Певец во стане русских воинов - Жуковский Василий Андреевич - Страница 36

Не зрел Палестины… Но в Риме я был

И предан навеки проклятью».

«Проклятия вечного нет для живых:

Есть верный за падших заступник.

Приди, исповедайся в тайных своих

Грехах предо мною, преступник».

«Что сделать не властен святейший отец,

Владыка и божий наместник,

Тебе ли то сделать? И кто ты, чернец?

Кем послан ты, милости вестник?»

«Я здесь издалека: был в той стороне,

Где ведома участь земного;

Здесь память загладить позволено мне

Ужасного дела ночного».

При слове сем грешник на землю упал…

Все члены его трепетали…

Он исповедь начал… но что он сказал,

Того на земле не узнали.

Лишь месяц их тайным свидетелем был,

Смотря сквозь древесные сени;

И, мнилось, в то время, когда он светил,

Две легкие веяли тени;

Двумя облачками казались оне;

Все выше, все выше взлетали;

И все неразлучны; и вдруг в вышине

С лазурью слились и пропали.

И он на земле не встречался с тех пор.

Одно сохранилось в преданье:

С обычным обрядом священный собор

Во храме свершал поминанье;

И пеньем торжественным полон был храм,

И тихо дымились кадилы,

И вместе с земными невидимо там

Служили небесные силы.

И в храм он вошел, к алтарю приступил,

Пречистых даров причастился,

На небо сияющий взор устремил,

Сжал набожно руки… и скрылся.

Конец марта – начало апреля 1831

Старый рыцарь

Он был весной своей

В земле обетованной

И много славных дней

Провел в тревоге бранной.

Там ветку от святой

Оливы оторвал он;

На шлем железный свой

Ту ветку навязал он.

С неверным он врагом,

Нося ту ветку, бился

И с нею в отчий дом

Прославлен возвратился.

Ту ветку посадил

Сам в землю он родную

И часто приносил

Ей воду ключевую.

Он стал старик седой,

И сила мышц пропала;

Из ветки молодой

Олива древом стала.

Под нею часто он

Сидит, уединенный,

В невыразимый сон

Душою погруженный.

Над ним, как друг, стоит,

Обняв его седины,

И ветвями шумит

Олива Палестины;

И, внемля ей во сне,

Вздыхает он глубоко

О славной старине

И о земле далекой.

26 ноября 1832

Братоубийца

На скале приморской мшистой,

Там, где берег грозно дик,

Богоматери пречистой

Чудотворный зрится лик;

С той крутой скалы на воды

Матерь божия глядит

И пловца от непогоды

Угрожающей хранит.

Каждый вечер, лишь молебный

На скале раздастся звон,

Глас ответственный хвалебный

Восстает со всех сторон;

Пахарь пеньем освящает

Дня и всех трудов конец,

И на пaлубе читает

«Ave Maria» пловец.

Благодатного Успенья

Светлый праздник наступил;

Все окрестные селенья

Звон призывный огласил;

Солнце радостно и ярко,

Бездна вод светла до дна,

И природа, мнится, жаркой

Вся молитвою полна.

Все пути кипят толпами,

Все блестит вдали, вдали;

Убралися вымпелами

Челноки и корабли;

И, в один слиявшись крестный

Богомольно-шумный ход,

Вьется лестницей небесной

По святой скале народ.

Сзади, в грубых власяницах,

Слезы тяжкие в очах,

Бледный пост на мрачных лицах,

На главе зола и прах,

Идут грешные в молчанье;

Им с другими не вступить

В храм святой; им в покаянье

Перед храмом слезы лить.

И от всех других далеко

Мертвецом бредет один:

Щеки впалы; тускло око;

Полон мрачный лоб морщин;

Из железа пояс ржавый

Тело чахлое гнетет,

И, к ноге прильнув кровавой,

Злая цепь ее грызет.

Брата некогда убил он;

Изломав проклятый меч,

Сталь убийства обратил он

В пояс; латы скинул с плеч,

И в оковах, как колодник,

Бродит он с тех пор и ждет,

Что какой-нибудь угодник

Чудом цепь с него сорвет.

Бродит он, бездомный странник,

Бродит много, много лет;

Но прощения посланник

Им не встречен; чуда нет.

Смутен день, бессонны ночи,

Скорбь с людьми и без людей,

Вид небес пугает очи,

Жизнь страшна, конец страшней.

Вот, как бы дорогой терний,

Тяжко к храму всходит он;

В храме все молчат, вечерний

Внемля благовеста звон.

Стал он в страхе пред дверями:

Девы лик сквозь фимиам

Блещет, обданный лучами

Дня, сходящего к водам.

И окрест благоговенья

Распростерлась тишина:

Мнится, таинством Успенья

Вся земля еще полна,

И на облаке сияет

Возлетевшей девы след,

И она благословляет,

Исчезая, здешний свет.

Все пошли назад толпами;

Но преступник не спешит

Им вослед, перед дверями,

Бледен ликом, он стоит:

Цепи все еще вкруг тела,

Ими сжатого, лежат,

А душа уж улетела

В град свободы, в божий град.

1832

Поэмы. Повести в стихах. Сказки

Певец во стане русских войнов

Певец

На поле бранном тишина;

Огни между шатрами;

Друзья, здесь светит нам луна,

Здесь кров небес над нами.

Наполним кубок круговой!

Дружнее! руку в руку!

Запьем вином кровавый бой

И с падшими разлуку.

Кто любит видеть в чашах дно,

Тот бодро ищет боя…

О всемогущее вино,

Веселие героя!

Воины

Кто любит видеть в чашах дно,

Тот бодро ищет боя…

О всемогущее вино,

Веселие героя!

Певец

Сей кубок чадам древних лет!

Вам слава, наши деды!

Друзья, уже могущих нет;

Уж нет вождей победы;

Их домы вихорь разметал;

Их гро?бы срыли плуги;

И пламень ржавчины сожрал

Их шлемы и кольчуги;

Но дух отцов воскрес в сынах;

Их поприще пред нами…

Мы там найдем их славный прах

С их славными делами.

Смотрите, в грозной красоте,

Воздушными полками,

Их тени мчатся в высоте

Над нашими шатрами…

О Святослав, бич древних лет,

Се твой полет орлиный.

«Погибнем! мертвым срама нет!»

Гремит перед дружиной.

И ты, неверных страх, Донской,

С четой двух соименных,

Летишь погибленной грозой