Певец во стане русских воинов - Жуковский Василий Андреевич - Страница 54

Их от себя оттолкнула; страх, изумленье, досада

Вдруг на лице ее отразились. Какой нестерпимый,

Тяжкий удар для ее надменной души, ожидавшей

Нового блеска с открытием знатных родителей! Кто же?

Кто же эти родители? Нищие!.. В эту минуту

В мысль ей пришло, что все то придумано хитро Ундиной

С тем, чтоб унизить ее перед светом и рыцарем. «Злая

Ложь! обманщица! подкуп!» – вот что твердила Бертальда,

Гневно смотря на старушку, да мужа ее и Ундину.

«Господи боже! – тихонько старушка шептала. – Какое ж

Злое созданье стала она! а все-таки сердце

Чует мое, что она мне родная». Рыбак же, сложивши

Руки, молился, чтоб бог не карал их, послав им такую

Дочь; а Ундина, как ангел, вдруг утративший небо,

Бледная, в страхе незапном, не ведая, что с ней

Делалось, вся трепетала, «Опомнись, Бертальда! Бертальда,

Есть ли душа у тебя?» – она повторяла, стараясь

Доброе чувство в ней возбудить, но напрасно; Бертальда

Точно была вне себя; она в исступленье кричала

Криком; рыбак и старушка плакали горько, а гости,

Странным явленьем таким изумленные, начали шумно

Спорить, кто за Ундину, кто за Бертальду; в ужасный

Все пришло беспорядок, и вот напоследок Ундина,

С чувством своей правоты, с благородством невинности мирной,

Знак подала рукою, и все замолчали. Смиренно,

Тихо, но твердо оказала она: «Вы странные люди!

Что я вам сделала? Чем раздражила я вас? И за что вы

Так расстроили милый мой праздник? Ах, боже! доныне

Я о ваших обычаях, вашем безумном, жестоком

Образе мыслей не знала, и их никогда не узнать мне.

Вижу, что все безрассудно придумано мной; но причиной

Этому вы одни, а не я. Хотя здесь наружность

Вся на меня, но вы знайте: то, что сказала я, правда.

Нет у меня доказательств; но я не обманщица, слышит

Бог правосудный меня; а все, что здесь о Бертальде

Я говорила, было открыто мне тем, кто в морские

Волны младенцем ее заманил, потом на зеленый

Берег отнес, где ее и нашел знаменитый наш герцог». —

«Слышите ль? – громко вскричала Бертальда. – Она чародейка,

Водится с злыми духами; сама при всех признается

В этом она». – «О нет, – Ундина воскликнула с чистым

Небом невинности в мирных очах, – никогда чародейкой

Я не была; мне неведомо адское зло». – «Так бесстыдно

Лжет и клевещет она. Ничем нельзя доказать ей

Здесь, что рыбак отец мне, а нищая – мать. О! покинем

Этот дом и этот город; где я претерпела

Столько стыда», – «Нет, Бертальда, – ответствовал герцог, – отсюда

Я дотоле не выйду, пока не решится сомненье

Наше вполне». То слыша, старушка приблизилась робко

К герцогу, низко ему поклонилась и вот что сказала:

«Вы, государь, своим высоким герцогским словом

Вдруг на разум меня навели. Скажу вам, что если

Ваша питомица подлинно дочь нам, то должно, чтоб были

Три родимых пятна, как трилистник видом, под правой

Мышкой ее и точно такие же три на подошве

Правой ноги. Позвольте, чтоб с нею я вышла». От этих

Слов побледнела Бертальда, а герцог велел герцогине

Выйти вместе с нею и взять с собою старушку.

Скоро назад возвратились они; герцогиня сказала:

«Правда правдой; все то, что здесь объявила хозяйка

Наша, есть сущая истина: эти добрые люди

Точно отец и мать питомицы нашей Бертальды».

С этим словом герцог с женой и с Бертальдой и вместе

С ними, по воле герцога, старый рыбак и старушка

Вышли; гости, кто веря, кто нет, разошлись; а Ундина,

Горько, горько заплакав, упала в объятия мужа.

Глава XII

О том, как рыцарь и Ундина уехали из имперского города

Рыцарь с глубоким чувством любви смотрел на Ундину.

«Мною ль, – он думал, – дана ей душа иль нет, но прекрасней

Этой души не бывало на свете: она как небесный

Ангел». И слезы Ундины с нежнейшим участием друга

Он отирал, целуя ей очи, уста и ланиты.

Город имперский, который ей стал ненавистен, покинуть

Он решился немедля и все велел приготовить

К скорому в замок Рингштеттен отъезду. Вот на другой день

Рано поутру была подана к крыльцу их повозка;

Рыцарев конь и кони его провожатых за нею,

Взнузданы, прыгали, рыли копытами землю; уж рыцарь

Вышел с своей молодою женой и готов был ей руку

Дать, чтоб в повозку ее посадить; но в эту минуту

К ним подошла молодая девушка с неводом, в платье

Рыбной торговки. «Нам товар твой не нужен, мы едем», —

Рыцарь сказал ей. Она заплакала взрыд, и Бертальду

В эту минуту узнали Гульбранд и Ундина; поспешно

Вместе с нею они возвратилися в дом, и Бертальда

Им рассказала, как герцог вчерашним ее поведеньем

Был раздражен, как ее от себя отослал, подаривши

Ей большое приданое, как старик и старушка,

Также богато им одаренные, город того же

Вечера вместе покинули. «С ними хотела пойти я, —

Так продолжала Бертальда в слезах, – но старик, о котором

Все говорят, что он мой отец…» – «Он отец твой, Бертальда,

Точно отец, – слазала Ундина, – ты помнишь, как ночью

К нам подошел седой человек, твой смотритель фонтанов:

Он-то мне все и сказал; меня убеждал он, чтоб в замок

Наш Рингштеттен тебя не брала я с собой, и невольно

Тайна с его языка сорвалась…» – «Ну, отец мой, когда уж

Должен он быть мне отцом, – продолжала Бертальда, – сказал мне

Вот что: «Ты с нами не будешь до тех пор, пока не исправишь

Гордого сердца; осмелься одна чрез этот дремучий

Лес к нам пройти, тогда я поверю, что нашей роднею

Быть желаешь; но скинь богатый убор; рыбаковой

Дочерью к нам явися…» И я на все уж; решилась;

Что он велел, то и будет; меня, несчастную, целый

Свет оставил; бедная дочь рыбака, я в убогой

Хижине жизнь безотрадную скрою и скоро умру там

С горя. Правда, лес волшебный меня устрашает,

Бродят там, слышно, духи, а я так пуглива; но что же

Делать? К вам же пришла я затем, чтоб загладить вчерашний

Свой проступок признаньем вины. О! забудьте, простите!

Я и так уж несчастна безмерно; вспомните, что я

Утром вчерашним была, что? была еще при начале

Вашего пира и что? я теперь…» Опустивши в ладони

Голову, плакала горько она, и меж пальцев бежали

Слезы. Вся также в слезах, к ней на шею упала Ундина,

Долго безгласна была, напоследок сказала: «Ты с нами

В замок Рингштеттен поедешь; что положили мы прежде,

То и сделаем; только ты будь со мной, как привыкла

Быть; говори мне по-прежнему «ты». Вот видишь ли?

В детстве

Нас обменяли одну на другую; тогда уж мы были

Связаны тесно судьбою; сплетем же узел наш сами

Так, чтоб уже никогда никакой человеческой силе

Не было можно его разорвать. Теперь ты поедешь

С нами прямо в Рингштеттен; что ж после, как сестры родные,

Мы меж собою разделим, о том успеем, приехав

В замок, условиться». То услышав, Бертальда взглянула