Похитители сутей - Савченко Владимир Иванович - Страница 2

Служитель был не весьма сведущ в структуре своего учреждения, но решил быть настороже — а вдруг начальство!

Свечение древовидных индикаторов в кассетах быстро слабело и сползало по спектру от голубого до зеленого, затем до желтого, красного, рубинового… и сошло на нет. От столика донесся протяжный вздох, будто человек пробуждался от глубокого сна, шевеления. Служитель подошел, снял контактки, освободил тело от ремней и помог пассажиру подняться.

— Земля, третья планета нашей Солнечной системы, рада приветствовать вас! — произнес от с заученной улыбкой.

Пассажир стоял, расставив ноги, осматривался взглядом осмысленным, но чуть сонным. Вместо ответа он протянул служителю левую руку, на которой болталась пластиковая бирка с номером 176

— Ах, простите! — тот отвязал бирку, с полупоклоном указал на дверцу кабины. — Пожалуйте сюда, там ваша одежда. Если понадобится помошь, нажмите кнопочку. Как оденетесь, я вас запечатлею для паспорта, хе-хе… пажалте!

Пассажир проследовал в кабину. Служитель укатил пустой столик к лифту, отправил его вниз, вернулся к себе. Выждав достаточное время, он с фотоаппаратом, мгновенно выбрасывающим снимок, вошел к пассажиру. (В классах пониже в паспорт лепили фотографию прямо с анабиотического тела, но в “люксовых” учитывали, что после всучивания-оживания и во внешности отражается новая натура — какими-то напряжениями лицевых мышц, новыми складками у рта или около глаз…) Тот уже облачился в темно-коричневый с искрой костюм, безразмерно облегавший тело, — такие были в моде. Но когда он обернулся, служитель обмер: лица у пассажира не было! Служитель не запомнил лица у тела № 176 — но ведь было же какое-то… а теперь нет ничего: нечто гладкое, розовое, каплевидное — с шевелюрой поверху. В нижней части капли обозначилось отверстие, бесцветный голос произнес:

— Я еще не готов, погодите.

Многое повидал служитель за время работы в высших классах Кимерсвильского пси-вокзала, но такое — впервые: пассажир перед зеркалом воздавал и примерял себе различные внешности! Вот лицо его, а затем и тело удлинились, сузились плечи (безразмерный костюм послушно следовал за трансформациями); из “капли” выступил резко заостренный подбородок, над ним обозначился рот со втянутыми губами, выпятился топориком хрящеватый нос с высокой горбинкой, запали щеки, оформился высокий, но узкий лоб, глубоко сидящие глаза. “Что-то знакомое”, — подумал служитель. Но пассажир критически оглядел себя, хмыкнул — не понравилось. Все оплыло, осело, костюм превратился в подобие мятой пижамы. И начал формироваться полненький, даже с брюшком и широким тазом, среднего роста человек с округлой, коротко подстриженной головой, с припухлым лицом нездорового желтого цвета, светлыми бровями, вздернутым носом; глаза с жидким водянистым блеском будто плавали в светлых ресницах.

Но и эта внешность не приглянулась существу ГУ-5 (пси)Н 7012 — все опять расплылось в сдерживаемую костюмом жидковатость. “Ох, напрасно я пол-то указал, поспешил!” — испугался служитель.

В третьей трансформации пассажир принял внешность пожилого массивного мужчины, седоволосого, с массивной челюстью и волнистым носом на брюзглом лице, с мешочками под небольшими, близко поставленными глазами; кого-то и этот облик напоминал. Соответственно преобразовался и костюм.

— Теперь позирую, действуйте! — с — легким акцентом сказал пассажир сипловатым грудным голосом, повернулся к служителю, фотогенично приподнял уголки плоских губ.

Тот щелкнул. Извлек из щели фотоаппарата готовый снимок, наклеил в паспорт.

— Записать вас как прикажете?

— Запишите… м-м… пишите так: Порфирий Петрович Холмс -Мегре.

“Ух, едрит твою напополам!” — только и подумал служитель, каллиграфически занося в паспорт названное имя. Ему многое стало понятно. Во-первых, внешность новоприбывшего соответствовала кинооблику комиссара Мегре в наиболее популярной габеновской интерпретации (а предшествовавшие и забракованные — Шерлока Холмса и, вероятно, следователя Порфирия из романа Достоевского). Во-вторых, сразу расшифровалось в уме таинственное ГУ-5 — это было ГУ БХС, Галактическое управление по борьбе с хищениями сутей. Новоприбывший был не только нерассеивающимся, но и сотрудником этого управления среднего ранга (число 7012 значило, что он входит в первый десяток тысяч, для галактического агента это неплохо) и считал, применительно к земным обстоятельствам, что соединяет в себе детективный дар Шерлока Холмса, Порфирия Петровича и комиссара Мегре.

Вручив пассажиру оформленный паспорт и проводив его с полупоклоном до двери, служитель вздохнул с облегчением.

Комиссар Мегре (будем и мы так именовать новоприбывшего, раз ему этого хочется) неспешно шагал вниз по пологой спиральной дорожке, которая описывала десятиметрового радиуса витки вдоль прозрачной стены башни пси-вокзала. Звуки шагов гасил ворсистый серый ковер. Никто не обгонял его и не попадался навстречу. От ствола башни, в котором располагались рабочие помещения и лифтовые шахты, спираль отделял выкрашенный под мореный дуб барьер.

…Слева в груди что-то мощно пульсировало: сокращение — расслабление, сокращение — расслабление… Да, сердце — бионасос для перекачки питательной жидкости, крови. В боках и в бедрах мелко покалывало — в память о долгом лежании в анабиозе. Желудок требовательно напомнил о себе спазмой аппетита, в такт с ней рот увлажнился слюной.

ГУ-5 (пси)Н 7012 знал, что все эти ощущения отнюдь не признак неудачного пси-интегрирования, вещи опасной, — просто “белковый синдром”. Его предупредили, что с белковым телом будет много хлопот: питание, пищеварение, естественные отправления, очистка поверхности кожи, полостей, утомляемость, требующая ежесуточного многочасового сна… А еще курить надо, вспомнил он, трубку. Ничего, справлюсь, не такое бывало.

Тем не менее весь первый круг по спирали комиссар был полон ощущениями тела, привыкал к нему. Привык — и на втором витке он с тем же острым чувством новизны (хотя заложенная в память информация о городе была достаточной, чтобы он смог прийти куда нужно и к кому нужно) начал осматриваться.