Последняя империя. Книга вторая - Сартинов Евгений Петрович - Страница 34

Директор ЦРУ Майкл Циммерман внешне походил на протестантского пастора мормонской его ветви, высокий, худой, с длинным, благообразным лицом скряги и ханжи. Он и одевался похоже, в неизменном черном пиджаке строгого английского покроя, и не менее классическом черном галстуке. Вместе с тем это был очень живой и остроумный человек, имеющий своеобразную манеру общения, основанную на контрасте внешней невозмутимости и черного юмора. Но сегодня Циммерману было не до шуток, задача, что предстояло решить его ведомству представлялась самой сложной за последние годы.

— Как же нам подобраться к этому недоношенному пакистанскому Наполеону? — сказал Циммерман, рассматривая большую фотографию генерала Ага уль-Хака. Фил Олби, начальник отдела стратегических разработок, правая рука и глава мозгового штаба ЦРУ, лишь пожал плечами. Пять человек из его отдела, группа специалистов по Ближнему Востоку, так же молчала.

— Давай еще раз подумаем что мы сможем сделать, — со вздохом решил Циммерман. — Политическая и экономическая ситуация в Пакистане такова, что о перевороте не стоит и мечтать.

— Да, положение в стране более чем стабильно. Экономика, финансы — все в норме. Среди генералитета сейчас ни кто не претендует на его кресло, — подтвердил Олби.

— Он что, в самом деле такой страшный человек? — спросила Кэтрин Оппенгеймер, единственная соропятилетняя женщина в этой группе. В штат она попала не так давно, лишь год назад, поменяв кресло ученого востоковеда на жесткий стул аналитика ЦРУ. — Внешне он даже очень ничего. Этакий восточный Кларк Гейбл.

— Типично женский взгляд на проблему, — пробормотал себе под нос Олби, но потом продолжил уже серьезно. — Увы, мы достали его стратегические разработки на будущую войну с Израилем, наши генералы проанализировали их и пришли в ужас. Этот не остановится ни перед чем. В случае неудачи основного прорыва генерал хочет применить тактическое ядерное оружие. Пока против этого выступает генштаб, в основном египетский маршал Дауд Амир. Но Ага уль-Хак очень волевой человек, до сих пор он начинает день по графику Форт-Брега — зарядка, десятикилометровый кросс, полоса препятствий. А ведь ему уже сорок семь.

— Потрясающе! — подняла вверх брови Кэтрин. — Представляю какой он в постели.

— Да, но давайте все же вернемся к тому, как нам попытаться его вывести из игры, — сказал Циммерман. — Какие у генерала намечаются международные контакты?

— На ближайшие полгода не запланировано ни одной поездки с официальными визитами, — доложил Вилли Мэнфорд, высокий мужчина с зачесанными назад сивыми волосами. — Самолетам в последнее время он не доверяет, особенно после истории с тем иранским Боингом, летает редко, и очень неохотно пользуется вертолетом.

— А как же он общается с штабом объединенных войск? — удивился Циммерман.

— С помощью компьютера. Они создали специальную закрытую сеть, но наши коллеги из службы электронной разведки сумели к ней подключиться.

— Хорошо, ну а есть у него какие-нибудь увлечения, там, планеризм, подводное плавание? — настаивал глава ЦРУ.

— Доктор, не путайте, это Ага уль-Хак, а не Фидель Кастро, — пошутил Олби по праву старинного друга директора ЦРУ. — Раньше он увлекался мотогонками, но лет восемь назад бросил.

— Зато он увлекается поло, — сказала листавшая досье генерала Кэтрин.

— Ну и что? — хмыкнул Олби. — При чем тут эта забава для рафинированных англичан?

— Да нет, это вовсе не то поло, про которое вы имели в виду. Я видела телесъемки этих состязаний, впечатляют. Что-то среднее между футболом и гладиаторскими боями. А теперь посмотрите когда это происходит, и главное — где! — и она пододвинула досье своим начальникам. — По моему лучшего места нам не сыскать.

Прочитав скупые строчки информации Циммерман провел рукой по волосам, признак явного волнения, и кивнул головой.

— Если мы не используем этот шанс, то больше мы к нему не подберемся.

Спустя два месяца в трехстах километрах на север от столицы Пакистана в высокогорной долине, на высоте четыре тысячи метров было необычно многолюдно. Тысячи кочевников съехались сюда, в отроги Гиндукуша на праздник ашуры, и кульминацией этого праздника было состязание в поло. Именно в этом краю зеленых пастбищ и студеных озер, в краю скотоводов и кочевников зародилось поло, настоящее поло, затем заимствованное и окультуренное англичанами. И это поло действительно мало походило на любимое, эстетствующее зрелище английских аристократов, в красных пиджаках и жокейских фуражках гоняющих по огромному полю длинными клюшками небольшой деревянный мяч. Кое что имело явное сходство: лошади, клюшки, мяч, синие и красные свитера. В остальном правила резко отличались друг от друга. Вот к мячу подлетел всадник в красном свитере, он уже занес клюшку для удара, но скакавший сзади соперник сильно ударил его лошадь клюшкой по хребту, и взбрыкнувшая лошадь едва не выбросила своего седока из седла. В ту же секунду всадник в синем свитере проскочил вперед и изо всех сил ударил по мячу клюшкой, запустив его в противоположную сторону. Все зрители природного амфитеатра ответили на это единым дружным ревом. Этим всадником был диктатор Пакистана, главнокомандующий объединенных войск мусульманского мира Якуб Ага уль-Хак. С криками и улюлюканьем вся лава кавалеристов кинулась вслед за мячом. В этой игре не существовало никаких ограничений, игроки толкали друг-друга локтями, откровенно пытались сбросить соперника с лошади, хватались руками за шею и за руки. И правило здесь было одно — победит тот, кто забьет мяч в ворота противника. Вот одному из команды красных удалось скинуть противника с лошади, и сразу вокруг них закрутился водоворот из всадников, все пытались достать клюшкой мяч, но тот попал как раз между ног гарцующего без всадника жеребца. Наконец мяч отлетел в сторону, и кто-то из синих успел его поддать клюшкой, сам тут же расставшийся с седлом из-за толчка в спину. Мяч отскочил как раз под левую, рабочую руку генерала, он ловким ударом запустил его дальше, в сторону ворот противника. Той же клюшкой Диктатор отмахнулся от кулака противника, и с гиканьем разогнав своего жеребца, Ага уль-Хак понесся вперед, правой рукой отшвырнув в сторону одного из надоедливых защитников команды. Наперерез к нему мчался капитан команды противника, но генерал пришпорил коня, и обезумевший от азарта и боли вороной жеребец ударил грудью солового коня соперника и отбросил его в сторону, а Диктатор еще и шлепнул клюшкой по крупу солового, отчего тот взвился вверх и сбросил своего всадника как раз под ноги несшейся лаве игроков. Тут же образовался завал из лошадей и людей, как минимум десяток человек оказались на земле, и пока с руганью и криками они поднимались на ноги, искали своих коней, Ага уль-Хак прорвался один на один к воротам противника. Оглянувшись, и убедившись что все преследователи далеко отстали, он сбавил шаг, и не торопясь подведя мяч к самим стойкам картинным ударом забросил его в ворота.