Чужая страна-черника - Суомела Эркки К. - Страница 25

- Я мог бы помочь.

Улла долго молчала. Наконец она сказала:

- Послушай, почему ты так хочешь, чтобы я уехала в Финляндию?

Послышалось сопение трубки. Янне потянул носом воздух, но запаха табачного дыма не уловил. Наверное, Рахикка посасывал пустую трубку.

Затем голос Рахикки зазвучал вновь.

- Я думаю о благе Пертти. Он должен уехать отсюда.

- Почему?

- Чтобы найти себе язык.

- Шведский разве не язык?

- Это, конечно, так, но…

С того места, где был пень, послышался звук шагов, и на стволе сосны затрепетала темная тень. Рахикка встал и теперь ходил взад и вперед.

- Видишь ли… Если бы Пертти мог… Как бы это тебе сказать…

- Говори, не стесняйся. Мне не привыкать.

- Пертти может угодить в школу для умственно отсталых.

За углом раздался вскрик, он вырвался из груди Уллы. Тотчас вслед за вскриком Улла сказала пронзительным голосом:

- О чем ты? Я, наверно, ослышалась…

- Ты услышала верно.

- Школа для умственно отсталых… У меня глаза со стыда лопнут. Что скажут люди? Нет, этого не может быть, не может быть!

- Так я слышал. Пертти страшно отстал.

- Но я все делаю для него, стараюсь разговаривать с ним по-шведски, чтобы он учился, чтобы ему было легче в школе…

- А ты по-фински должна была бы с ним говорить.

- Опять ты твердишь одно и то же. Не верю я тебе.

- Но так обстоит дело.

- Назови хоть одну причину.

Послышался вздох. И снова засопела трубка, на этот раз яростно.

- Если Пертти… Когда он… Слова составляют пары с понятиями… Я не могу это в точности объяснить…

- Так же, как ложь не обращается в правду.

- Есть различные слова…

- Слова как слова.

Когда Рахикка злился, его голос понижался, и казалось, будто он говорит из бочки. Так и теперь он говорил этим голосом как из бочки:

- Хорошо. Возьмем что-нибудь для примера. Ты знаешь, что означает слово «мягкий»?

- Сказать тебе по-шведски?

- Нет, по-фински.

- Ну, это когда человек добрый, нежный… - Улла чуть-чуть хихикнула. - И может ласкать маленького…

- Совершенно верно. И это такое, до чего нельзя дотрагиваться. Так?

- Глупый ты.

- А теперь я скажу тебе другое слово: милд. О чем оно тебе говорит?

- Это что-то по-шведски.

- Верно, «милд» - по-шведски «мягкий».

- Милд, милд! - Улла произнесла это слово тихо, а потом громко.

- Ну, а что ты думаешь, когда слышишь, что шведы говорят «милд»?

- Мягкий, конечно, добрый и нежный… и ласковый…

- Видишь, как легко ты выучила новое слово. Но вот подумай, почему это тебе далось так легко?

- Потому что ты учил меня этому.

- Нет.

- Потому что это такое удобное слово. Короткое.

- Нет, ты выучила его потому, что у тебя уже было наготове содержание этого слова по-фински. Тебе оставалось только поставить рядом с финским «мягкий» другое слово - «милд». Но если бы у тебя не было понятия о мягком, добром и нежном, что тогда?

- Тогда мне нужно развешать простыни на веревке.

- Ты и тогда могла бы научиться говорить милд, - поспешно заговорил Рахикка, - но это слово ничего бы для тебя не означало, ты повторяла бы его как попугай: милд, милд. милд. Ты могла бы осознать содержание слова только тогда, когда ты бы испытала, увидела, что «нежный», милд, - это то-то и то-то, и выглядит оно так-то и так-то, делает то-то и то-то. И все это нельзя охватить одним взглядом, как стул или стол: это понятие связано с другими. Это же относится и к чувствам. Тебе пришлось бы начать с самого начала, смотреть на чудеса мира глазами ребенка или остаться без слов.

- Ты имеешь в виду Пертти, ты говоришь о нем…

- Да, о нем.

- Что он будто бы остался без слов…

- Ну, он знает названия немногих предметов, но…

- Не стану я тебя слушать.

Улла показалась из-за угла и начала развешивать простыни. Рахикка подошел к ней. Улла исчезла за простыней. Рахикка последовал за ней. Лучи закатного солнца падали на простыню, и Янне на минуту увидел силуэты Рахикки и Уллы. Рахикка был как толстяк в кино, Улла казалась призраком с неестественно большой головой: она собрала волосы наверху, на макушке. Призрак тряс гигантской головой. Толстяк говорил и жестикулировал.

- Когда вы приехали в Швецию, Пертти был еще такой маленький. Он не умел говорить толком по-фински.

- Подвинь ко мне поближе корзину.

- Если б он хоть дома слышал финскую речь.

- Смотри-ка, как полиняла блуза.

- У бессловесного чахнет душа.

- Ах, ты волочишь простыню по земле!

Янне слышал лишь отдельные слова и обрывки фраз, а потом и их перестал слышать: Улла и Рахикка ушли дальше с корзиной. И Рахикка все говорил и говорил. Наконец они вернулись обратно к пню. Улла посетовала на свою промокшую холодную одежду и пошла через двор домой.

- Подумай все-таки над этим! - крикнул Рахикка ей вслед.

Прежде чем дверь Лемпиненов закрылась, Янне был уже у ореховых кустов. Оттуда он выбежал на дорогу и, насвистывая, поднялся во двор. Когда он подошел к Рахикке, тот сидел, свесив голову на грудь и почти закрыв глаза.

- Вот, я принес спички! - выкрикнул Янне.

- А, принес… Хорошо.

- Но они тебе, наверное, не нужны.

- Почему?

- Твоя трубка уже зажжена.

Рахикка с минуту непонимающе глядел на дым из трубки, затем по его лицу расползлась беспомощная, чуть виноватая улыбка.

Поздним вечером, когда весь двор затих в ожидании ночи, Янне услышал за стеной голос Уллы. Она спрашивала у Пертти слова.

- Милд, - сказала она. - Что означает «милд»? И что «мягкий»?

Пертти не отвечал.

19. ПОЧЕМУ МОЛЧИТ ТРУБА…

- Так, значит, приходится уезжать…

Улла говорила медленно, временами совсем умолкая. В такие мгновения Янне думал, что она сказала все, что хотела сказать, но она тут же продолжала:

- Вот уж во что бы не поверила, если б даже…

И снова Улла умолкла и, наклонившись, стала разрывать старую газету на длинные полосы; она засовывала их в промежутки между посудой, вложенной в картонный ящик.

- Кто-нибудь мне сказал…

Рахикка залез в кухне на стул и отцеплял лампу с абажуром.

- Вот так-то, - донесся из-под потолка его голос, - завтра ты уже увидишь новые места, ты бывала когда-нибудь в Лахти?

Улла распрямилась.

- Сдается, проезжала когда-то мимо в поезде. Это не там ли мачты и…

- …большой трамплин, - подсказал Янне.

- А еще там много мебельных фабрик, - сказал Рахикка. - Из тебя там может выйти столяр.

- Ну, если в Лахти упаковщицу называют столяром, тогда конечно, - засмеялась Улла.

Рахикка расслабил винты декоративного колпака в виде сахарной головы и высвободил лампу. Потом он свесил лампу на проводе и сказал:

- Прими от меня, Пертти.

Пертти держал абажур, пока Янне вывинчивал лампу. Затем он протянул ее Улле. Она обернула лампу листом газеты и положила в один ящик с посудой.

- Если б только вспомнить в Лахти, где что лежит, - вздохнула Улла. - Терпеть не могу переезды.

- Напиши на ящике, - сказал Янне.

- А если и вправду написать?

Улла пошла искать в сумке карандаш. Сперва ей попалась какая-то газета, она перелистала ее.

- Ты кто? - Улла взглянула на Рахикку.

Рахикка немного смутился.

- Пожалуй, ты бы уже должна знать.

- Я имею в виду знак гороскопа. У меня бык.

- Тогда я, наверно, буйвол…

- Ты балда, Вилхо… - со смехом сказала Улла. - Но послушай-ка, что мне пророчат: «Отправитесь в далекое путешествие, которое разрешит некую вашу загадку. У цели повстречаете брюнета, который станет вашим близким другом».

- Разве я не говорил…

Пертти и Янне начали выносить ящики во двор. Вытащили они и шкаф, который Улла называла сервантом. Но шкаф был такой тяжелый, что им пришлось задержаться снаружи и передохнуть на свернутом коврике. И опять - как три месяца назад - окна были полны выглядывающих лиц. И вещи были те же самые, и носильщики те же. И все-таки многое изменилось. Янне взглянул на Пертти. Вот он сидит тут, совсем рядом, и больше не прячется. Время от времени он толкает его, Янне, локтем в бок, это у него такая шутка.