Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Лебединое крыло - Мошковский Анатолий Иванович - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Анатолий Иванович Мошковский

Лебединое крыло

Все было, как в настоящем стаде: одни — мальчишки-пастухи — как угорелые бегали с тынзеями[1]; другие — олени — хоркали, прыгали из стороны в сторону, увертывались от летящих на них арканов. Пастухи же хитрили: бежали наперерез оленям, пугали их криками и метко бросали тынзеи. Так ведут себя и настоящие оленеводы, когда им нужно поймать в стаде ездовых быков для нарт.

И вдруг в этой мешанине и суматохе раздался крик Женьки Канюкова:

— Упряжка!

И тотчас ребята забыли, кто из них пастух, кто олень. Женька показывал рукой на гребень зеленого холма; по нему бежала пятерка серых, впряженных в нарты оленей.

— Плохо бегут, — сказал мальчишка с царапиной на носу. — Или быки устали, или груз большой.

Скоро все увидели на нартах две фигурки. Собаки с лаем бросились навстречу упряжке. Вот упряжка обогнула озерцо, скрылась в лощине, вынырнула и олени вынесли нарты к самым чумам. Ребята окружили их, замолкли, разглядывая нового человека.

— Чего вытаращились, — сказал пастух дядя Ипат, слезая с нарт. — Товарища вам привез, чтоб не скучали.

— А нам и не скучно, — заявил мальчишка с косой царапиной на носу.

— Заткнись! — Женька замахнулся свернутым в моток тынзеем.

Небольшой человек, сидевший на нартах с пастухом, сдвинул с головы капюшон малицы, и на ребят неожиданно глянула краснощекая девчоночья мордашка с бойкими черными глазками. Девчонка поправила на затылке темные косички с синими бантиками и вздохнула.

— Голова прямо разболелась, — сказала она тоненьким голоском. — Как по морю.

Женька заинтересовался:

— А ты что, по морю плавала?

— Плавала, — сказала девчонка. — Из Архангельска в Нарьян-Мар на «Юшаре». Как ударит волна, как качнет, как подбросит вверх, а потом вниз — голова кружится и болит. А здесь вместо волн — кочки. — Девчонка тронула пальцами лоб.

— Это называется морская болезнь, — сказал Женька. — Я читал. А тебя звать-то как?

— Лена.

— А я Женька, — сказал он, протягивая ей руку, как это делают взрослые, знакомясь.

Мальчишки почему-то громко захохотали, а Женька покраснел и запнулся. И, чтоб приятели не заметили смущения, он засы?пал ее вопросами:

— Ты городская?

— Да, — почему-то грустно сказала Лена.

— И в тундре не была?

— Нет.

— И в чумах не жила?

— Не жила.

— А еще ненка! — засмеялся мальчишка с поцарапанным носом.

Женька уже хотел дать ему подзатыльник, но девчонка не обиделась, и все обошлось по-хорошему.

— Я в городе родилась, откуда же мне жить в чуме?

— В чуму, — поправил поцарапанный нос.

— Ой, сколько тут цветов! — вдруг вскрикнула Лена оглянувшись; бросилась к небольшой лужайке, опустилась на колени и стала быстро рвать лиловые колокольчики и белые ромашки.

Их было много, и она все ползала на коленках и рвала. Собрав в пять минут целую охапку, она встала, окунула в них лицо — оно сразу заблестело от росы — и засмеялась.

Женьке почему-то стало досадно.

— Ну разве это цветы? — сказал он. — Остатки одни. Вот весной бы приехала — посмотреть больно!

— Правда? — удивилась она.

— А то вру, что ли!

Девчонка поровней уложила в букете цветы.

— А какое тут у вас небо! — неожиданно сказала она, закинув голову.

Небо было самое обыкновенное, и Женьке хотелось узнать ее мнение об их небе.

— Какое? — спросил он.

— Синее-синее! У нас такого никогда не бывает.

— Ну, вот еще!

— Честное слово! Как стеклышко. Ясное очень. А я думала, оно везде такое, как у нас.

Женька почесал затылок.

— А сколько тут озер! Едешь, а они смотрят на тебя, как глаза, огромные глаза великана. Добрые такие и очень смелые.

Ни разу еще не попадались Женьке такие девчонки. В стойбище их было пять. Они качали люльки, подвешенные на ремнях к шестам, бегали за хворостом, носили с озера ведра с водой, шили пимы и паницы. Это были свои, привычные девчонки, и он просто не замечал их; а эта Ленка была какая-то странная и не похожая на всех. И небо для нее особое, и обычные озера кажутся великанскими глазами. А на цветы как налетела! Точно первый раз в жизни видит. И глаза у нее вырезаны как-то мечтательно и грустно, и они очень ясные и доверчивые: наверное, она никого еще не обманывала…

В это время из чума вышла жена Ипата и сразу увела Ленку в чум, и Женька даже не успел спросить, надолго ли она приехала сюда, в каком классе, учится, страшно ли плыть по морю и что идет быстрей — оленья упряжка или пароход…

Вдруг его крепко дернуло, и он чуть не упал. Тугая петля тынзея захлестнулась на его груди. Женька взвился на дыбы, захоркал по-оленьи и понесся в тундру: охота продолжалась. Он играл и время от времени оглядывался на чум дяди Ипата: не выйдет ли из чума Ленка, не захочет ли поиграть в их любимую мальчишечью игру?

Другие девчонки вечно строят из палочек крошечные чумики, покрывают их кусочками шкурок, а внутри постилают меховые постели и укладывают тряпичных кукол, и никаким криком не докличешься их поиграть в «олени и пастухи». А Ленка должна согласиться: она ведь не такая, как другие…

Но она не выходила. Несколько раз Женька нарочно пробежал возле самого ее чума и даже остановился, сделав вид, что потерял что-то. Из чума донесся Ленкин смех, легкий перезвон ложечек о стаканы — чай пьют, говор дяди Ипата, и мальчишка еще раз посожалел, что она все сидит в чуме. Он даже легонько рассердился на нее за это.

Ночью Женьке приснился шторм: по клокочущему морю плывет пароход, его швыряет с волны на волну, все пассажиры попрятались внутрь, а Ленка пляшет на палубе. И, чем сильней она пляшет, тем резче кренится пароход, и, очевидно, он потонул бы, если б не настало утро и Женька не проснулся бы…

Женька пил чай и думал, что хорошо бы расспросить ее про атомный ледокол «Ленин», который недавно спустили на воду, — она, наверное, знает. Но как увидеть Ленку? Почему она упорно сидит в чуме? Или она выходит тогда, когда он сидит в своем? Тысячи раз бывал Женька в жилище дяди Ипата, ничего не стоило сунуть туда голову и сейчас, но все же было как-то неловко: подумаешь, приехала из города девчонка, а он уже и бежит к ней! Почему-то вчера он так запросто познакомился и говорил с ней, а сегодня, после всех этих мыслей и сна, в котором она отчаянно плясала на палубе кренящегося парохода, было как-то неловко и стыдно.

И, даже когда приятель Ванька чуть не силой потащил его в Ленкин чум, чтоб узнать, не привезла ли она из города интересные книжки, Женька заупрямился, как необъезженный олень:

— А чего я там не видел?.. Не нужна мне книжка…

И Женька не пошел. Он вернулся в свой чум, задумчивый и недовольный собой и всем на свете, лег на шкуры, которые мать еще не успела скатать, смотрел в мокодан — синее отверстие над головой — и долго-долго думал. Потом мать гоняла его за водой, и Женька послушно бегал, и снова валился на шкуры, и смотрел на круглый клочок неба, и думал. Затем взял «Библиотечку оленевода» — книжечку с одной обложкой и четырьмя вставными брошюрками — и стал машинально листать их. И вдруг он чуть не подскочил — так внезапно раздался знакомый голос:

— Ты чего в чуме все?

Женька страшно смутился.

На Ленке уже была не малица, а короткое черное платьице и синяя кофточка, и только на ногах оставались рыжие оленьи пимы.

— А ты чего?

— Ничего… Пришла вот… Знаешь, давай будем дружить.

У Женьки сильно забилось сердце, и он уже хотел тут же выпалить: «Давай, конечно, давай!» Но он не выпалил, а помедлил и довольно равнодушно протянул:

— Что ж… Хо-ро-шо… будем…

Глаза ее приветливо заблестели.

Увидев над головой длинную коричневую полоску, сушившуюся на веревке, Ленка от любопытства приоткрыла рот.

Женька сразу почувствовал облегчение: вот тут-то он может блеснуть! И он со всеми подробностями стал рассказывать, что с хребта убитого оленя сдирается одна такая лента сухожилий: с большого — длинная и широкая, с маленького — короткая и узкая. Она долго сушится на воздухе, потом разрывается на отдельные жильные ниточки, и женщины ими шьют обувь и одежду, шкуры, покрывающие чум, сумки и различные изделия из кожи. И в подтверждение своих слов Женька сорвал с веревки высохшую и покоробленную ленту, отделил ногтем от края одно волоконце, потянул, взял один конец в зубы, другой покрутил в пальцах и показал девчонке тонкую коричневую ниточку.

вернуться

1

Тынзе?й — ремень с петлей для ловли оленей.