Бастард - Башибузук Александр - Страница 57

— Я буду говорить с вами обо всем, о чем вы пожелаете.

— Вам придется рассказать моим придворным прискорбную историю о кончине Жанны де Фуа, и это… — Мадлен замолчала, видимо, подбирая слова.

— Это вызовет непредсказуемую реакцию. Не так ли, ваше королевское высочество? — закончил я фразу за нее.

Как все предсказуемо… Сейчас будет уговаривать меня не рассказывать истинные подробности.

— Именно так. Вам необходимо упустить некоторые моменты.

— Какие?

— Микстуру! — твердо и жестко заявила Мадлен.

— Его преосвященство уже знает о ней, и не исключено, что сейчас общается с кабальеро по этому поводу. К тому же как я могу лгать? — Я изобразил на лице негодование.

— Вам не надо лгать, виконт! Просто опустите небольшие подробности. К тому же вы сами говорили, что не знаете, для чего была предназначена микстура.

— Но…

— Виконт, вы сейчас не в том положении, чтобы торговаться. — Мадлен звякнула кубком, поставив его на столик. — Вы сделаете это?

— Нет, ваше королевское высочество, не буду… — твердо заявил я и сделал паузу, посмотрев на Мадлен. Когда она гневно уставилась на меня и собралась что-то сказать, продолжил: — Но! Как я уже упоминал, моя цель — только довести до вас это прискорбное известие, и я не намерен смущать ваших кабальеро. Поэтому я просто предоставлю вам право уведомить ваших кабальеро, а сам лишь скромно подтвержу ваши слова.

Мадлен так и не разразилась гневной тирадой. Вместо этого внимательно посмотрела на меня, причем, кажется, с некоторым уважением, которого ранее не прослеживалось. Слегка улыбнулась и довольно кивнула головой:

— Так тому и быть. Но я хочу вас предупредить еще об одном. Вы находитесь при дворе Фуа, а значит, вам не стоит ждать от моих людей особо теплого приема. Даже несмотря на мое покровительство. Вражда вашего рода и рода Фуа — в прошлом, но некоторые захотят расшевелить старую ненависть. Так что…

— Я готов к этому… — Сдержанно поклонился. — В любом случае ваши люди — благородные дворяне, и я не ожидаю ничего более чем… в общем, несколько дуэлей мне совсем не повредят. Чего не могу обещать в отношении ваших людей.

— Вы уверены? — Мадлен окинула меня оценивающим взглядом.

— Я могу быть уверен только в себе, ваше королевское высочество. И еще в том, что вы самая прекрасная и умная дама во всем христианском мире…

Мадлен немного смутилась и даже кокетливым движением поправила прядь волос, но быстро справилась и заявила:

— Вы мне льстите, виконт. Кто с вами прибыл?

— Мой эскудеро дамуазо Уильям Логан и мой паж дамуазо Франсуа де Саматан. В высшей степени благородные и достойные нобли. Дамуазо Логан приготовляется к принятию сана кабальеро.

— Очень хорошо. Они сейчас прибудут сюда, вы их представите мне, после чего я вас представлю двору…

Тук с ходу бухнулся на колено, в движении содрав берет. Был благосклонно выслушан и облагодетельствован добрым словом контессы. В общем-то дежурной фразой, но произнесенной достаточно благосклонно.

Франсуа тоже ловко управился, причем удостоился вполне искренней улыбки и ободряющего взгляда принцессы.

— У вас, виконт, просто очаровательный паж, — обратилась ко мне Мадлен, не сводя с мальчика глаз, — он похож на ангелочка.

— Да, ваше высочество. — Мне пришлось еще раз поклониться. — Помимо красоты, он отличается редкой для своего возраста смелостью и отвагой.

— Какая прелесть… — протянула томным голосом Мадлен. — Подойдите ко мне, юный храбрец.

Франсуа по своему обычаю покраснел как вареный рак, но приблизился к контессе, как-то исхитрившись не грохнуться по пути в обморок.

— Это вам. — Мадлен достала из рукава белоснежный платок с золотой монограммой в уголочке и протянула моему пажу.

— Я буду хранить его, ваше высочество, как самую величайшую драгоценность в мире, — пролепетал мальчик и под пристальным взглядом контессы слегка покачнулся, теперь уже радикально побледнев.

— Он так чувственен, — улыбаясь, как сытая тигрица, заявила Мадлен. — Отдайте его мне, виконт. Обязуюсь — он получит надлежащее обучение и посвящение.

— Ваше королевское высочество… — кланяться уже надоело до чертиков, но пришлось еще раз изобразить поклон, — я обдумаю ваше предложение.

Еще чего не хватало. Парень, конечно, хиленький и в своем роде совсем не приспособленный для ратного дела, но как паж вполне справляется, да и свыкся я как-то с ним. Не отдам…

— Хорошо, вернемся к этому разговору позже… — Мадлен кивнула и встала со стула. — Следуйте за мной.

Прошли по узкому коридору, причем впереди нас, как джинн из кувшина, нарисовался давешний старик с посохом.

Остановились перед мощной двухстворчатой дверью из цельных дубовых плах, покрытых замысловатой резьбой.

— Вам необходимо будет остаться здесь, — заявил старик-придворный, обращаясь ко мне, и выскользнул за дверь.

Тотчас за ней трижды проревели трубы и громогласно объявили полные титулы Мадлен. Контесса приосанилась и величаво прошла в распахнувшиеся двери и, как я успел заметить, к ней сразу на входе присоединилось несколько дам и юношей — очевидно, пажей и фрейлин.

Сунулся было за ней, но Тук придержал меня за рукав и зашептал:

— Вас пригласят, монсьор…

— Сам знаю… — зашипел в ответ.

Чертовы этикеты… так и вляпаться недолго.

Прошло минут десять, причем я так ничего, кроме легкого гула за дверью, и не распознал. Наконец появился старик (как мне успел объяснить Тук, дворцовый сенешаль). Откуда он возник, опять было непонятно: выходил в одну дверь, появился из-за спины, настоящий джинн, в натуре… но створки распахнулись, и старик отлично поставленным голосом продекламировал:

— Бастард Жан д’Арманьяк, виконт де Лавардан, де Рокебрен!

Невольно затаив дыхание, сделал шаг вперед, одновременно ощутив… легкий ропот, прошелестевший по залу.

Яркий свет от многих десятков свечей во множестве шандалов и настенных бра.

Спертый воздух, заполненный приторными ароматами амбры, мускуса, еще чего-то незнакомого вперемешку с запахом обыкновенного человеческого пота.

В большом тронном зале, а по размерам он действительно был большим, около противоположной от меня стены на золоченом резном троне с высокой спинкой величественно восседала Мадлен в окружении кучки придворных: фрейлин, статс-дам, пажей и даже нескольких собачек.

Рядом с ней, по правую сторону, на кресле попроще сидел кардинал.

Вдоль той же стены рядком выстроились герольды в расшитых коттах и с трубами, гвардейцы с алебардами и еще какой-то неопознанный, но важный и яркий с виду люд.

По обе стороны зала толпилось множество придворных в пышных и ярчайших одеждах. Даже в глазах зарябило от буйства красок и оттенков.

Я в своем роскошном костюме казался на их фоне серой невзрачной мышью.

Дамы как будто сошли со средневековых гравюр в своих высоких рогатых чепцах, длинных конических энненах и еще совсем мне незнакомых головных уборах в виде паруса. Платья поражали разнообразием цветов, но были практически одного фасона. Так называемое платье-роб, в пол и со шлейфом, и перехваченное пояском под грудью, чтобы подчеркнуть животик, а вот накидки на сами платья отличались порой фантастическими очертаниями.

Я участвовал в современной реконструкции средневекового бала, затащила та самая молодежь, которой я помогал с фехтованием. И теперь, с одной стороны, зрелище было довольно знакомым, но вместе с тем в виденных мной ранее жалких современных потугах на роскошь ничего даже близко не напоминало ту реальность, которая находилась у меня перед глазами.

Дамы в буквальном смысле слова сверкали от обилия драгоценных камней и золота. Диадемы, серьги, ожерелья, перстни. Даже сама одежда, пояса, кошельки и обшлага рукавов — все было покрыто драгоценностями.

Мужчины, все эти благородные кабальеро, переплюнули своих подруг с лихвой и напоминали пышных попугаев. Я даже чуть не сплюнул с досады.

Где суровый, аскетический дух рыцарства?