Нумизмат - Сартинов Евгений Петрович - Страница 39

— Я навёл справки о вашем прошлом. Смерть вашего первого мужа многим показалась более чем странной. Блестящий офицер, ему предсказывали хорошую карьеру. Прожили вы с ним всего три года, но за это время успели оставить о себе «добрую» память у многих подчинённых полковника. Именно ваше поведение, а не растрата казённых средств привели его к смерти. Большинство офицеров вообще сомневаются, что это было самоубийство. В тот вечер он вернулся домой слишком рано, поговаривают, что он застал вас не одну и даже не вдвоём. Именно поэтому мундир полковника оказался разорван, а если учесть, что один из тех офицеров являлся казначеем полка, то понятно, откуда взялась версия о растрате. Что там было на самом деле, вы уже не скажете, так что вернёмся к делам нынешним.

Здесь Бураев прервал свою речь, потянулся было к столу за бокалом лимонада, но достать его не сумел. Жена холодными глазами смотрела за тщетными попытками мужа, но даже не шевельнулась, чтобы ему помочь. Миллионеру пришлось кликнуть Пантелея. Здоровый малый, нанятый специально для того, чтобы таскать на руках хозяина, подал ему лимонад, но, принимая его обратно, умудрился выпустить тонкостенный фужер из неуклюжих рук.

Звон разбитого стекла настроил Бураева на философский лад.

«Прямо как моя семейная жизнь», — с невесёлой усмешкой подумал он и, отослав растерянного Пантелея, продолжил свою обвинительную речь.

— За эти шесть месяцев вы сменили восемь любовников, причём порой умудрялись встречаться в течение дня с тремя. Поистине, темперамент, достойный Мессалины.

— Я не перебирала любовников, — прервала его Анна Владиславовна, ещё более высокомерно откидывая назад свою хорошенькую головку, — я искала человека, которого полюблю, и я его нашла.

— Вы имеете в виду лейтенанта Козловского? То-то я смотрю, в последний месяц вы на редкость постоянны! Отправили в отставку даже моего бывшего врача. Я не сомневаюсь, что он вам успел разболтать, что я неизлечимо болен. Ведь так?

Но женщина молчала, лишь глаза её торжествующе блеснули да на губах промелькнула тень усмешки.

— Узнав о том, что вы встречаетесь с Кохом, я уволил его. От врача-любовника собственной жены можно ожидать чего угодно, даже чашу с ядом вместо лекарств. Бедный эскулап сразу стал вам не нужен, и вы тут же его бросили, не так ли?

— Он надоел мне своими преследованиями и угрозами покончить с собой. Все говорил мне: уедем со мной, сбежим на край света. Дурак!

Вынеся этот приговор отставному любовнику, полячка с любопытством спросила:

— Ну и что же вы теперь будете делать? Подадите на развод?

— Я бы подал, да не успею. Жить мне осталось меньше месяца, а Священный синод так долго тянет с подобными делами. Я бы мог вас лишить наследства, но вы бы наняли адвокатов и все равно что-нибудь отсудили бы. Я решил все сделать по-другому. И знаете, что послужило толчком?

Теперь уже на исхудавшем лице Бураева заиграла победная усмешка.

— Единственное, в чем вы были постоянны, так это в месте встречи с вашим Козловским. Отель «Версаль», номер шесть. Нельзя быть столь постоянной, Анна Владиславовна, это не ваш стиль.

Полячка не понимала, к чему клонит муж, но внутренне напряглась. А тот все продолжал говорить тихим, болезненным голосом:

— Малый, что следил за вами эти полгода, человек чрезвычайно ловкий в своих делах. Ему не составило труда снять номер рядом с вашим и просверлить в стене небольшую дыру. С помощью обычного врачебного стетоскопа он сегодня слышал каждое ваше слово, все, о чем вы говорили со своим минёром.

Вот теперь Анна Владиславовна побледнела, убрала руки со спинки дивана и подалась всем телом вперёд. А Бураев, обливаясь болезненным потом, продолжал:

— Я бы простил вам все — измены, распутство… Но когда вы со своим офицеришкой принялись обсуждать, как избавиться от моей дочери и завладеть всем моим состоянием… Это ведь вы предложили отправить молодожёнов на яхте и, взорвав её, отправить на дно? Молчите, ясновельможная пани? Значит, все правильно. И вот тогда я понял, что у меня есть только один способ защитить мою дочь…

Бураев откинул наброшенный на колени плед, жена его вскочила, хотела закричать, но не успела.

Дремавший за дверью в кресле Пантелей услышал три резких частых револьверных выстрела и чуть попозже — ещё один…

10. ПО ШПАЛАМ.

Приткнувшийся в самом углу вагона электрички Силин долго усмирял нервную дрожь. Он пытался выкинуть все случившееся из головы, но секунда за секундой опять и опять память выкидывала в воспалённый мозг сцены бойни в Хлебном переулке. Электричка мерно следовала своим маршрутом, останавливалась и трогалась снова, народ в вагоне менялся, как приливы и отливы в море, а Нумизмат не замечал ничего на свете. Из этого состояния его вывели три человека в камуфляжных куртках. Один из них что-то сказал, но видя, что пассажир не реагирует на его вопрос, тронул его за плечо.

Силин поднял глаза и, увидев камуфляж, мгновенно запаниковал.

«Милиция!» — пронеслось у него в мозгу. Парень что-то спрашивал у него, но Михаил не понимал. Он чуть было не выдернул из кармана пистолет, но в последний момент вспомнил, что в обойме «Макарова» не осталось ни одного патрона. И тут до него дошло, что просто-напросто просят предъявить билет.

— А-а… у меня нет билета, — несколько заторможенно отозвался Нумизмат, с трудом разжимая пальцы вокруг рукоятки пистолета.

— Платите штраф, — хмыкнул довольный контролёр, поглядывая на своих коллег. — Куда едете?

— До конечной, — все тем же вялым тоном признался Михаил.

— Из Железногорска?

— Да. Сколько с меня?

— Стоимость билета плюс штраф. Или выходите.

— Нет, я заплачу. Сколько?

Достав из кармана деньги, Силин расплатился и снова забился в свой угол. Уже в тамбуре один из контролёров сказал:

— А здорово дяденька ширнулся!

— Ширнулся? — удивился другой. — Я думал, он пьян.

— Не-а, ни капли не пахнет. «Нарком внутренных вен».

А Силин никак не мог успокоиться. Эта глупая сцена с контролёрами вернула его на землю и показала, насколько он беззащитен. Нумизмат уже привык, что в любой момент может пустить в ход оружие, и сейчас, без патронов, он чувствовал себя голым и слабым.

Доехав до конечной остановки, Силин понял, что попал в капкан. Городок, в котором он очутился, был ещё меньше Свечина, электричка, идущая на запад, отправлялась только утром. Проторчав с полчаса в пустом зале ожидания, Михаил почувствовал себя более чем неуютно. Его рост, разбитая губа со свежезапекшейся кровью — все привлекало внимание редких пассажиров и персонала. Тщательно проштудировав расписание поездов, Силин вышел из вокзала и, побродив по городу битых три часа, вернулся смертельно замёрзшим.

— Девушка, билеты до Москвы на проходящие поезда есть? — спросил он у скучающей кассирши. Оторвав глаза от любовного романа, та простучала по клавишам компьютера и, не глядя на Михаила, ответила:

— Один билет в мягком вагоне. Берете?

— Да, конечно, — заторопился Нумизмат, подавая деньги и паспорт.

Через полчаса он уже качался на второй полке скорого поезда, во весь опор летящего к столице. Пару минут он ещё думал о том, что сейчас творится в Железногорске, вычислили ли его причастность к убийству Чалого или нет, но потом смертельная усталость плавно перетекла в безразличие, и Силин на какое-то время обрёл покой.

Вряд ли он спал бы спокойно, если бы знал, что все правоохранительные силы страны усиленно ищут «свечинского маньяка». Эту кличку ему дали в родном городе, хотя Филиппов предлагал другое прозвище для своего подследственного — Нумизмат. Но для городского начальства оно показалось слабоватым, особенно после жесточайшего убийства Жучкова. Сам Филиппов получил хороший нагоняй, но вскоре после убийства антиквара был командирован в Железногорск, как человек, наиболее хорошо знавший Силина. Созданная в областном центре спецгруппа должна была заниматься только делом Силина. Именно Филиппов первый сформулировал мотивацию всех преступлений Нумизмата: