Каныш Сатпаев - Сарсекеев Медеу - Страница 42

Было слышно, как в конце зала кто-то засмеялся. Несколько человек зааплодировали. Академик Обручев, сидевший в первом ряду, улыбнулся, шепнул что-то сидевшему рядом молодому инженеру.

— Уважаемый Каныш Имантаевич, сомневаетесь ли вы в том, что водохранилище Досмурза способно обеспечить ежесекундно два кубометра воды? — спросил инженер-проектировщик Руффель.

— Нет, не спорю. Кенгир — самая многоводная река в Улутау.

— Проектируемый объем Досмурзинского водохранилища — несколько миллионов кубических метров воды. Чтобы удовлетворить потребности промышленности, достаточно одной трети этого запаса. Куда прикажете девать оставшуюся воду, как не для нужд сельского хозяйства? Испарить ее? Ваш подход удивляет меня, — сказал Руффель.

Высказались еще несколько специалистов. Но ни проектировщики, ни джезказганцы не собирались сдавать свои позиции. Каждый настаивал на своей правоте. Веденеев постучал по графину. Но споры не утихали, поэтому председательствующему пришлось подняться с места:

— Я плохо понимаю выступивших здесь товарищей. Товарищ Сатпаев против развития сельского хозяйства в Улутауском районе. Конечно, при необходимости нетрудно возить продовольствие издалека. Но, думаю, нелишне позаботиться и о людях, которые будут жить в этом промышленном городе.

Каныш Имантаевич снова попросил слова.

— Прошу правильно меня понять, товарищи. Я очень хорошо понимаю значение земледелия. Честно говоря, неплохой аппетит у меня и к овощам. А всестороннее развитие Улутауской степи — моя давняя мечта. Поэтому я не возражаю против скорейшего превращения ее в цветущий край. Но сейчас, думаю, нам полезней заняться конкретными делами, а не мечтаниями и фантастическими проектами. Неплохо, естественно, в одном районе построить не одну, а десять плотин. Но ведь это потребует сотни миллионов рублей. Кто выделит нам столько средств? Это одна сторона дела. Во-вторых, что на сегодня важнее нам получить от Джезказгана: медь или картофель? По-моему, медь! Для строительства Досмурзинского водохранилища тоже потребуются миллионы. Допустим, государство выделит нам их. Для чего? Повторяю: только лишь для получения меди Джезказгана! Значит, плотина должна работать только на потребности промышленности! Вы, товарищ Руффель, утверждаете, что для промышленности и города потребуется одна треть воды этой плотины. Это неверно. Сидящие в зале разведчики Джезказгана думают иначе. Создавая свой проект, вы руководствовались ближайшей двухдесятилетней перспективой развития рудного края. Сейчас в Карсакпае, Байконуре, Джезказгане живут около тридцати тысяч человек. Когда вы говорили о потребностях в воде, вы исходили из этих данных. Ну а я, делая выводы из уроков политпросвещения, данных мне только что товарищем Суровым, смотрю на будущее Джезказгана в перспективе социалистического планового развития и заявляю, что в ближайшие тридцать-сорок лет в этом районе и его окрестностях станут жить около трехсот тысяч человек. Будут построены гигантские рудники, карьеры, фабрики и заводы. Поэтому «большой воды» Досмурзинского водохранилища не хватит даже для удовлетворения потребностей промышленности. Отсюда следует вывод: ни в коем случае нельзя проектировать использование вод водохранилища для нужд сельского хозяйства. Иначе мы выбросим на ветер огромные государственные средства. Ибо почва в южной части Улутау, то есть именно в районах Досмурзинского водохранилища, не отличается особым плодородием. А если мы хотим искать площади, действительно пригодные для земледелия, то надо искать их в северной части района. К сожалению, никто из исследователей до сих пор не удостоил ее вниманием.

— Вы, говорят, возражаете и против утверждений об отсутствии грунтовых вод в недрах Джезказгана? — спросил академик Веденеев.

— В своих докладах проектировщики открыто заявили, что вокруг Джезказгана совершенно нет грунтовых вод. Я не разделяю этого мнения, это правда. Думаю, что вопрос требует изучения. Нужно провести разведывательные работы. Да, там, где лежат пласты руд, воды нет, все шахты сухие. Во многих местах, где мы пробурили глубокие скважины, воды тоже не обнаружили.

— Тогда на чем основываются ваши возражения?

— Известковые толщи, а также трещинная структура недр Улутау дают мне основание предположить о способности их сохранять влагу. Проблема заключается в обнаружении этих хранилищ воды.

— Обратимся к фактам. — Суров вскочил с места. — Осадки, выпадающие в долине Улутау, составляют лишь десятую долю влаги, испаряющейся в воздухе. Такова интенсивность солнечных лучей в долине! Каныш Имантаевич, вы хорошо умеете считать, скажите, откуда взяться подземной воде?

Сидящие в зале обратили взоры к трибуне, ожидая, что ответит на это инженер из Джезказгана. Каныш Имантаевич нисколько не смутился.

— Если вы опираетесь на сегодняшние данные, то я сошлюсь на факты давно минувших дней, дорогой товарищ, — сказал он. — В «Книге Большому Чертежу», составленной в XVI веке в Москве, указано, что из Улутауской горы протекают три реки под одним названием! В Сарысу впадает Кенгир, а куда девались две другие, никто не знает. Стало быть, засушливый микроклимат Улутау сложился не сразу. Это происходило медленно. В недрах его, видимо, совершались какие-то процессы, относительно которых мы сегодня в полном неведении. А разве нельзя предположить, что реки, широко разливающиеся весной, не уходят в те самые трещины... Короче говоря, искать грунтовые воды в окрестностях Джезказгана надо. Мое мнение разделяет инженер Ф.П.Моргуненков, который долгие годы занимался разведкой подземных вод в Средней Азии. Он-то сегодня присутствует здесь и, во всяком случае, гораздо лучше и глубже может ответить на этот вопрос, чем проектировщики «Водоканалпроекта»...

В спор вступил специалист «Гидроэлектропроекта» профессор А.А.Предтеченский.

— Я присоединяюсь к мнению товарища Сатпаева, — сказал он. — Сегодня можно признать следующее положение: предварительная проработка водного баланса действительно является только предварительной, но даже... и она вообще отвергает идею широкого развертывания сельского хозяйства при развитии джезказганской промышленности. Необходимы исследования не только по линии использования поверхностных вод, но и по линии нахождения артезианских вод...

Заседание заключил академик Веденеев:

— Что мы видим на сегодня. Вроде составлен хороший проект. Но он не совсем точно отражает действительное положение вещей. В результате этого нам пришлось обсудить проект, отражающий только лишь кратковременные наблюдения. Не учтены исследования прошлых лет об этом крае, проектировщики даже не посчитались с мнениями местных специалистов. Свидетельством той же безответственности является предложение об организации земледелия в районе с неисследованным составом почвы. Возникают сомнения в расчетах водных балансов. А мы сегодня собрались решать вопрос о снабжении водой будущих объектов медной промышленности. Поэтому я предлагаю вашему вниманию такое резюме нашего заседания. Разрешите зачитать его: «Проектируемый Большой Джезказганский медеплавильный комбинат может быть обеспечен технической и питьевой водой путем регулировки стока реки Кенгир... Вопрос развития поливного земледелия требует дальнейшей проработки... Секция отмечает, что рабочая «гипотеза» разработана на основе крайне скудных материалов, а потому подлежит уточнению на основе данных дополнительных изысканий, в число которых обязательно должно быть включено и исследование запасов грунтовых вод этого района».

И после этого вопрос водоснабжения Большого Джезказгана не раз подвергался обсуждению специалистов в разных инстанциях. Одно из них состоялось в мае 1936 года в Карсакпае. На этот раз собрались члены комиссии по проектированию Большого Джезказганского комбината.

Слово документам.

Протокол № 1 от 4 мая:

М.А.Руффель, инженер «Водоканалпроекта»: «...На Кенгире, где стоит могила Досмурзы, имеется глубокое место для устройства водохранилища. При длине плотины 622 и высоте 26 метров емкость водохранилища составит 245 миллионов кубических метров. Площадь зеркала — 37,5 квадратных километра, средняя ширина — около километра».