Ты – мое cолнце - Саутвик Тереза - Страница 39

– Я этого не заметил. Похоже, вы со своей матерью прекрасно ладите.

Мэдди пожала плечами.

– Не понимаю, что с ней в последнее время происходит. Может быть, раньше она просто не знала, как проявить свою любовь ко мне. А вдруг ее похитили инопланетяне, а вместо нее оставили двойника?

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Люк, уперев кулаки в бока.

– Твои родители проявляли свою любовь к тебе при каждом удобном случае. А ты при первом же серьезном испытании отвернулся от них и лишил их своей любви.

– Даже если ты права, какое это имеет отношение к тебе, ко мйе и к нашему ребенку?

– Я не знаю, любили меня мои родители или нет. Может быть, мне только казалось, что они меня не любят. Но я всегда страдала от этого и никогда не обреку своего ребенка на жизнь с тем, кто не любит его.

Или его мать, добавила она про себя.

– Мэдди, будь благоразумной.

Сложив руки на груди, она постаралась унять дрожь.

– Думаю, я была в высшей степени справедлива, логична, рациональна и благоразумна. Мне больше нечего добавить. Спокойной ночи, Люк! Я уеду рано утром.

– Мэдди, послушай…

Она направилась к двери, потом оглянулась на него.

– Я выслушала тебя, но то, что ты сказал, не изменило моего мнения. В понедельник в час дня я иду к врачу. Можешь прийти тоже, если хочешь.

Она вошла в спальню и заперла за собой дверь. Потом бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку, чтобы Люк не услышал рыданий.

До сих пор она во всех делах добивалась успеха, за исключением любви. А потерпеть неудачу в любви наиболее болезненно. Мэдди прекрасно знала это. Она старательно пыталась не влюбиться в Люка, но теперь чувствовала, что он останется на всю жизнь ее единственным мужчиной. Почему же случилось так, что он не любит ее?

У них будет общий ребенок, который свяжет их на всю оставшуюся жизнь. Она не должна показывать Люку, как ее ранит его безразличие к ней.

– Итак, с чем пожаловал, сын? – Том Марчетти, открывший входную дверь, стоял и смотрел на него как ни в чем не бывало.

Единственным знаком, указывающим на трещину в их отношениях, было то, что он автоматически не отступил назад, чтобы пропустить Люка в дом. Том с его ростом – метр восемьдесят восемь – возвышался над Люком. Его темные волосы были уже тронуты сединой, но взгляд карих глаз оставался по-прежнему ясным и мудрым.

Люк переминался с ноги на ногу.

– В прошлые выходные мы с Мэдди ездили в Сан-Бернардино…

– Вдвоем?

– Это Рози подстроила.

– А, – только и ответил Том.

– Неважно, в общем, мы с Мэдди пришли к выводу, что нам обоим нужно поговорить с родителями. – Люк пожал плечами. – Она уже поговорила со своими, а я – нет. Поэтому я здесь.

– Рад видеть тебя, сын. – Том распахнул дверь. – Проходи на кухню. – Мама занята, но, похоже, тебе не помешало бы хорошо поесть.

– Ты говоришь, как мама.

– Точно. Она у нас самая лучшая.

Они вошли в кухню, где Люк столько раз обсуждал с Томом свои проблемы, даже не подозревая, что они не являются кровными родственниками.

Люк выдвинул один из дубовых стульев, но он был слишком возбужден, чтобы усидеть на месте.

– Значит, ты считаешь, что мама – самая лучшая? Несмотря на то, как она поступила с тобой?

– А как она, по-твоему, поступила со мной?

– Ты простил ее после того, как она изменила тебе с другим мужчиной. С моим отцом, – добавил он.

– Я – эгоистичный человек, Люк. – Том отрезал кусок шоколадного пирога, налил стакан молока и поставил перед ним.

– Эгоистичный? – Это было не похоже на Тома Мар-четти, которого знал Люк. – Что ты имеешь в виду?

– Не буду тебя обманывать. Я был зол на твою мать за то, что она сделала. Я ушел. – Он стоял напротив Люка и смотрел ему в глаза. – Я старался разлюбить Фло.

– И что?

– Нельзя перестать любить. И вот тут начинает играть свою роль эгоизм. Я хотел, чтобы Фло осталась в моей жизни. Я не мог существовать без нее.

– Это говорит о твоей слабости, а не об эгоизме, – сказал Люк.

Несколько секунд Том размышлял над этим. Потом кивнул.

– Вероятно, ты прав. Без Фло я чувствовал себя так, словно во мне чего-то не хватало. Из моей жизни ушел свет. Все, ради чего я столько работал и ради чего поставил под угрозу наш брак, без нее не имело значения. Если это слабость, то признаю себя виновным.

– Так именно поэтому ты простил ее, несмотря на измену?

– Она совершила ошибку. Но и я тоже. Я не задумывался над тем, что поддерживать отношения – это работа. У каждого есть свои обязанности. Я о них забыл, поэтому и я отчасти был виноват в случившемся. Ты ошибаешься, думая, что я разрешил ей вернуться, наоборот, я долго умолял Фло не оставлять меня и добился своего.

Люк сидел пораженный, не притронувшись к пирогу и молоку.

– Хотя ты уже знал, что она носит ребенка от другого мужчины?

Том кивнул.

– Она вела себя прямо и честно. Сначала она отказывалась помириться именно по этой причине. И я мог бы согласиться с этим. Но тогда мне пришлось бы расстаться с ней. А я не хотел этого. – Он на мгновение опустил глаза и посмотрел на свои сжатые руки. – Выбор, который мы делаем, определяет нашу жизнь. Я сделал свой выбор – стать твоим отцом. Были решения, о которых я сожалел, об этом – никогда. Я люблю тебя. И не хочу говорить, что люблю тебя, как своего собственного сына. Ты – мой сын.

Люк был пристыжен искренностью, которую прочитал на лице отца. Станет ли он когда-нибудь таким же сильным, как Том Марчетти? Достоин ли он его любви, если не сумел в полной мере оценить внимание и доброту, которыми тот одаривал неродного сына с самого его рождения?

Том подошел к кухонному шкафу и стал по очереди открывать дверцы, пока не нашел то, что искал. Он достал с полки склеенную хрустальную вазу, которая всегда стояла на столе в День Благодарения.

Он протянул ее Люку.

– Вы пятеро всегда расспрашивали об этом. Для нас с Фло это символ того, что мы едва не потеряли. Я разбил ее, когда узнал о тебе. И ушел в тот же день. Она сохранила осколки, поскольку ваза принадлежала моей матери. Когда я пришел в себя, мы с Фло склеили эти осколки. То же самое мы сделали с нашей жизнью. Когда нам требуется напоминание об этом, мы достаем вазу.