Люси. Истоки рода человеческого - Джохансон Дональд - Страница 23

В Олдувае Луиса и Мэри привлекали каменные орудия. Луис собирал их уже много лет, и ему удалось выявить ряд аналогий в способах обработки камня в Восточной Африке и в Европе. Однако в Олдувае орудия были совершенно иными. Они были настолько примитивны — отдельные булыжники с одним-двумя сколами на конце для создания режущего или рубящего края, — что неопытный глаз не увидел бы здесь следов обработки. Тем не менее Луис и Мэри распознавали эти орудия. Они назвали этот тип каменной техники «олдовайской культурой» (Олдовай — другой вариант названия того же ущелья).

Олдувай защищен от дождей близостью огромного потухшего вулкана, знаменитого кратера Нгоронгоро. Как и Хадар, где я пятнадцать лет спустя нашел Люси, это дно высохшего озера. И так же, как в Ха-даре, оно заполнено отложениями частично вулканического характера. Слои этих отложений видны на склонах глубоких оврагов, промытых ручьями. Само ущелье Олдувай представляет собой овраг, который имеет форму буквы Y, длиною в несколько миль. Глубина его достигает ныне трехсот футов [около 100 м]. К западу верхняя часть склона становится более пологой и постепенно переходит в равнину Серенгети. Первые олдовайские орудия были найдены супругами Лики на самом дне ущелья. Нижний слой здесь получил название пласта I; над ним — вулканические отложения, отделяющие его от пласта II, и так далее вплоть до самого молодого пласта IV, лежащего около поверхности земли.

Когда Лики с женой в 30-х годах впервые приехал в Олдувай, дорог здесь еще не было. Чтобы добраться сюда из Найроби, нужны были четыре дня тяжелого пути. Поэтому, оказавшись в ущелье, супруги Лики работали здесь до тех пор, пока не кончались запасы продовольствия. Они возвращались, как только удавалось наскрести достаточно средств для следующей экспедиции. В течение многих лет они приезжали сюда снова и снова, так как верили, что создатели столь примитивных орудий сами должны быть крайне примитивными и что рано или поздно их остатки будут найдены.

Луису и Мэри не везло около тридцати лет, хотя они находили огромное число других окаменелостей — остатков вымерших животных, иногда еще неизвестных науке. Постепенно они все лучше знакомились с геологией ущелья и начинали распознавать, где в различные эпохи находился край озера, когда оно усыхало или наполнялось водой. В 50-х годах Луис стал получать в музее постоянную зарплату, и супруги смогли, наконец, приезжать в Олдувай каждый год. Репутация Луиса как добросовестного ученого укреплялась, по мере того как его работы по геологии ущелья и ископаемой фауне становились все более детальными и основательными. В Олдувай приехал молодой Кларк Хоуэлл, только что окончивший университет. Они подружились, и Лики помог Хоуэллу начать самостоятельные раскопки южнее Олдувая. Это было характерно для Луиса. Он всегда был великодушным и благородным наставником по отношению к своим ученикам, способности и устремленность которых глубоко уважал. Он сознавал масштабы стоявших перед наукой задач и считал, что чем больше важной работы сможет сделать молодежь, тем лучше.

В 1959 году Хоуэлл, опять-таки с помощью Лики, совершил путешествие из Найроби в южную Эфиопию. Когда он вернулся, Луис пригласил его на обед. После трапезы Луис сказал, что у него есть на десерт что-то особенное.

— С забавной усмешкой, — рассказывал мне позднее Кларк, — он поставил на стол большой поднос для бисквита и смотрел, как я снимаю с него салфетку. Под ней оказался великолепный ископаемый череп.

Гоминид, найденный Мэри Лики в 1959 году, «зиндж», как его назвал Луис Лики. Это был первый австралопитек, обнаруженный за пределами Южной Африки, а также первая из всех находок, получившая надежную датировку. Возраст зинджа — 1,8 млн лет. Он относится к супермассивному типу, выделяясь среди остальных находок мощнейшими зубами и челюстями. При сравнении с рисунком на с. 47 видно его близкое сходство с Australopithecus robustus.

Кларк был ошеломлен. Он сразу же понял, что находилось перед ним. Работая в Южной Африке, он основательно изучил коллекции австралопитековых в Претории и Йоханнесбурге. Он хорошо знал отличительные особенности грацильных (africanus) и массивных (robustus) австралопитеков. Череп, пяливший на него свои глазницы с бисквитного подноса, принадлежал массивному типу. Это был лучший экземпляр из когда-либо виденных Кларком. Пожалуй, даже «супер-робуст» с такими огромными коренными зубами, что ими можно было колоть орехи.

— Как видите, — сказал Луис, — мы наконец нашли его.

В действительности череп обнаружила Мэри. Был уже самый конец полевого сезона 1959 года, и она отправилась работать одна, поскольку Луис лежал в палатке с сильным приступом малярии. От природы крепкий, он тем не менее был подвержен различным болезням, возникавшим часто из-за его беспечного отношения к своему здоровью. Он не раз заболевал шистосоматозом[5] — тропической паразитарной инвазией, которую подцеплял, купаясь в озере Виктория. У него было также заболевание желчного пузыря, на которое он не обращал внимания, пока дело не дошло до того, что потребовалась операция. Иногда с ним случались обмороки от усталости и истощения, а также, возможно, от отдаленных последствий травмы головы. Из-за прогрессировавшей болезни тазобедренного сустава он едва мог ходить, и потребовалась операция, чтобы возвратить ноге подвижность. Однажды на него напал пчелиный рой, его ужалили сотни пчел, и он едва не умер. Он страдал также коронарной болезнью, получил несколько травм при падении, перенес операцию головы и в конце концов умер от инфаркта, наступившего во время лекционного турне, которое он непременно хотел закончить, хотя был уже серьезно болен.

Когда Мэри примчалась в лагерь и сообщила, что она нашла то, за чем они охотились многие годы, Луис вскочил с постели и, забыв о лихорадке и обо всем остальном, побежал к месту находки. Он почти онемел от счастья при виде черепа, торчащего из отложений.

Это одна версия событий, наиболее популярная. Согласно другой версии, Луис взглянул на окаменелость, проворчал «Да ведь это всего лишь проклятый массивный австралопитек», — и вернулся в постель. В поддержку этого второго варианта высказывается биограф Луиса Соня Коул, которая приводит слова Мэри:

«Когда Луис увидел зубы, он был разочарован, так как надеялся найти Homo, а не австралопитека».

Восторг Лики перед Homo был его навязчивой идеей. Австралопитековые, утверждал он, хотя и представляют интерес, но все-таки не люди. Они даже не были нашими предками, так же как не был нашим предшественником, по мнению Лики, пекинский или неандертальский человек. В голове Лики глубоко засела мысль, что должна существовать прямая линия от Homo sapiens к какому-то более грубому, но уже явно сапиентному предку. И он рассчитывал найти его.

Сомнения Лики относительно претензий австралопитековых на место в ряду наших предков имели некоторое основание.

«Вспомните, — говорил Кларк Хоуэлл, — когда Лики нашел первый череп в Олдувае, он еще ничего не знал о его древности. Было очевидно, что это не череп человека. Эта форма была еще меньше похожа на человека, чем менее человекоподобный из двух южноафриканских типов; не забудьте, что и их возраста в то время никто толком не знал. К 1959 году ученые наконец-то признали, что австралопитеки не были обезьянами. Но превратить их в наших прародителей — значило сделать слишком большой скачок. Мы ассоциируем человеческое существо с культурой, с орудиями труда. Однако, несмотря на утверждения Реймонда Дарта, достоверной связи между южноафриканскими австралопитеками и орудиями обнаружено не было. Мы и сейчас не знаем, пользовались ли они орудиями. Если полагаться на факты, то похоже, что нет».