Последняя тайна храма - Сассман Пол - Страница 8

Некоторое время они молча разглядывали снимки. Двое рабочих на шадуфе[10] за Нилом; женщины, продающие овощи у ворот Баб Завела в Исламском квартале Каира; широко улыбающийся в фотокамеру мальчик в феске… Затем повернулись и вышли на улицу. По дороге ребятишки, оглашая визгом окрестности, катили автомобильную покрышку.

– Да, вот еще что, – внезапно добавила управляющая, когда полицейские уже собрались попрощаться. – Может, это и не важно, но Пит был ярым антисемитом.

Последнее слово она произнесла по-английски. Халифа прищурился.

– Кем?

– Не знаю, как по-арабски… Он был ма хаббиш аль-йехудеи[11].

Плечи инспектора дернулись, будто от легкого удара током.

– Так-так, и в чем это проявлялось?

– При мне он ничего такого не говорил. Просто я случайно слышала пару раз, как он беседовал на эту тему с гостями и с местной прислугой, после чего испытала настоящий шок. Пит заявлял, будто единственной ошибкой нацистов было то, что они не добили всех евреев до последнего, и что на Израиль надо сбросить атомную бомбу. Словом, кошмар… Нет, меня, как и любого нормального человека, конечно, возмущает, что творится в Израиле, но он нес полный бред! – Она нервно стиснула мочку уха с сережкой. – Наверное, надо было прямо ему сказать, да только я тогда подумала: «Он старик, а у них, бывает, ум за разум заходит». И работу терять не хотелось. Впрочем, все это вряд ли вам пригодится.

– Пожалуй, – сказал Халифа. – Однако все равно спасибо за помощь. Вспомните еще что-нибудь – звоните.

Он кивнул на прощание и двинулся вниз по улице, держа руки в карманах и насупив лоб в глубокой задумчивости. Сария поспешил следом, на ходу заметив:

– По-моему, он был прав насчет евреев.

Халифа смерил его холодным взглядом.

– Ага, и в холокосте, по-твоему, ничего нет плохого?

– Холокост этот, по-моему, просто выдумали, – фыркнул Сария. – Байки израильской пропаганды. В последнем номере «Аль-Ахрам» об этом написано.

– И ты поверил?

Сария пожал плечами.

– Чем скорее Израиль исчезнет с лица земли, тем лучше, – заключил он, уклоняясь от ответа. – Что они творят с палестинцами! Да за такое… Женщин и детей режут!..

Халифа собрался было поспорить, но в последний момент передумал, и дальше они шли молча. Протяжный крик муэдзина разносился над их головами, призывая правоверных на вечернюю молитву.

Израиль, район Мертвого моря, вблизи Иерихона

Мужчина в ермолке расхаживал возле вертолета, нервно попыхивая сигарой, похожей на толстый обрубок, и поглядывая то на грунтовую дорогу, то на часы. Восходящая луна ласкала пустыню теплым маслянисто-желтым светом. В гнетущей тишине каждый шаг звучал неестественно громко, будто раскалывая неподвижный ночной воздух. В полумраке можно было рассмотреть, что мужчина среднего роста, очень худой, с горбатым носом и длинным серпообразным шрамом на правой щеке.

– Долго еще? – раздался недовольный голос из кабины вертолета.

– Скоро должен прибыть, – ответил мужчина.

Он снова начал вышагивать взад-вперед, постукивая пальцами по бедру. Время от времени он вздергивал голову, словно хотел уловить малейшее колебание воздуха.

Минут через пять из ночной глуши донесся слабый шум, затем скрежет колес о гальку возвестил о приближении автомобиля. Мужчина вышел на середину дороги, следя за тем, как машина с выключенными фарами осторожно возникает из темноты.

Автомобиль проехал метров десять и остановился. Водитель вышел из кабины и открыл багажник.

– Ты припозднился, – сказал ожидавший. – Я уже начал волноваться.

– Мне есть чего бояться. Если кто-то из моих людей узнает…

Приехавший провел указательным пальцем по горлу и присвистнул. Мужчина с сигарой в зубах положил новоприбывшему руку на плечо и вместе с ним подошел к вертолету.

– Знаю, – сказал он. – Мы как по натянутой проволоке ходим.

– И надеюсь, все-таки дойдем.

– Обязаны дойти! Во что бы то ни стало. Иначе… – Он растерянно повел рукой с сигарой.

Спустя минуту гул двигателя нарушил ночной покой пустыни. Вертолет с двумя пассажирами на борту, разрезая мощными лопастями темноту, оторвался от земли.

Луксор

Полицейские пересекли Нил на неповоротливом проржавевшем пароме, коптившем небо черными клубами солярки и издававшем режущие ухо гудки. Сария беспечно грыз фисташки, а его начальник, натянув до подбородка куртку из искусственной кожи и погрузившись в глубокое раздумье, смотрел на освещенный прожекторами Луксорский храм. Сойдя с парома, полицейские поднялись по лестнице на Корниче[12], и Халифа попросил у Сарии ключи от дома покойника.

– Вы прямо сейчас туда пойдете? На ночь глядя? – удивленно спросил Сария.

– Так, взгляну, вдруг там есть что-нибудь… особенное.

Сария прищурился.

– Что именно, инспектор?

– Да мало ли!.. Ладно, давай сюда ключи!

Так и не получив внятного ответа от начальника, Сария вытащил из кармана полиэтиленовый пакет и протянул его Халифе. На обрывке бумаги он написал адрес дома Янсена.

– Пойти с вами?

– Нет, ты свободен, – ответил Халифа, изучая бумажку с адресом. – Я ненадолго, просто хочу кое-что проверить. До завтра!

Он похлопал Сарию по плечу, отправляя его домой, и просигналил проезжавшему мимо такси. Машина затормозила на тротуаре, и водитель в чалме и с сигаретой в уголке рта любезно открыл дверь.

– Куда поедем, инспектор? – Халифу он, как и большинство луксорских таксистов, знал лично: пару лет назад инспектор задержал его за просроченную страховку.

– В Карнак. Езжай по Корниче, я скажу, где остановиться.

Шофер включил мотор, и они двинулись в северную часть города – мимо гостиницы «Меркьюри», Луксорского музея, старого здания больницы. Чикагского дома[13]. Ближе к окраинам бетонные параллелепипеды жилых домов сменились покосившимися лачугами, беспорядочно раскиданными среди пышных кустарников. Немного отъехав за черту города, водитель по указанию Халифы остановил машину. Отходящая от шоссе направо прямая дорога вела к галерее Карнакского храма, освещаемого лучами прожекторов. По обеим сторонам дороги стеной возвышались лавры и кипарисы.

– Подождать? – спросил шофер, когда Халифа вылез из автомобиля.

– Не надо, обратно пешком дойду.

Инспектор полез было в карман за кошельком, но таксист замахал, отказываясь принимать деньги.

– Бросьте, инспектор, я у вас в долгу!

– Как ты тогда выкрутился, Мохаммед? Ведь ты, помнится, изрядно влип!

– Было дело. Только я в тот раз еще и дорожный налог не заплатил, так что в целом довольно легко отделался.

Водитель широко улыбнулся, открыв неровные гнилые зубы, и, нахально прогудев на прощание, развернул машину и скрылся из виду.

Халифа с минуту полюбовался ночным Нилом, отражавшим в мягко колеблющихся водах сияние далеких звезд, потом быстрым шагом двинулся к храму.

До дома Янсена он добрался минут за десять. Одноэтажная приземистая вилла располагалась метрах в двухстах к северо-востоку от храмового комплекса, в конце утрамбованной множеством шин песчаной дороги. Виллу окружала высокая решетчатая ограда, да еще и укрывала от глаз густая зелень пальм и мимоз. Дом сохранился, очевидно, с тех давних лет, когда в страну наведывались исключительно археологи и богатые европейцы, коротавшие зиму в субтропиках Верхнего Египта. Легкий туман, поднимавшийся от ближнего ирригационного канала, слоями стелился вокруг здания. Из-за этого вилла казалась парящей над землей, что придавало ей зловеще-тревожный вид.

Через решетку Халифа рассмотрел аккуратные цветочные клумбы, окна с тяжелыми ставнями, расставленные через равные отрезки по периметру участка таблички с надписью на арабском: «Частное владение – вход воспрещен!» Затем подошел к воротам и дернул за ручку. Ворота были закрыты. В бледном свете луны инспектор попробовал один за другим ключи из пакетика, пока наконец замок не поддался и дверь, со скрипом задевая гравий, не распахнулась. Когда инспектор поднимался на крыльцо особняка, какая-то зверушка – то ли кошка, то ли лиса – выскочила из темноты и, сбив стоявшие у стены грабли, исчезла в кустарнике за домом.