Полвека с небом - Савицкий Евгений Яковлевич - Страница 127

Время, таким образом, не было упущено.

И когда в 1960 году начались регулярные полеты пресловутого американского самолета-шпиона «Локхид У-2», а западная пресса не без доли злорадства утверждала, что пройдет, дескать, немало времени, пока мы сумеем создать истребитель, способный помешать этим полетам, такой перехватчик, по существу, уже был создан. Во всяком случае, первые опытные образцы его были построены и испытывались.

Ведущим летчиком-испытателем нового сверхзвукового перехватчика был Г. Т. Береговой. Вместе с ним испытывали этот самолет Леонид Фадеев, Николай Коровушкин, Степан Микоян. Меня утвердили председателем государственной комиссии по приемке этого самолета и, как это было принято, летчиком облета.

У американского «Локхид У-2» потолок достигал 21 — 22 тысячи метров, и ни один наш истребитель, кроме нового, не мог его на такой высоте достать. Его в небе над Свердловском достала зенитная ракета, в результате чего американский летчик Пауэрс помимо собственной воли оказался после катапультирования на русской земле. Но это же с неменьшим успехом мог сделать новый перехватчик Сухого. Обладая скоростью, вдвое превышающей скорость звука, и отличной скороподъемностью, он в считанные минуты набирал ту же высоту.

Вскоре самолет Сухого стал не просто перехватчиком, а одним из звеньев комплекса перехвата, включавшего в себя наземные радиолокационные станции, систему автоматизированного наведения на цель, самолет с бортовой РЛС и системой автоматизированного управления ракетами класса «воздух—воздух».

Большая дальность обнаружения цели, высокая точность радиолокационного прицела создавали предпосылки для создания такой машины, которая дала бы возможность применения новой тактики боевых действий перехватчиков — атаковать цель в переднюю полусферу.

Дело в том, что при атаке на встречных курсах скорости складываются, самолеты быстро сближаются один с другим и времени, чтобы прицелиться, остается мало. Поэтому лобовые атаки, когда самолеты идут навстречу один другому, в годы войны, например, применялись редко. Летчики обычно стремились зайти противнику в хвост или под углом, но тоже со стороны задней полусферы, скорость сближения, соответственно, уменьшалась, а время, для того чтобы поймать противника в кольцо прицела, росло.

При встречных курсах, когда скорость сближения высока, вместо резерва возникает дефицит времени и эффективность атак резко снижается. С ростом скоростей возрастал и дефицит времени. А когда на вооружение стали поступать сверхзвуковые машины, эффективность атак в переднюю полусферу стала и вовсе проблематичной. При атаках на встречных курсах счет шел буквально на секунды, а то и мгновения. Причем летчику, и без того испытывающему острый дефицит времени, нужно было не только успеть прицелиться, но и суметь вовремя отвернуть в сторону, чтобы не попасть в зону взрыва собственной ракеты. Все это привело к тому, что атаки в переднюю полусферу долгие годы не находили себе практического применения.

Положение стало меняться, когда на вооружение перехватчиков поступили радиолокационные прицелы с большим радиусом действия. При прочих равных условиях это зависит от размеров антенны. Чем она больше, тем раньше можно обнаружить цель. Перехватчик этот, в отличие от старого, имел два двигателя, причем воздухозаборники, или входные сопла, хотя и располагались в фюзеляже, но были разнесены в стороны таким образом, что кок, или носовую часть самолета, удалось полностью использовать под антенну. Габариты ее увеличились, а вместе с тем и дальность действия радиолокационной установки. Теоретически это создавало возможность осуществлять перехват на встречных курсах, поймав метку на экране прицела еще до того, как перехватчик и цель опасно сблизятся в воздухе.

Пришла пора проверить теорию на практике.

Узнав, что на одном из южных аэродромов будут проходить войсковые испытания, я решил принять в них участие. В командировку, как обычно, вылетел из Москвы на Як-25. На аэродроме меня встретил генерал Карих. От него я и узнал, что на следующий день намечены плановые стрельбы на встречных курсах в переднюю полусферу. До этого таких стрельб у нас в стране не проводилось.

— Не возражаешь, если выполню первый перехват сам? — спросил я Кариха.

— О чем разговор, товарищ маршал? С вашим-то опытом…

— Значит, договорились, — сказал в заключение я. — Пусть к завтрашнему утру подготовят пару машин.

Но с утра небо затянуло облачностью, и Карих засомневался:

— Стоит ли рисковать? Как-никак первый перехват на встречных курсах, а тут такая мура в небе…

— Тем лучше, — возразил я. — Ближе к реальным боевым условиям. Противник ясной погоды ждать не станет.

Решили не откладывать. Оба перехватчика — основной и резервный — стояли на аэродроме в полной готовности. А радиоуправляемую мишень успели поднять в воздух. Нижняя кромка облаков не превышала двухсот метров, и разглядеть, разумеется, с земли ничего было нельзя.

Взлетев и набрав нужную высоту, я оказался в сплошных облаках. Перехватчик нес на борту две ракеты. Каждая из этих ракет носила свой определенный характер управления. На одной из них выхлопы двигателя, на температуру которых рассчитана система ее наведения, в значительной мере поглощала облачность, и эффективность ракеты снижалась. В ход предстояло пустить ракету совершенно другого порядка — ей облачность не помеха, любые, самые плотные облака для нее остаются прозрачными.

На цель меня вывели удачно. Метка цели появилась на экране, когда до мишени оставалось еще несколько десятков километров. Но скорость сближения на встречных курсах огромная, и те шесть-семь секунд, что оставались у меня, чтобы загнать метку в лузу, неслись стремительно. В центре экрана прицела мерцало электронное кольцо, а метка возникла на самой периферии экрана. Заложив крен, я повел метку в кольцо, стремясь, чтобы она оказалась как можно ближе к его центру. Это и называется у летчиков — загнать метку в лузу. Чем ближе она к центру кольца, тем больше шансов поразить цель. Маневрируя самолетом, я вел по экрану метку в нужное место.