Полвека с небом - Савицкий Евгений Яковлевич - Страница 31

Но были в этой работе, как говорилось, свои просчеты и ошибки. И мы на них ни в коей мере не закрывали глаза. Уже в первые свои вылеты я обратил внимание, что необстрелянность летчиков, отсутствие необходимого фронтового опыта вели к тому, что группы во время боевых действий нередко распадались на пары, а те, в свою очередь, — на одиночные машины. Из-за этого утрачивалась визуальная и огневая связь, нарушалось управление боем, и летчики в таких случаях действовали порознь, каждый по собственному усмотрению. Не лучшим образом осуществлялось и наземное управление боевыми действиями. В штабе корпуса не всегда успевали верно оценить обстановку в воздухе, избрать лучший вариант — какими силами и в какой последовательности вводить в бой подкрепления. Не все работники штаба сумели наладить оперативное боевое управление истребителями непосредственно в зоне воздушных боев, упускалась порой возможность своевременно скоординировать взаимопомощь отдельных групп, подстраховать тех, кому приходилось круто, за счет других звеньев и эскадрилий, находившихся в воздухе. Все это вело к неоправданным потерям, которых можно было бы избежать, будь у работников штабов и командиров дивизий больше опыта. Казалось бы, на первых порах простительно. Но на войне любые ошибки ведут к гибели людей независимо от того, вызваны ли они объективными причинами, неопытностью или случайностью. И мы делали все, что от нас зависело, чтобы извлечь необходимые уроки, не повторять впредь собственные оплошности.

Что и говорить, организация и управление боевыми действиями — дело многотрудное и чрезвычайно сложное. Врага шапками не закидаешь. И голым численным перевесом не возьмешь. Вот и не хочу, чтобы у нынешнего читателя, особенно у тех, кто знаком с войной по романам да кинофильмам, сложилось неверное впечатление. Немцы воевали серьезно. Причем имели для этого все необходимое. И знающих все тонкости своей профессии военачальников; и грамотных офицеров, твердо и последовательно исполняющих свои обязанности; и солдат, стойко сражавшихся как в обороне, так и в наступлении; и железную дисциплину, одинаково обязательную для всех — от прибывшего на фронт с очередным пополнением новобранца до именитого генерала, за спиной у которого не один десяток лет армейской службы… Я уж не говорю об опыте, который они накопили на полях сражений в Испании, Франции или Польше, о материальных ресурсах, поступавших изо всех уголков ограбленной Европы, о военной технике, поставленной на конвейеры задолго до дня вероломного нападения на нашу страну… Одним словом, это был сильный и коварный противник. И дрался он не на жизнь, а на смерть. Именно так все мы, кто сражался на фронтах Великой Отечественной войны, его и воспринимали, именно так к нему относились, не ожидая легких побед и быстрых успехов.

Говорю все это к тому, что псевдопатриотическое принижение и оглупление противника не только опасно и вредно, но и вдобавок умаляет цену, которую заплатил наш народ за Победу над фашизмом вообще и за те частные победы, из которых она складывалась. А цена эта воистину велика.

Повторяю, у противника было все. Или почти все. Не хватало ему только одного — подлинно высокой цели, той цели, которая была у нас — отстоять от захватчиков свою Отчизну. Родину. Именно она, эта цель, вдохновляла нас воевать так, как не мог, не способен был воевать противник. Массовый героизм, ставший для нас повседневностью с первых же дней войны, был ему органически несвойственен. Пленные фашистские летчики из таких эскадр, как «Мельдерс» или «Зеленое сердце», хвастливо рассказывали, что любому из них не разрешают делать более двух боевых вылетов в день. Наши же гордились тем, что успевают сделать за день четыре и более боевых вылетов. И если для немца внеочередной лишний вылет — ущемление его привилегий и законных прав, для нашего летчика — это честь и признание его боевых заслуг. Запрети ему такой вылет — сочтет кровной обидой.

Так и во всем остальном.

Помню — правда, это было значительно позже, во время Висло-Одерской операции, — во время танковых прорывов, которые сопровождала наша истребительная авиация, в плен попадали уже не отдельные геринговские асы, а целые части вражеской пехоты или гарнизоны. Людей для охраны у нас не хватало. И пленные немцы сами строились в колонны; сами маршировали на восток. Причем никто не разбегался, никто даже не помышлял, чтобы удрать и, пробравшись через линию фронта, добраться до своих. А наших пленных не удерживала от побегов ни усиленная охрана, ни колючая проволока, ни специально натасканные, рвущие людей на части собаки-овчарки…

Число примеров можно бы и умножить. Но и без того ясно, в чем заключалось то главное, чего не было у врага и чего он так и не сумел понять до последнего дня войны, — в неиссякаемой нравственной силе и связанных с нею самоотверженности и самопожертвовании в справедливой, священной борьбе против фашистских захватчиков. Именно этим, в частности, и объясняется, что необстрелянные летчики корпуса, такие, как Тищенко, Машенкин, Батычко, Туманов, Луговой и многие другие, сумели в первый же день своего боевого крещения не только на равных драться с многоопытными немецкими асами, но и переломить ход воздушного боя в свою пользу. Речь, конечно, не только о нашем 3 иак — летчики корпуса сражались совместно с другими частями и соединениями авиации фронта. Но я командовал именно 3 иак, и потому его ратные дела мне ближе да и лучше других известны.

В тот же день, 20 апреля, находившимися на Кубани представителями Ставки Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и маршалом авиации А. А. Новиковым был утвержден ранее разработанный план авиационного наступления ВВС Северо-Кавказского фронта с целью разгрома группировки противника на Таманском полуострове. Для нас, летчиков, это означало необходимость скорейшего завоевания господства в воздухе. Воздушное сражение над Кубанью принимало все более ожесточенный характер.

Для корпуса начались жаркие дни. Летчики, быстро набирая боевой опыт, делали по четыре-пять боевых вылетов. Они, можно сказать, жили на аэродромах. Работа начиналась с рассвета и заканчивалась с приходом сумерек. А по вечерам разборы боев, анализ действий отдельных пар и целых групп…