Черчилль 1911–1914. Власть. Действие. Организация. Незабываемые дни - Медведев Дмитрий Львович - Страница 9

В чем был секрет Черчилля? В его способностях и стремлении к саморазвитию. Вайолет Бонэм Картер отнесла это к редким отличительным особенностям, «которые делали Уинстона Черчилля великой личностью». «Никто не мог сказать в какой-то момент времени, что „это весь Уинстон“, – утверждает она. – Он никогда не останавливался, никогда не достигал предела своих возможностей. Всегда ощущалось, что в нем есть потенциал для развития, и этот потенциал огромен». Описывая перемены, произошедшие во внутреннем мире Черчилля летом 1911 года, Бонэм Картер сравнивает их не с обычным ростом, а с «переходом, внезапным и похожим на катаклизм, на новое рождение».[109]

В современной науке управления развитие руководителей признается одной из наиболее актуальных проблем. «Немалый опыт подвел нас к простому, но грустному выводу: начальники обычно достигают определенного уровня профессионализма и останавливаются, так и не реализовав полностью свой потенциал, – констатирует профессор Гарвардской школы бизнеса Линда Хилл. – Слишком многие сходят с дистанции, закапывая таланты в землю. Почему? Потому что они перестают работать над собой».[110]

Самосовершенствование не случайно играет большую роль в карьерном росте управленцев. Работа над собой – единственный способ приобретения необходимых знаний и навыков, формирования нужного ви́дения и понимания ситуации, развития необходимых качеств личности. «Выдающимися руководителями становятся в результате долгого, сложного процесса обретения новых знаний и профессионального опыта, – объясняют ученые. – Самое главное, что придется учиться, но чему, никто не скажет и никто не поможет. Любому управленцу до всего приходится доходить своим умом, полагаясь на тот опыт, который он приобретает».[111]

Уинстон Черчилль старался максимально использовать свой опыт и новые знания. Однако если его назначение на пост первого лорда Адмиралтейства стало возможным благодаря его личным качествам, то причина самой смены руководства этого ведомства лежала в более глубокой плоскости и была связана с серьезными проблемами государственного управления. Одна из таких проблем – слабая координация. Двадцать третьего августа 1911 года, в самый разгар Агадирского кризиса, Асквит решил провести чрезвычайное заседание Комитета имперской обороны. О важности мероприятия можно судить по тому факту, что заседание заняло целый день. В нем приняли участие министр финансов Дэвид Ллойд Джордж, глава МИД Эдвард Грей, военный министр Ричард Халдейн, первый лорд Адмиралтейства Реджинальд Маккена, глава Имперского генерального штаба сэр Уильям Николсон, директор военных операций Военного министерства сэр Генри Уилсон, первый морской лорд[112] сэр Артур Уилсон. Также на заседании присутствовал глава МВД Уинстон Черчилль, который являлся членом Комитета с 1907 года.

Не меньший интерес представляет и перечень лиц, которые, хотя и входили в состав Комитета, в этом заседании участия не приняли: министр по делам Индии маркиз Крю, глава Министерства по делам колоний Льюис Харкорт, лорд-президент Совета Джон Морли. Все они были противниками участия Британии в решении континентальных проблем.[113] Отсутствие этих людей недвусмысленно говорило о характере вопросов, которые собирался обсудить Асквит. В частности, предполагалось заслушать и проанализировать планы Военного министерства и Адмиралтейства на случай начала войны с Германией. Планам, подготовленным в ведомстве Халдейна, была посвящена первая половина дня, планам военно-морского флота – вторая.

Планы Военного министерства представлял генерал сэр Генри Уилсон, который в уверенной манере, стоя у большой карты северо-западной части Европы, познакомил собравшихся с возможным вариантом развития событий. В случае начала боевых действий, говорил он, Германия выставит 110 дивизий против 85 дивизий французов. На правом фланге немцы вторгнутся в Бельгию, обойдя пограничные укрепления противника. Независимо от участия бельгийцев критически важным, по мнению генерала, была скорейшая отправка во Францию шести пехотных и одной кавалерийской дивизий для усиления левого фланга французов. Военным министерством предусматривалась отправка на континент 160 тысяч солдат и офицеров, для чего были разработаны детальные планы, подготовлены соответствующие назначения, распечатаны тысячи копий карт Бельгии и Северной Франции. Расписание железнодорожного транспорта было продумано с такой тщательностью, что в нем даже предусматривались десятиминутные перерывы на проведение чаепитий. Оставался один вопрос – о координации с флотом, которому предстояло доставить экспедиционные силы на континент. На этом вопросе заседание Комитета было прервано, и его участники отправились на ланч.

После часового перерыва о планах Адмиралтейства в случае войны доложил первый морской лорд-адмирал Артур Уилсон. И здесь произошло самое интересное. Во-первых, Уилсон, как и его предшественник, адмирал Джон Фишер, был против посвящения в планы своего ведомства военных и политиков. Только личное давление премьер-министра заставило Уилсона принять участие в заседании и познакомить Комитет с предполагаемой программой деятельности. Во-вторых, адмирал поразил присутствующих самим докладом, не говоря уже о беспорядочной и немного хаотичной манере выступления, явно контрастирующей с уверенной речью его однофамильца. Уилсон доложил, что морское ведомство планирует придерживаться доктрины ближней блокады, оказывая давление на побережье Германии. Также оно планирует разгромить флот противника в решающей битве, которая и поставит точку в военно-морском противостоянии.

Что же касается транспортировки военного контингента через Ла-Манш, то проработку этого вопроса в Адмиралтействе не проводили и проводить не собираются. По крайней мере, пока не будет разгромлен флот противника, что обеспечит полный контроль на морях и океанах. Более того, первый морской лорд высказал сомнения в необходимости отправки экспедиционных сил. Боеспособность таковых, по мнению Уилсона, из-за языкового барьера будет низкой. От имени Адмиралтейства он предложил использовать армейские соединения для захвата Гельголанда и высадки на побережье Балтийского моря в Померании, откуда можно угрожать походом на Берлин. Но каким образом британский флот войдет в Балтийском море с его заминированными подходами и как 100-тысячный британский контингент сможет противостоять немецкой армии, адмирал не пояснил.

– С каких это пор британский флот считает себя более квалифицированным, чтобы планировать наземные операции британской армии? – спросил глава Имперского генерального штаба сэр Уильям Николсон.

Увидев замешательство Артура Уилсона, он продолжил:

– Адмиралтейство располагает планами железнодорожного сообщения Германии?

– Это не входит в обязанности нашего ведомства, – ответил первый морской лорд.

– Прошу прощения, – не сдержался Николсон, – но если вы вовлечены в решение военных проблем, вы обязаны не только иметь эти карты, но и тщательнейшим образом изучить их.

В этот момент в диалог вмешался Реджинальд Маккена. Отметив, что высадка экспедиционных сил закончится провалом, он предложил сосредоточить усилия на морской войне. Не успел Маккена закончить свою речь, как ему тут же возразил Генри Уилсон, напомнивший, что политики и военные собрались вместе для рассмотрения вопроса о противостоянии основной угрозе – германской армии.[114]

Обсуждения в Комитете имперской обороны показали отсутствие координации в деятельности двух ведомств, планы которых имели противоположные цели.