Орел девятого легиона - Сатклифф Розмэри - Страница 40

– И украл его именно я? – Он наконец позволил прорваться своему гневу наружу. – Зачем же, во имя Громовержца, мне понадобился бескрылый римский орел?

– У тебя могли быть свои причины, – с той же вкрадчивостью ответил вождь.

– Я не знаю ни одной.

Воины начали проявлять нетерпение, послышались возгласы: «Смерть! Смерть!» Они наступали; свирепые, искаженные злобой лица придвинулись к лицу Марка, перед ним потрясали копьем. «Убить воров! Хватит болтовни!»

Испуганная суматохой и враждебными криками Випсания начала метаться из стороны в сторону, выкатывая белки глаз; Минна пронзительно заржала, попятилась, пытаясь встать на дыбы и вырваться от человека, державшего ее под уздцы, но была усмирена ударом кулака между ушей.

Марк возвысил голос, стараясь перекричать гвалт:

– Разве у тюленьего народа в обычае преследовать и убивать своих гостей? Видно, недаром римляне называют народ севера варварами.

Крики утихли, перейдя в глухой, угрожающий ропот. Марк продолжал более спокойным тоном:

– Раз уж вы так уверены, что это мы украли бога Красных Гребней, остается обыскать нашу поклажу и найти его. Ищите же.

Ропот усилился; Лиатан, не теряя времени, подошел к лошади Эски и взялся за ремни вьюка. Марк с видимым отвращением отошел в сторону и встал, наблюдая за воинами. Рука Эски сжала древко копья, как будто ему не терпелось пустить его в ход, но потом он, пожав плечами, круто повернулся и встал рядом с Марком. Их немногочисленные пожитки грубо вывалили на траву: два плаща, горшок для варки пищи, несколько полос копченого оленьего мяса. Крышка бронзового ящичка с лекарствами была сорвана, и один из охотников рылся в содержимом, как пес, почуявший крысу. Марк спокойно сказал вождю, который стоял рядом и, сложив руки на груди, тоже смотрел на происходящее:

– Вели твоим псам бережнее обращаться с орудиями моего ремесла. Ведь может статься, в Альбе еще у кого-нибудь болят глаза, хотя у твоего сына они теперь здоровы.

Дергдиан вспыхнул при этом намеке и отвернулся с угрюмым и несколько пристыженным видом. Затем он резко сказал человеку, копавшемуся в мазях:

– Потише, дурень, незачем ломать палочки.

Человек заворчал, но стал обращаться с содержимым ящика осторожнее. Остальные успели развернуть и перетряхнуть мягкие седла из овчины и едва не оторвали бронзовую застежку от лилового плаща, с такой силой они дергали плащ.

– Ну как, вы убедились? – спросил Марк, когда все, что только можно, было вывернуто на землю, и воины, оставшиеся ни с чем, озадаченно взирали на устроенный ими хаос. – Или, может быть, разденете и обыщете нас самих?

Он вытянул вперед руки, и враждебные глаза обежали его и Эску с ног до головы. Было ясно, что на них не могло быть спрятано ничего и вдесятеро меньше размером и весом, чем орел.

Вождь покачал головой:

– Видно, придется забросить сеть пошире.

Марк знал всех этих воинов, во всяком случае – в лицо. Вид у них сейчас был растерянный; сбитые с толку, угрюмые, они смущенно прятали от него глаза. По знаку вождя они принялись подбирать раскиданные вещи и увязывать во вьюки, в том числе плащ с полуоторванным куском, на котором болталась застежка.

Лиатан нагнулся над опустевшим ящичком из-под мазей, поднял глаза на Марка и отвернулся. Они нарушили собственные законы гостеприимства. Они преследовали своих бывших гостей, как дичь – но так и не нашли крылатого бога.

– Вернись с нами, – предложил вождь. – Вернись, чтобы снять позор с наших домов.

Марк покачал головой:

– Нет, нам надо попасть на юг до завершения года. Идите и забрасывайте шире сеть, может, и отыщете своего бескрылого крылатого бога. Мы с Эской будем помнить, что были вашими гостями. – Он улыбнулся: – Остальное мы уже забыли. Доброй вам охоты на охотничьих тропах грядущей зимой.

Воины свистнули своих лошадей, которые все это время спокойно стояли с закинутыми на шею поводьями, сели и поскакали обратно той же дорогой, что приехали. Марк некоторое время не двигался. Он стоял, пристально вглядываясь в уменьшающиеся фигурки в конце долины, и испытывал непонятное сожаление, рука его машинально поглаживала возбужденную лошадь.

– Тебе не хочется, чтобы орел оставался там, где мы его взяли? – спросил Эска.

Марк провожал взглядом еле видные точки.

– Нет, – ответил он. – Тогда он бы представлял угрозу границе… угрозу другим легионам. И потом, это отцовский орел, а не их. Пусть постараются удержать его. Я жалею только о том, что мы заставили испытать стыд Дергдиана и его братьев по оружию.

Они проверили поклажу, затянули на лошадях подпруги и двинулись дальше.

Вскоре озеро начало сужаться, а горы сдвигаться, они вставали уже буквально из воды. Наконец путники завидели деревню – горстку земляных лачуг в конце озера, скот, пасущийся на крутых склонах, прямые синие столбы дыма от костров на фоне сумрачных коричневато-лиловых гор.

– Пора мне заболеть лихорадкой, – и Эска без дальнейших околичностей принялся раскачиваться в седле из стороны в сторону, полузакрыв глаза.

– О, моя голова! – прохрипел он. – Голова моя горит!

Марк протянул руку и перенял у него поводья.

– Согнись побольше и качайся поменьше, – скомандовал он, – помни, у тебя голова болит от лихорадки, а не от выпитого меда.

Навстречу, как водится, высыпали мужчины и женщины, дети и подростки, их приезду на свой, сдержанный, лад радовались, их помнили с тех пор, как они проезжали на север. Эска совсем припал к шее Минны. Марк выбрал взглядом старейшину, поздоровался с подобающей почтительностью и объяснил, что прислужник его заболел и должен отдохнуть два, от силы три дня. Болезнь застарелая, возвращается время от времени, но быстро проходит после принятых мер.

Старейшина отвечал, что его дом к их услугам, как было и на пути туда. Но Марк покачал головой:

– Нам надо поселиться отдельно, пусть жилище будет неудобное, лишь бы крыша была над головой. И как можно дальше от ваших жилищ. Болезнь моего прислужника вызвана демонами в его животе, и мне придется изгонять их с помощью сильного колдовства. – Он помолчал, потом оглядел вопрошающие лица. – Вреда вашей деревне оно не принесет, но смотреть на это нельзя тем, у кого нет охранительных знаков. Вот почему нам надо поселиться отдельно.

В толпе переглянулись.

– Всегда опасно смотреть на запретное, – проговорила одна женщина, объяснение она приняла, как должное. Отказать в гостеприимстве они не могли, Марк знал законы племени. Жители деревни быстро посовещались и порешили, что коровник Конна, стоявший без употребления, самое подходящее место.

Коровник Конна оказался обыкновенной земляной постройкой, почти не отличающейся от жилых хижин, разве что она была не так глубоко вкопана в землю и посредине утоптанного глиняного пола не было очага. От жилых хижин коровник отстоял на достаточном расстоянии, и дверь располагалась под таким углом, что войти и выйти можно было, не привлекая ничьего внимания. Пока все складывалось удачно.

Жители деревни, считая, что с человеком, который умеет заклинать демонов, надо обходиться вежливо, приняли их как нельзя лучше: к наступлению сумерек лошади были уже накормлены, в коровник натаскали свежего папоротника, на дверь повесили старую оленью шкуру; женщины принесли Марку жареного кабаньего мяса, а Эске, который, лежа на куче папоротника, очень натурально стонал и бредил, – теплого овечьего молока.

Позже обитатели деревни ушли к своим очагам и постарались отвратить лица и мысли от одинокой хижины, за стенами которой творилось колдовство, а Марк с Эской плотно затянули вход шкурой и наконец свободно взглянули друг на друга при слабом свете камышового фитиля, плавающего в раковине с тюленьим жиром. Эска съел большую часть мяса, оно ему было нужнее для предстоящего. Несколько полос копченого оленьего мяса он засунул в свернутый плащ и встал, готовый к дороге.

В последнюю минуту Марк не выдержал:

– Будь проклята моя нога! Не ты, а я должен бы идти туда!