История катастрофических провалов военной разведки - Хьюз-Уилсон Джон - Страница 98

Но великие задачи разведки останутся. По-прежнему нужно будет собирать информацию. Если государству угрожает опасность — неважно, откуда она исходит,— тот или иной вид обороны является частью договора между управляемыми и их правительством. Информацию нужно будет по-прежнему сличать и анализировать на предмет ее значимости, и проанализированная информация будет по-прежнему распространяться как информация для пользователей с доступом по принципу служебной необходимости в своевременные сроки, чтобы лица, принимающие решения, могли принять меры.

Хотя доля секретного материала в общем «улове» разведданных, возможно, сократится, он будет по-прежнему востребован. Там, где будут иметься тайные намерения, создающие угрозу, их будет необходимо разоблачать. Возможно, что появление многонациональных групп и многосторонних действий приведет к расширению обмена информацией; но государству по-прежнему придется защищать секреты своих граждан. Даже если в национальный суверенитет начнет вторгаться международный закон, разведка все равно никуда не исчезнет.

Покуда существуют национальные государства, конкурирующие между собой, и покуда эти государства имеют секреты, разведка будет оставаться неотъемлемой частью иностранных дел, дипломатии и отношений между государствами. Нации всегда будут нуждаться в шпионаже друг за другом. В XXI веке разведка по-прежнему будет нужна, потому что человеческая природа и человеческие реакции не изменятся.

Например, страх проходит красной нитью через историю ошибок разведки, как это продемонстрировал Сталин перед «Барбароссой». Неумелость и некомпетентность, однако, являются более распространенным фактором и будут продолжать приносить больше неприятностей, чем простой страх перед потенциальным врагом; Перл-Харбор и Малайя были явными «триумфами» неумелой работы. Добавим к этому презрение к японцам, и оба события станут также памятниками той недальновидности, каковой является недооценка врага. Даже ужасные события 9/11 содержат элемент недооценки «АльКаиды»: «Они никак не могли этого сделать... как им это удалось?» Недооценка врага — самая распространенная ошибка, и она, без сомнения, останется проблемой для будущих сотрудников разведки и их политических хозяев.

Вероятно, это наиболее прискорбный просчет разведки из всех возможных.

Возможно, что упорная недооценка врага — это самый распространенный фактор, лежащий в самой основе всех просчетов разведки, потому что из недооценки врага происходит неправильное истолкование его намерений. Недостатка в примерах нет. На Фолклендах, в Персидском заливе, накануне войны Судного дня и накануне атак на WTC намерения врага были безнадежно неверно истолкованы, потому что создавалось впечатление, что враг не станет делать именно то дело, к которому он готовился в течение многих лет и ради которого он создал мощные и явные ресурсы.

Это сочетание неэффективности, внутренних раздоров и недооценки потенциальных врагов приводит к неизменному результату, постоянному, как барабанный бой: на крупные разведывательные организации можно полагаться только в одном отношении — они всегда тебя подведут. Это постоянство пугает. В 1991 году, после Войны в Заливе, Дэниел Мойнихэн набросился на американский разведывательный истеблишмент в газете «Нью-Йорк тайме»: «В течение четверти столетия ЦРУ неизменно ошибалось в каждом важном политическом и экономическом вопросе, доверенном его аналитикам». И он был прав.

ЦРУ в этом не одиноко. В предупреждениях британских разведслужб в 1978 году о том, что в Иране скоро свергнут шаха, и в 1979 году о том, что русские вторгнутся в Афганистан, не звучало никаких тревожных нот. Не было этих нот и в предупреждениях крупных агентств о том, что Саддам Хусейн собирается совершить какую-то глупость в Кувейте. Несмотря на хорошие, четкие указания — включая публичное предупреждение от самого Усамы бен Ладена, — американская разведывательная машина все же не сумела предупредить нацию об угрозе 9/11. Несмотря на льющиеся на них деньги, разведслужбы часто оказывались не в состоянии сделать ту работу, за которую им платили, до тех пор, пока уже не было слишком поздно.

С тех пор, похоже, ситуация не улучшилась. Правда состоит в том, что все крупные разведслужбы в принципе больше заинтересованы в своем собственном бюрократическом выживании, нежели в удовлетворении реальных потребностей национальной безопасности. Современное разведывательное сообщество склонно придавать большее значение умному сбору разведданных, чем попытке разобраться, что вся эта информация на самом деле означает. В конечном счете правильная интерпретация и распространение информации имеют намного большее значение, чем сбор. Но даже в этом случае крупные разведслужбы, как и полагается хитроумным бюрократам, зная, что они должны угождать своим казначеям, всегда стараются говорить своим политическим хозяевам то, что те хотят услышать. Это не объективная разведка, и это опасная тенденция.

Потому что, в конце концов, остается лишь один вопрос: для чего нужна разведка? Разумеется, для того, чтобы позволять ответственным лицам принимать информированные решения. Способ, с помощью которого разведка делает это сегодня, в современный информационный век, изменился. Старая трудность, заключавшаяся в сборе секретов, сегодня превратилась в трудность обнаружения секретов в массе информации, льющейся на нас как ливень. Трудность состоит в обнаружении ключевых фактов, которые нам нужны, и вылавливании их из льющегося на нас потока. Если воспользоваться жаргоном, сегодня эксперты разведки должны быть способны «выявлять и извлекать важную информацию быстро и в удобной форме для лиц, принимающих решения».

Ключевыми игроками разведки будущего будут не сборщики, но менеджеры и, самое главное, распространители точных сведений. Например, не будет ничего хорошего, если Национальное управление воздушнокосмической разведки получит в реальном времени точные спутниковые снимки террористической банды, перевозящей маленькую ядерную бомбу, и не передаст эту жизненно важную секретную информацию пользователю, чтобы тот мог что-нибудь предпринять.

Проблемой становится распространение, поскольку неиспользуемая информация, какой бы дорогой ценой и как бы умно она ни была собрана, это бесполезная информация. Сотрудники разведки Сталина, если бы они еще были живы, без сомнения, закивали бы головой и горячо согласились с этим. Так, вероятно, делали и аналитики Антитеррористического центра Америки, изучая кошмарные события 9/11.

Приводит ли сегодняшняя революция в области информации к каким-либо изменениям в разведке наверху? Ответом, скорее всего, по-прежнему будет «нет». Ибо, какие бы перлы информации ни предлагались лидерам любых наций или тем, кто делает политику, до тех пор, пока в системе задействованы люди, система остается беззащитной перед тщеславием и человеческими пороками: перед очередным Маунтбеттеном, слишком амбициозным и слишком занятым своей личной карьерой, чтобы беспокоиться о сборе нужных сведений; перед очередной командой покладистых государственных служащих, думающих, что с ними «такого не может случиться» (как с британцами в Малайе); или перед дипломатами, не сумевшими распознать добрую старую ложь и обман, чтобы отделить возможности от намерений, как это произошло с теми, кого обманул Саддам Хусейн в Персидском заливе. Человеческая природа не изменится, так же как не изменятся отношения между бюрократами и их хозяевами.

Проблема не решается тем фактом, что в демократических странах лидеры имеют обыкновение не указывать точно, какую именно информацию они ожидают получить. Избранные путем голосования политики вынуждены полагаться на своих разведывательных экспертов — неизбранных «советников» среди государственных служащих или среди военных, которые знают наверняка, что их никто не отзовет. Обращение с разведданными и их распределение — это, в конце концов, область экспертов. Проблема состоит в том, что с работой плохо справляются эксперты, а отдуваются за них политики.