Двенадцать раундов войны - Самаров Сергей Васильевич - Страница 7

Сняв все, что нашли, солдаты вернулись к своим. Издалека доносились другие взрывы. Значит, обход «засеки» обезвреживали и с другой стороны. И делали это, как сам амир Уматгиреев прекрасно видел, профессионально. Значит, солдаты хорошо подготовлены. И с такими лучше не связываться.

Нет, амир Уматгиреев вовсе не считал, что его моджахеды чем-то хуже этих солдат. Просто их слишком много и они слишком хорошо обучены, чтобы можно было уничтожить значительную их часть быстро и без смертельной опасности для себя. Эта атака была бы неподготовленной. А Джабраил любил просчитывать каждый свой шаг и возможный шаг противника, чтобы знать, чего противник пожелает, и по возможности «удовлетворить» его пожелания.

Солдаты вернулись к своим командирам, кажется, не намереваясь снова повторить маршрут. Экскурсия вокруг «засеки» не казалась солдатам интересной, и амир готов был засвидетельствовать это. Дальше нет ни одной «растяжки».

Джабраил хотел уж было дать команду к отходу, когда один из полицейских там, вдали, показался ему отдаленно знакомым. Но с такого расстояния даже с биноклем нельзя было толком разобрать лица. А любопытство томило, и если его не утолить, то он не будет спать несколько ночей, думая о том, кто же это был.

– Ждите здесь. Если что, прикроете мой отход, – распорядился Уматгиреев и пополз вперед. Он добрался до самого края «засеки». И там поднял к глазам бинокль, чтобы рассмотреть знакомую фигуру. Бинокль уже позволял это сделать.

Амир не ошибся. Он сразу узнал лицо человека. Это Хумид Тарамов. Кажется, ровесник Уматгиреева. И уже в чинах – подполковник. Значит, это он возглавлял отряд погибшего полицейского спецназа. Когда-то Хумид учился с Джабраилом в одной школе, а жил, помнится, на соседней улице. Джабраил был рад, что Хумид Тарамов остался жив после такой передряги. Хотя, наверное, неприятности его ожидают большие. Расстраивается, должно быть.

Уматгиреев снова навел бинокль на лицо Тарамова. Тот что-то зло говорил, словно доказывал кому-то нечто важное. Машинально «взгляд бинокля» перешел на собеседников Хумида. Один из них был старший лейтенант спецназа ГРУ. Наверное, командир взвода. Крепкий парень без головного убора и с короткими и светлыми кучерявыми волосами. С лица старшего лейтенанта бинокль перешел сначала на подполковничий погон второго офицера-армейца, а потом на лицо. Юру Калужного Джабраил Уматгиреев узнал сразу. Он его знал даже лучше, чем Хумида Тарамова. И знал хорошо. Они, конечно, не были друзьями, просто боксировали в одном весе, вместе входили в сборную зоны России. Как-то даже жили на сборах в одной комнате, но относились один к другому благожелательно и даже старались один другому что-то подсказывать на тренировках, хотя всегда стоял вопрос о том, кто из них будет включен в состав под первым номером, кто останется вторым – запасным.

Как же так получилось, что некогда два, можно сказать, товарища объединились против него? Неужели мир перевернулся, если происходят такие вещи? В голове амира Уматгиреева промелькнули эти мысли, но не оставили глубокого следа, хотя вздох сожаления вызвали. И он пополз назад, к своим гранатометчикам…

– Что там, амир? – спросил со своей обычной надменной улыбкой пулеметчик Насухан Оздемиров. – Добивать будем или по доброте душевной отпустим?

Самоуверенность Насухана иногда раздражала Джабраила. Но он старался не подавать виду, хотя обычно осаживал этого юнца, мало еще что в жизни повидавшего.

– Тебя волкодавы в задницу кусали?

Вопрос прозвучал неожиданно и вроде бы не соответствовал обстановке. Насухан даже слегка растерялся. Но все же ответил:

– Только когда маленький был. Овчарки в селе. Дважды было дело…

– Маленьких они всерьез не грызут, пугают только. А взрослого?

– Аллах милостивый уберег. – Насухан даже руку к сердцу приложил и на небо с благодарностью посмотрел.

– Чем, думаешь, может кончиться дело, если в тебя волкодав вцепится?

– Мало хорошего, амир. Они упрямые и страха не знают. Не отпугнешь и не отвяжешься. С ними так: или хозяин их уберет, или ты его убьешь, или он тебя. Другого не бывает.

– А про волкодавов из спецназа ГРУ ты слышал?

Самодовольное выражение в глазах Оздемирова исчезло.

– Доводилось, амир. Эти тоже – прицепятся и додавливают. Их только на собачьи бои выставлять. Только они дерутся по-волчьи, насмерть…

– Там, на дороге, взвод спецназа ГРУ охраняет следственную бригаду. Хочешь их себе «на хвост» посадить?

– Я понял, амир. Нам лучше не соваться. По крайней мере, без засады.

– Вот именно…

Говорить кому-то из своих моджахедов о людях, которых он рассмотрел в бинокль, Джабраил не собирался. Это его личное дело, а личные дела он не любил выносить на публичные обсуждения.

– Все. Поднялись. Уходим, – прозвучала команда.

Амиру никогда не приходилось повторять сказанное. Моджахеды слушались его беспрекословно. И быстрый марш начался сразу. Следовало торопиться. Сегодня еще предстояло проводить в дорогу имама Габисова. На календаре среда, а в пятницу имаму предстояло проводить намаз в своей мечети. А перед намазом имам всегда проводит день в тишине и требует, чтобы ему никто не мешал. Ему необходимо сосредоточиться, чтобы потом стать связующим звеном между волей Аллаха и верующими. Имам никогда не говорил, что он является связующим звеном между самим Аллахом и верующими мусульманами. Но всего – только посредником воли его. Так и самим верующим нравилось больше. Имам казался им скромным. Таких людей обычно уважают.

Джабраил умел быстро ходить. В отличие от своих моджахедов, он никогда не курил, а многолетние занятия спортом его здоровье не подорвали. Только в плохую погоду, в промозглую сырость, частенько ныли кисти в сломанных пальцах. Но без таких травм ни один боксер в своей карьере не обходится. И часто на быстром марше Джабраил вставал ведущим в джамаате и задавал темп. Но в этот раз он встал в середине колонны и даже ни разу не потребовал от сменяющихся ведущих увеличить темп движения.

И вообще Джабраил выглядел слегка растерянным, что было его моджахедам непривычно. А сам Уматгиреев настроения джамаата не замечал. Он думал о том, что произошло и почему судьба свела двух его старых товарищей вместе, причем оба они были против него. У него было что спросить и у Тарамова, с которым он встречался незадолго до того, как уйти в горы, и у Калужного, с которым давно не встречался. Но новая их встреча, скорее всего, будет не обычной встречей мужчин. Вместо слов раздадутся автоматные очереди…

Глава третья

Подполковник Калужный встал в обычное для себя время, естественно, без будильника. Долго брился. А затем отправился в роту, чтобы поторопить Березкина. Оказалось, старший лейтенант увел взвод на кросс, но вскоре уже должен был вернуться. Вообще-то подполковник Калужный время от времени, хотя бы раз в неделю, сам старался бегать кросс то с одним взводом, то с другим. Во-первых, всем вместе бежать безопасно, во-вторых, комбат никогда не решится отстать от солдат и будет при любой усталости поддерживать темп бега, как и подобает настоящему спецназовцу. Дополнительный стимул в лице солдат иногда требуется и опытному офицеру. А если этим стимулом пренебречь, какой же солдат за тобой в бой пойдет…

Оставив старшему лейтенанту Березкину и его взводу время на умывание после бега, подполковник сходил в гараж, где уже стояла, готовая к поездке, боевая машина пехоты, и водитель-механик ждал только команды. Машина была неприлично новая, ни одной пулей не побита, и сильно пахла заводской краской. Подполковник забрался в башню, где справа, как обычно, находилось командирское кресло, чтобы хоть чуть-чуть к нему привыкнуть. Слева от командира всегда сидел оператор-наводчик, а по центру – комплекс управления стомиллиметровой пушкой, которая одновременно считается и пусковой установкой, и тридцатимиллиметровой автоматической пушкой, и традиционным пулеметом «ПКТ» калибра «семь и шестьдесят два миллиметра».