Фантастические сказки - Энсти Ф. - Страница 82

- Я не знал,- уже мягче сказал Джолланд.- Если тебе нужно какое-то лекарство…

- Так или иначе,- отвечал Поль, не собираясь открываться мальчишке,- ни тебя, ни твоих товарищей это никак не заденет. Ты неплохой мальчик, и я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности - ты и сам их накличешь на свою голову,- а потому оставь меня в покое.

На все эти разговоры ушло немало времени. Взглянув на часы, Поль обнаружил, что уже почти восемь. Доктор что-то задерживался. Мистеру Бультону сделалось не по себе. Он стал лихорадочно высчитывать, кто вернется раньше - доктор или Чонер.

До церкви было двадцать минут ходьбы, служба длилась час. Значит, Чонер должен вернуться к половине девятого. Сейчас как раз было восемь. У Поля оставалось полчаса надежды.

Если Чонеру удастся раньше него поговорить с доктором и показать записку, все его попытки объясниться - даже если у него хватит на это сил - будут сочтены неубедительными. Но если опередить негодяя и рассказать доктору все как есть, донос успеха не возымеет.

Мистер Бультои сидел, наблюдая, как быстро движется минутная стрелка и страдая всей душой. Уже четверть девятого. Ну почему доктор так запаздывает? Каким фарсом порой оборачиваются светские церемонии. Неужели он позволил уговорить его остаться на ужин? Двадцать минут девятого. Чонер и все остальные будут с минуты на мнуту. Звонок. Он пропал. Нет, он спасен! В холле послышался голос доктора Гримстон. Как долго он снимает пальто!…

Но терпеливо ждущему воздается сторицею! Через мгновение доктор появился в классе, выделил взглядом Поля и, сказав: "Бультон, я готов тебя выслушать", двинулся к кабинету. Поль шел за ним на деревянных ногах. Как это не раз бывало, заготовленное вступление начисто вылетело из головы. Голова его сделалась как чугунная. Его так и подмывало задать стрекача, но он подавил в себе этот убийственный порыв и прошел в кабинет.

На столе стояла лампа с зеленым абажуром. Доктор сел в кресло у огня, закинув ногу на ногу и соединив кончики пальцев.

- Итак, Бультон, я тебя слушаю.

- Нельзя ли мне присесть,- проговорил сиплым голосом Поль первое, что пришло ему в голову.

- Прошу,- отозвался доктор.

Поль поставил стул напротив кресла доктора и сел. Он пытался прокашляться и привести в порядок мысли, но в голове вертелось одно: зеленый абажур придавал лицу доктора какой-то мертвенный оттенок.

- Соберись с мыслями,- сказал доктор после того, как часы на камине отсчитали минуту.- Нам спешить некуда, друг мой.

Но это как раз напомнило Полю, что время не ждет. Если он не поторопится, сюда войдет Чонер и все погубит. Однако он смог сказать лишь:

- Я весьма взволнован, доктор Гримстон. Весьма! Доктор коротко кашлянул и сказал:

- Я слушаю тебя, Бультон.

- Дело в том, что я нахожусь в крайне затруднительном положении, сэр, и не знаю, с чего начать.- Тут он снова замолчал надолго, а доктор поднял густые брови и поглядел на часы.

- Готов ли ты начать говорить в ближайшее время? - сказал он с подозрительной учтивостью.- Или же предпочтешь зайти позже?

- Ни в коем случае,- возбужденно отозвался Поль.- Я начну сейчас же. Я уже начинаю. Просто мой случай - очень сложный, и мне крайне затруднительно объяснить его.

- Тебя что-то тревожит? -спросил доктор. Поль услышал шум и голос в гардеробной - то вернулись из церкви школьники.

- Да… нет,- сказал он и повесил голову.

- Неожиданный, если не сказать крайне двусмысленный ответ. Как прикажешь тебя понимать?…

В этот момент в дверь постучали. В панике Поль вскочил на ноги, закричав во весь голос:

- Не пускайте его! Сначала выслушайте меня. Не пускайте этого негодяя! Он меня погубит!

- Я собирался сказать, что я занят,- отозвался доктор,- но во всем этом есть что-то столь странное, что пусть стучавший войдет, кто бы он ни был.

Дверь отворилась, и тихо вошел Чонер. Он был бледен, тяжело дышал, но в остальном вполне владел собой.

- Что, Чонер? - спросил доктор.- Тебе тоже что-то не дает покоя?

- Извините, сэр,- сказал Чонер.- Бультон вам еще ничего не рассказывал?

- Пока нет. Помолчи теперь, Бультон. Я слушаю Чонера. В чем дело?

- В том, что он знал о моих намерениях рассказать вам кое-что о нем и потому угрожал опередить меня и наговорить вся1 ких гадостей про меня, сэр. Я решил, что должен при этом присутствовать.

- Это ложь! - вскричал Поль.- Какой же он мерзавец! Не верьте, доктор Гримстон, ни единому его слову. Это наглая клевета!

- Меня это настораживает, Бультон,- заметил доктор.- Если бы твоя совесть была чиста, ты бы не мешал мне выслу шать Чонера, который, несмотря на очевидные дефекты его характера,- тут он судорожно сглотнул, ибо не мог преодолеть отвращение к своему питомцу,- безусловно, добросовестный и сознательный ученик. Пусть сначала говорит он.

- С вашего разрешения, сэр,- сказал Чонер, украдкой бросив торжествующий взгляд на Поля, который, сознавая весь ужас происходящего, рухнул без сил в кресло,- я решил, что мой долг - сообщить вам о том, что я обнаружил в молитвеннике Бультона.- И он вручил Гримстону каракули Дика, каковые доктор прочитал, поднеся записку к лампе.

После этого в кабинете воцарилось гробовое молчание. Затем доктор сказал:

- Ты правильно поступил, Чонер. А теперь ступай. Когда Гримстон и Поль остались вдвоем, доктор дал волю своему негодованию:

- Презренный лжец! - бушевал он, расхаживая взад и вперед по комнате.- С тебя сорвали личину! Да, да! Ты заставил меня поверить, что заигрывания этой девицы привели тебя в такое же негодование, что и меня. Ты правильно назвал се послание "дерзким и неуместным» Ты притворился, что не давал ей повода к подобным запискам и якобы только сегодня услышал ее имя. Но вот записка, написанная гораздо раньше. Где ты обращаешься к ней, как к "Конни Давенант", и имеешь наглость выражать восхищение шляпкой, которую она надевала в предыдущее воскресенье. При мысли о таком двуличии, о такой наглости и распущенности, меня просто берет оторопь. У меня идет кругом голова!

Поль пробормотал нечто насчет того, что, будучи отцом семейства, он никогда не позволил бы себе ничего такого, но, к счастью, доктор не обратил на это внимания.

- Что мне с тобой делать? - не унимался доктор.- Как покарать такое чудовищное безобразие?

- Не спрашивайте меня, сэр,- выдавил из себя Поль,- Делайте что угодно, только скорее.

- Если я и медлю, сэр,- возразил доктор,- то лишь потому, что еще не решил, можно ли искупить подобное преступление обычной поркой, или оно требует более суровых мер.

"Неужели он собирается еще и пытать меня?" - подумал Поль.

- Да,- подтвердил доктор.- Я в сомнениях. Столь испорченный ум не исцелить розгой. Я не могу позволить моим воспитанникам продолжать общение с тобой - это может иметь для них самые пагубные последствия. Я должен раздавить пригретую мной змею, я не позволю этому василиску писать свои мерзкие послания! Решено! Несмотря на все материальные потери для меня и моральные для твоего достойнейшего отца, который так мечтал увидеть в тебе надежду и гордость фамилии, я дол жен исполнить свой долг по отношению к родителям других учащихся, вверенных моему попечению. Я не стану тебя пороть. Я тебя исключаю.

Как? - в неверии воскликнул Поль.- Исключаете? Я не ослышался, доктор Гримстон? Повторите это еще раз. Вы, правда, исключаете меня?

Я все сказал,- строго произнес доктор,- и никакие уговоры не заставят меня отменить решение (заметим, что мистер Бультон и не пытался его уговаривать) миссис Гримстон проследит, чтобы твои вещи были завтра утром упакованы, и я лично отвезу тебя на станцию и отправлю в родительский дом, который ты запятнал позором. Ты поедешь поездом в девять пятнадцать. Сегодня же я напишу письмо твоему отцу с изложением причин исключения.

Мистер Бультон закрыл лицо руками, чтобы спрятать не позор и смятение, но совершенно непристойное ликование. Это было слишком прекрасно, чтобы быть правдой! Теперь его доставят домой со всеми удобствами. Ему не нужно страшиться погони, ему не угрожает перспектива снова вернуться в эту тюрьму! Письмо доктора убедит в этом даже Дика. И самое замечательное состоит в том, что такая удача пришла к нему без позора порки или мук объяснения своей тайны.