Черчилль 1911–1914. Власть. Действие. Организация. Незабываемые дни - Медведев Дмитрий Львович - Страница 5

Флот для Соединенного Королевства больше чем просто флот, – он, как выразился профессор А. И. Уткин, – главное орудие британской дипломатии.[54] От него зависело снабжение страны импортными товарами, от него зависела обороноспособность на случай вторжения, от него зависел успех военных операций, от него зависели контроль и защита государственных интересов. «На британских военных кораблях плавают мощь, величие и сила Британской империи, – писал Черчилль. – На протяжении всей нашей истории жизнеобеспечение и безопасность нашего верного, трудолюбивого и активного населения зависели от военно-морского флота. Представьте себе, что военные корабли Британии скрылись под поверхностью моря – и через несколько минут, полчаса максимум, все состояние дел на мировой арене изменится. Британская империя будет развеяна, как мечта, как сон; каждое изолированное английское владение на земле будет подорвано; могущественные провинции империи – настоящие империи сами по себе – станут неизбежно уходить на собственную дорогу исторического развития».[55]

Черчилль напишет эти строки в 1920-х годах. На их пафос повлияет не столько опыт управления Адмиралтейством, сколько тяжелейшие годы Первой мировой войны и огромный перечень проблем, с которыми столкнулась Британская империя после заключения мира. Однако это нисколько не принижает огромного значения флота, который еще в начале XX века стал средоточием важнейших научно-технических достижений и главной сферой применения новых методов управления. Черчилль и сам прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько важным ведомством он руководит:[56] ведомством, на которое выделялось 60 % военного бюджета страны,[57] ведомством, которое больше всех «тратило средств на новые идеи и эксперименты»,[58] ведомством, которое являлось «одной из самых удивительных организаций» на тот момент.[59]

Среди всех министерств, которые Черчилль возглавлял за свою многолетнюю политическую карьеру, Адмиралтейство, и именно в предвоенные годы, стоит особняком. С точки зрения исследования организационных изменений ни один эпизод в жизни британского политика не представляет такого интереса, как этот трехлетний период с 1911 по 1914 год. В Адмиралтействе будущий премьер впервые воочию соприкоснется с многочисленными аспектами сложнейшей области управления, когда от его решений будет зависеть не только дальнейшие направления развития многочисленных составляющих военно-морского флота, но и эффективность их реализации. Не случайно британский историк Норман Роуз назовет назначение Черчилля в Военно-морское министерство «поворотным пунктом» в его карьере.[60]

Примечательно, что в самом начале своей политической карьеры будущий реформатор Королевского флота с презрением отнесся к желанию Остина Чемберлена возглавить Адмиралтейство, охарактеризовав его стремление, как проявление «скудных амбиций».[61] Пройдет девять лет, и в 1911 году он с небывалым упорством будет бороться за пост первого лорда. И эта борьба окажется успешной.

По словам Мэри Соамс, «Уинстон взялся за новую работу, которую он так страстно желал, с уверенностью и энтузиазмом». Ведь ни много ни мало, речь шла о работе, которой «полностью соответствовали его таланты»; перед Черчиллем стояли задачи, «для которых он был рожден, – защищать Британию».[62] В не меньшей степени его привлекали и практическая направленность новой должности, возможность достижения конкретных результатов. «Я теперь могу сносить хорошие яйца, вместо того чтобы царапаться, окруженный пылью и кудахтаньем», – комментировал он свое положение.[63]

В своих воспоминаниях Черчилль не станет скупиться на эпитеты для передачи восхищения переводом в Адмиралтейство, восхищения, которое пропитано опьяняющим азартом, безудержной страстью и фатальной нехваткой времени: «То были великие дни. От рассвета и до глубокой ночи, день за днем, мой ум был поглощен очарованием и новизной накопившихся проблем. В течение всего этого времени воздух был пропитан властью, действием, организацией: все способнейшие военно-морские офицеры были в состоянии готовности, верные и жаждущие; никого не покидало чувство, что великая опасность обошла нас стороной и еще есть возможность сделать живительный глоток до ее возвращения, и мы должны быть готовы к встрече с ней».[64] О своей работе в морском ведомстве Черчилль будет отзываться как о «четырех незабываемых годах моей жизни».[65] Эта оценка была дана до начала Второй мировой войны, и ее не следует принимать буквально, хотя отношение нашего героя к периоду, проведенному во главе флота Его Величества, она передает верно.

В отличие от Черчилля, который новость о своем назначении воспринял с большим воодушевлением, сказать то же об общественном мнении затруднительно. Кадровые перестановки на таком уровне, как кабинет министров, и в такой ситуации, как обострившееся противостояние на мировой арене, как правило, вызывают разные отклики. Одни принимают подобные перемены, другие, наоборот, критикуют их. Эпизод с Черчиллем не стал исключением.

Среди прессы не было единодушия в отношении нового назначения. Своей благожелательностью выделялся The Economist, признающий за Черчиллем «энергию, ресурсы и способности, которые позволят ему повысить эффективность работы административного аппарата, вселить уверенность и придать новый настрой в военно-морской службе». Журналисты The Times также восприняли новость благосклонно, хотя в своих оценках проявили больше сдержанности: «Соотечественники мистера Черчилля желают ему успеха в великих и жизненно важных обязанностях, к исполнению которых он приступил; немного найдется людей, настолько неблагородных и мелочных, чтобы предвкушать падение мистера Черчилля». «Некоторые из прошлых действий мистера Черчилля могут вызывать опасения, – продолжала та же The Times, – но это не должно служить основанием, чтобы лишить его честной игры или бесстрастно оценивать его действия по их достойным результатам».[66]

Профессиональная пресса была менее благожелательна. Например, The Navy заявил, что не испытывает «чувства глубокого удовлетворения от смены первого лорда Адмиралтейства». Там же говорилось, что личность Черчилля проигрывает на фоне его предшественника: «Мистер Маккена, какими бы оригинальными взглядами ни располагал, начал осознавать огромную ответственность, которая лежала на нем, и постепенно из него стала формироваться крупная фигура в военно-морском флоте», а что касается нового министра, то ему, по мнению The Navy, представилась «возможность защитить свое право именоваться государственным деятелем».[67] Пройдет всего несколько месяцев, и Черчилль это право защитит. Уже в феврале 1912 года The Navy назовет его «человеком часа», восхищаясь, насколько «убедительными, четкими, ясными и патриотическими аргументами» отстаивается политика Адмиралтейства.[68]