Чужая страна-черника - Суомела Эркки К. - Страница 17

- Мы отдали за него больше двух тысяч…

- Да, конечно, это куча денег, - сказала Сюлви. - Мне самой иногда приходится так туго, что…

- А нам нет, - сказала мать, задирая нос. - Я сама давно зарабатываю три тысячи в месяц.

- Ах, - сказала Сюлви, - этого хватило бы и на то, чтобы посылать немного бабушке.

Рука матери застыла на краю чашки. Мать долго ни слова не говоря стояла в этой позе.

Сюлви больше ничего не сказала.

Отец вспомнил, что у него назначено какое-то свидание, и ушел. Мать мыла посуду в кухне, оттуда доносилось звяканье и шум бегущей воды.

Сюлви и Янне сидели на софе в маленькой комнате и ели купленный на пароходе шоколад. Сюлви купила на пароходе еще и игральные карты, на которых были изображены люди в рогатых шлемах. Сейчас она раскладывала пасьянс. И она все говорила и говорила. Если ей нечего было сказать, она обращалась к пасьянсу:

- Эта сюда, а эта туда…

- Ты не заметила бубновой десятки, - сказал Янне.

Сюлви тяжело вздохнула, собрала карты в левую руку и стала перетасовывать их.

- Я слышала, ты охотно ходишь в школу, - сказала она.

- Ну да-а…

Сюлви подняла глаза от карт.

- Твоя мать рассказывала, что ты принес в табеле семерку [15] .

Янне принялся разглядывать узоры на стенном ковре. Ему было немножко стыдно за мать: опять она наболтала невесть чего. Он еще не получил ни одного табеля в Швеции, и семерок здесь никогда не ставили - высшая оценка в Швеции была пятерка. Но неловко было конфузить мать… Он так долго молчал, что снова послышалось шлепанье карт. Наконец он спросил:

- Ты, наверное, не ходила к Юхоле?

- А, тогда… Конечно, ходила. Вместе с Элсой Юхолой мы отправились по бруснику.

- Куда вы пошли?

- На вересковую пустошь, за Сууренкуккулу.

- Вблизи Кориярви было бы лучше.

- А мы и так набрали полные ведра.

Сюлви разложила карты в ряд: в каждом ряду по семь кучек. Затем сняла с одной из кучек червонного туза и перевернула карту. Это была бубновая восьмерка.

- Ты никого больше не видела там у Юхолы?

- Элиаса не было дома. Он куда-то отлучился. Он сейчас строит дороги, что ли…

- Ты, наверно, не видела Масу…

- Видела. Он был во дворе с каким-то мальчиком.

Янне придвинулся чуть поближе к Сюлви и спросил:

- Что они делали во дворе?

- Шуровали длинными палками под сараем. Туда закатился мяч, что ли…

- А кто был этот другой мальчик?

- Этого я не знаю, мальчики подрастают так быстро. Матти тоже… - Сюлви взглянула на Янне. - Он был как раз с тебя ростом.

- А как выглядел этот другой мальчик? Он был с большими красными ушами?

- Может быть.

- Он был выше Масы?

- Ах, дай бог памяти… Во всяком случае, коренастее.

- С бородавками на пальцах?

- Пальцы я не разглядела.

- Он картавил, когда говорил?

- Да. Теперь я вспомнила. Он залез под сарай и кричал оттуда: «Эй, куррлы-муррлы!» Я так смеялась на него.

- Это был Рипа Кяярю! - воскликнул Янне. - Что они потом делали? Достали они мяч?

- Не знаю. Мы с Элсой вошли в дом.

Янне откинулся на спинку софы и прикрыл глаза так, что свет едва брезжил сквозь ресницы. Он воображал себя на дворе Юхолы.

Дом Масы был желтый, три окна глядели во двор. Дверь была как раз посередине дома. Иногда после дождя эта дверь плохо открывалась.

На другой стороне каменистого двора амбар. Его стены были сложены из массивных бревен. В проулке, ведущем к колодцу, стоял сарай.

Под ним- то они и искали мяч.

Искать надо было со стороны двора; за сараем рос купырь, крапива и какие-то кусты с маленькими красными ягодами Под кустом лежал камень, очертаниями напоминавший человеческую голову. Если встать на этот камень, то была видна вся деревня и проходящая через нее песчаная дорога А если пройти немного по этой дороге в сторону села, то скоро покажется дымовая труба их дома в Финляндии.

- Даму сюда, четверку туда.

Янне тряхнул головой и стал наблюдать, что делает Сюлви. Кучки карт на столе превратились в ряды, и в руке у Сюлви было еще пять или шесть карт

- Выйдет или не выйдет… Эту туда… Вышло!

Рот Сюлви был набит шоколадом. Янне тоже отломил от плитки маленький кусочек, но забыл о нем, так что он стал таять в его пальцах.

- А после этого ты видела Масу? - спросил он

- Э-э-э… Видела.

- Где ты его видела?

- Матти пришел в дом.

- Вместе с Рипой?

- Нет. Рипа остался поджидать во дворе.

- Вы о чем-нибудь говорили? Маса сказал что-нибудь? Что он делал в доме?

- Он взял в передней сеть, не то сачок, я точно не разглядела.

- Но он что-нибудь говорил?

- Погоди… - Пальцы Сюлви опять перемешивали карты. - Да, он говорил, что пойдет ловить рыбу на Вуохипуро.

Вуохипуро…

Янне бывал там не раз. На Вуохипуро ловили миног. Однажды Янне поймал три штуки. Миноги были как большие черви, мать их боялась.

- Говорил он еще что-нибудь?

- Я, во всяком случае, не помню.

- Обо мне он ничего не говорил?

- Нет.

Сюлви снова разделила карты. Но вдруг руки ее остановились, и она повернулась и поглядела на Янне.

- Ты допрашиваешь меня, словно полицейский, - сказала она. - Наверное, соскучился по Финляндии?

- Нисколько.

Янне устремил взгляд на темное пятно на стене; летом он раздавил там муху.

- Ты обманываешь свою старую тетку.

Янне не отводил взгляда от пятна.

- Ну, скучно иногда… немножко.

- И ты готов когда угодно вернуться обратно?

Янне не ответил и стал снова думать о Масе, Рипе, Вуохипуро, старался представить себе, на какое же место речки мальчики ходили. Яска однажды поймал восемь миног прямо под водопадом Вяярякоски. Но иной раз и на извилине ручья хорошо ловилось…

- Ты не слышишь? - Сюлви трясла Янне за плечо.

- Я задумался…

- О Финляндии, конечно.

- Вот и нет.

Сюлви засмеялась, словно девочка, воркующим смехом.

- Не горюй, ты еще попадешь в Финляндию.

- Ты увидела это по картам?

- Нет, по твоей матери. Ей тоже здесь не хорошо.

13. ВОЙНА И МИР

Мать поставила на стол тарелку, стакан, положила ложку. Масло и молоко были в холодильнике, хлеб в пакете. Железистая таблетка лежала на клеенке рядом с ложкой.

Янне поставил кастрюлю на плитку и включил ток. В кастрюле был мясной суп. Мать сварила его утром и затем ушла к двум часам на фабрику в вечернюю смену. Она придет только после десяти. Он тогда будет уже в постели. Лишь рано утром он мог немного поговорить с матерью.

Когда Янне ставил на стол банку с молоком, он заметил оставленную матерью записку. В ней значилось: «Отец придет в восемь. Оставь ему супу, прими таблетку и будь послушным мальчиком. Мама».

Янне налил в стакан молока и сделал бутерброд. Затем пошел в маленькую комнату дожидаться, пока согреется суп.

Он не садился на зеленую софу, эту новую: она все еще казалась чужой вещью, хотя была у них уже несколько недель. На ней нельзя было возиться и подпрыгивать, как на старой. Теперь старая софа вышла в тираж и стояла в сарае, и брошенный комод лежал на ней, как больной человек.

Он охотнее присаживался на твердый стул.

Коврик все же остался старый, и картины, и настенный ковер тоже. Одну картину, с лошадьми, мать вырезала из журнала и прикрепила кнопками к стене. На картине были изображены две лошади, щипавшие траву на зеленой лужайке. За лошадьми были березы, а сбоку виднелся кусочек синевы не то озера, не то пруда.

Сохранился ли еще этот журнал…

Он заглянул в ящик стола для приемника. Там была «Улыбка» и сборник серии «Сердце». Мать взяла его взаймы у Виртанена. Виртанен у какого-то Мюллюярви, а Мюллюярви бог знает у кого.

Янне перелистал истрепанную многими пальцами «Улыбку». На одной картинке была изображена Лайла Киннунен, на другой полная женщина, к пухлому лицу которой кто-то пририсовал шариковой ручкой лохматую бороду.