покажи ей город, покажи все, для чего я уже слишком стар: ночные клубы, радио-сити, остров Конвей и вообще все современные чудеса.

— Хорошо,— согласился Билл. Он даже не поднял глаз от своих ногтей. Жанна не отрывала взгляда от мужа.

Шелдоны собрались уходить. Ронни махнул мне рукой на прощание:

— Дорогие детки, до свидания! Молитесь за меня, ведь я попаду в лапы грозной Снейгли! 

 Глава 5

Догадки о сговоре Билла с Жанной ни на чем не основывались. У меня не было никаких доказательств, а полагаться только на свои подозрения не приходилось. И без того мои отношения с сыном были достаточно напряжены. Его возвращение домой могло быть вполне искренним. Я не хотел, чтобы эти отношения испортились снова, поэтому принял другое решение, как мне казалось, единственно верное. На неделю я практически отказался от работы, привлек Питера и Ирис и взял на себя обязанности развлекать Жанну.

Впятером мы делали все, что можно было придумать. Музеи, выставки, ежевечерние театральные спектакли, ночные клубы... Жанна покорно подчинялась всем нашим затеям и никогда не давала понять, что предпочитает общество Билла кому-либо из нас. Похоже, она уделяла мне внимания больше, чем остальным. Я начал верить, что все мои подозрения — следствие неврастении и что я слишком все преувеличиваю.

Наконец эти бесконечные экскурсии стали надоедать. Первой не выдержала Ирис. После шестой по счету веселой ночи она сказала:

— Жак, дорогой, это очень симпатичное времяпровождение, но если я буду продолжать осматривать город, то непременно подложу под него бомбу! Спасибо, мой дорогой! Теперь мы с Питером будем отсыпаться целую неделю.

Вечером, после отказа Питера и Ирис Билл предложить съездить с Жанной на остров Конвей. Я тоже порядком выдохся, но решил выдержать эту пытку до конца. Я думал пригласить в нашу компанию Анни, но она была слишком неподходящая фигура. И тогда я позвонил Норе Лейгтон. Ее голос казался деревянным и испуганным:

— Большое спасибо. Остров Конвей? Это вроде нашего Луна-парка, да? Я боюсь, что слишком стара для этого. Кроме того, Базиль не любит, когда я ухожу из дома во время его работы.

Итак, я остался в компании с Биллом и Жанной.

Едва нас подхватила гуляющая толпа, как Жанна очень оживилась, в блеске юпитеров, при звуке громкой музыки лицо Жанны расцвело, как у ребенка. Она хотела попробовать все: есть мороженое, ездить на карусели, играть в электропокер... Она дразнила меня, заражала своим весельем. На чертовой узкоколейке, где было особенно людно и шумно, они исчезли. Я ждал их у выхода, метался в поисках более часа и, наконец, неожиданно натолкнулся на них.

Они стояли у тира. На руке у Жанны висела какая-то ужасная индийская кукла. Они стояли обнявшись и целовались так, как с самого сотворения мира не целовалась еще ни одна пара. Меня залихорадило. Я подошел к ним.

— Билл,— окликнул я. Они опомнились. Лицо Жанны преобразилось. Билл захлопал глазами, вызывающе посмотрел на меня и демонстративно обнял Жанну.

— Я люблю ее,— просто сказал он.

— Вернемся лучше домой,— ответил я.

В вагоне подземки никто из нас не проронил ни слова. Мы с Биллом отвезли Жанну на 58-ю улицу и вернулись. Я приготовил себе выпивку и понес рюмку Биллу. Но он отказался.

— Выпей, Билл! — сказал я.

— Нет, не хочу.

Его глаза горели. Он смотрел на меня так, словно я совершил преступление. Я чувствовал себя страшно усталым.

— Это не то, что ты думаешь,— наконец заговорил он.— В этом нет ничего плрхого.

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю?

— Ничего плохого,— повторил он,— я только один раз ее поцеловал. Она никогда бы не позволила... Жанна никогда бы...

— Ты так хорошо ее знаешь? Разве ты можешь знать, что она разрешила бы, а что нет?

— Я не встречался с ней. Это тебя интересует? Ты думаешь, что я втихомолку? Это неправда. Это отвратительно предполагать, что Жанна могла бы тайком... Это...

— Что это?

Он отвернулся.

— В этом нет ничего дурного,— повторил он снова.

— Нет ничего плохого в ухаживании за женой Ронни?

— Ронни! Кому нужен Ронни?

— Мне, например!

— Тебе! Да, тебе! Можно лопнуть от смеха.— Он сел на диван.— Ты хочешь ему рассказать?

— Не вижу в этом смысла.

— Наверное. Но ведь ты делаешь множество вещей, в которых нет смысла.

Горечь, прозвучавшая в его словах, поразила меня. Но обвинение было таким несправедливым, что меня охватил гнев. Я едва сумел сдержать себя.

— Нет смысла об этом говорить Ронни, потому что Жанну ты больше не увидишь

— Не увижу? Почему?

— Потому что я запрещаю тебе это!

— Ты мне запрещаешь? Ты думаешь, что я еще ребенок?

— Этого я не думаю.

— Но, папа, ты не понимаешь... Я ее люблю.

— Он ее любит! Ромео и Джульетта! Великая любовь девятнадцатилетних! Бенгальский огонь! Еще пару недель тому назад ты был влюблен в Сильвию Ример.

— В Сильвию Ример? Ты сошел с ума! Если бы я мог...

Я прервал его.

— Впрочем, что ты знаешь о любви?