Шесть тетрадок - Матвеева Людмила Григорьевна - Страница 10

А это опять неторопливо и спокойно рассказывает Катя:

«Первая шахта метро была заложена в тридцать первом году, в день четырнадцатой годовщины Октября. Это было в Сокольниках. Небольшая группа людей торжественно открыла первую шахту первого метро. Здесь начинался опытный участок подземной дороги. Работали несколько человек лопатами и мотыгами. Я прочитала об этом в газете «Проходчик». Газету мне подарил Мишка».

Пишет учительница:

«Значит, с той шахты и началось метро? Вопрос ко всем вам: с чего началось метро?»

«Я знаю», — пишет торопливая рука Леденчика, и чернила разбрызгиваются по странице.

«Знаешь — не хвались, а напиши», — отвечает Танин почерк.

И сбоку корявые буквы:

«Мишка — дурак».

«Не ссорьтесь и не ругайтесь!» — написала учительница.

Разговор в красном уголке

После уроков Мишка спрашивает:

— Антонина Васильевна, можно, я на выходной возьму летопись к себе домой? Я хочу написать про инженера Самойлова.

— Возьми, конечно.

Бегут по тетрадке буквы, загибаются строчки вниз. Мишке не хватает простора.

Мишка с Борисом пришли к инженеру Самойлову прямо на шахту.

Они сидят в красном уголке, длинный стол накрыт кумачом. Напротив Мишки и Бориса небольшой человек с худым лицом, светлые глаза смотрят на мальчишек весело. Может быть, ему смешно, что его расспрашивают, как будто он какая-нибудь знаменитость.

А может быть, у инженера Самойлова весёлый нрав, потому и глаза смеются.

Он барабанит пальцами по столу, но бесшумно, потому что на столе постелен кумач — красная материя, как во всех красных уголках.

— Что же вам рассказать? Как я пришёл на метро? Я — горный инженер.

— Горный? — спрашивает Мишка. — Значит, на горах работали?

— Как раз наоборот. Чаще всего под землёй.

— Почему? — удивляются Мишка и Борис.

— Потому что горный инженер — это специалист по разработке земных недр, земной глубины. Разные бывают работы: добыча полезных ископаемых, строительство тоннелей. Я добывал золото.

— Настоящее золото? Как у Джека Лондона?

— Настоящее. Только у Джека Лондона они каждый для себя искали золото. А у нас — промышленная добыча, план.

Инженер рассказывает, и перед Мишкиными глазами встаёт картина.

Север. Метёт пурга. Домики низкие, чтобы лавиной не снесло, их врезают в землю. Геологи сказали: «Здесь есть золото». А бригада Самойлова ищет, ищет, а найти не может. В одном месте долбят мёрзлую землю, в другом, в третьем — пусто. Не даётся в руки, как будто бегает от людей.

Антон Самойлов — упрямый человек. Утром, в темноте, идёт на работу. Голова опущена, плечи подняты, меховая шапка и та нахохлилась.

Нет золота. Может быть, оно в пяти шагах от этого места? А может быть, в десяти? С такой точностью ни один геолог не скажет. Ищите, потому и название этого места — прииск. Надо искать. Промывать тонны каменистой земли. Если есть золотые крупинки — они осядут на дно промывочного лотка. Но золотых крупинок нет.

Не отступает молодой инженер Самойлов. Пробил ещё десять шурфов — пусто. Ещё один — пусто! Ещё один — пусто! Ещё один — есть!

— Есть! — кричит Самойлов, а сам не верит. И голос срывается, и руки дрожат. Золотая жила. Тусклым блеском светятся самородки…

А если подумать, никакой случайности. Упорный труд и вера в успех.

Стал Самойлов настоящим старателем только после того, как пришла к нему удача.

Теперь он шёл на работу, согнувшись от пурги, а не от огорчения.

Из двадцати шурфов семь приносили богатые находки — участок Самойлова вышел на первое место.

— У этого Самойлова особое чутьё, интуиция, — говорили про него.

Назначили Антона главным инженером. Почёт, уважение, большие заработки.

— Всё шло, ребята, гладко, хорошо.

В красном уголке становится темновато. Самойлов встал, включил свет. Повторил задумчиво:

— Все шло, ребята, гладко, хорошо.

Мишка вздыхает с облегчением. Он рад, что у Самойлова наконец-то всё пошло хорошо и гладко. И Борис тоже рад.

Самойлов продолжает:

— И тут я прочитал в газете, что начинают в Москве строить метро. И стало мне беспокойно: хочу строить метро. Решил — и приехал в Москву.

Пришёл на Метрострой, прямо к начальнику, товарищу Ротерту.

«Люди нам очень нужны, — сказал начальник, — строительство разворачивается огромное, а сроки небольшие — неполных четыре года. Но квартир у нас нет».

«Я квартиру не прошу».

«Жалованье у нас маленькое, не то что на добыче золота».

«Согласен на любое».

Зачислили. Начал работать. Ночевал в красном уголке. Скоро оттуда выселили — работа идёт круглые сутки, красный уголок нужен и ночью. Оперативное собрание или занятия по технике безопасности. И техническая учёба. Рабочие приходят на метро необученные, на ходу получают профессии. Небольшой перерыв в работе — тут же собрались в красном уголке, изучают свойства бетона или устройство отбойного молотка.

Пришёл Самойлов к сменному мастеру Акиму Мазину, недавно в шахте познакомились:

— Аким, пусти к себе пожить. Имущества у меня нет, места займу немного.

— Не жалко, живи.

Комнатушка у Акима маленькая, второй топчан не поставишь. Когда приходит ночь, Самойлов снимает дверь с петель, кладёт её на две табуретки и спит на двери, завернувшись в свой плащ.

Когда Самойлов рассказывает об этом, он смеётся, доволен своим нехитрым изобретением — спать на двери.

Борис спрашивает:

— Как же без двери ночью? А если воры придут?

— К нам? Воры? — Самойлов хохочет. — А что они могут украсть? Нечего у нас украсть. Так и уйдут ни с чем эти воры!

Мишка и Борис тоже смеются.

Мост через Охотный

Шло важное совещание. Американский инженер рассказывал метростроевцам, как у них в Америке строят мосты без свай. Укладывают металлические панели прямо на землю. Потом снизу подводят под них колонны.

Он рассказывал, а наши специалисты внимательно слушали и рассматривали чертежи.

На Охотном ряду большое движение. Там срочно нужен такой мост, иначе строительство метро мешает движению транспорта. Но и мост надо построить очень быстро, а то само строительство моста остановит движение.

Строить мост поручили Самойлову. Он сидит на совещании и думает: «Какой срок дадут? Месяц не дадут. Три недели, наверное. Но три недели — это мало. Разве построишь такой сложный мост за какие-то три недели?»

Ему приказывают:

— Установите мост площадью в шестьсот двадцать пять квадратных метров!

— За сколько?

— За трое суток.

— За сколько?!

— Нет, больше времени. Всё!

Спорить не приходилось.

Идёт Самойлов с этого совещания. В голове одна-единственная мысль: «Три дня. Три дня».

И вдруг вместо тяжести и сомнений пришёл к Антону Самойлову азарт, предчувствие победы. Старатель почуял золотую жилу? А может быть, безвыходность даёт дополнительные силы?

Всех своих рабочих он заново увидел в эту ночь. И в каждого поверил, как перед атакой.

До двух часов ночи они пропускали трамваи. А потом начиналась работа. Они одну за другой поднимали стальные колонны и подводили их под стальной настил моста. Над площадью неслось: «Раз, два — взяли! Ещё взяли!»

Работали бешено, всё вертелось у Самойлова перед глазами. В пять приходилось свёртывать работы: шли через Охотный утренние трамваи. Приходилось ждать, а надо было спешить. Это создавало дополнительное напряжение.

Работали быстро, но спешка не значит беспорядок. Все работали на своих местах, не суетились. И были в полном согласии друг с другом. Когда во время работы не кричат, не спорят, значит, всё идёт слаженно и как надо.

Самойлов не спал три ночи. На четвёртую ночь закончили мост. Вся трамвайная линия в центре города шла теперь по мосту, над Охотным рядом. Движение не мешало метростроевцам, они не мешали движению.

Стоит Самойлов на новом мосту. В ушах гудит от усталости, фонари кажутся окружёнными радугами. Какие только мысли не придут в голову после бессонных ночей. Выдержит ли мост? Выдержит ли мост? Самойлов вдруг совсем по-мальчишески топает ногой изо всех сил. Крепкий мост, топай сколько хочешь. По мосту пронёсся трамвай. Пустой, громкий. Опоздал и спешит. А утром по новому мосту пошли тяжёлые танки. На Красной площади начинался первомайский парад.