Фантастические сказки - Энсти Ф. - Страница 61

В классной комнате позевывающая горничная только-только разжигала камин, из-за чего желтые клубы дыма наполнили помещение, вынудив ее приоткрыть окна, отчего температура, каковая и так была не высока, еще более понизилась.

Некоторое время Поль стоял у камина, пытаясь унять озноб и собраться с духом. Если бы в этот момент вошел доктор Грим-стон, он бы бурно заявил протест насчет всего происходящего и потребовал бы свободу. Но доктор не вошел.

Дверь, однако, отворилась, и в комнате появилась хорошенькая девочка в темном платье и белом передничке. У нее были большие серые глаза и каштановые волосы, спадавшие челкой на лоб и мягкими длинными прядями на плечи. У нее было чуть овальное, довольно серьезное лицо, хотя оно удивительно менялось, когда она улыбалась.

Испустив радостный крик, девочка бросилась к мистеру Бультону:

- Дик, дорогой! - крикнула она.- Я так рада! Я думала, ты приедешь вчера пораньше. Я бы дождалась тебя, но мама не разрешила…

Кое- кто, возможно, был бы рад услышать такие слова, хотя бы и обращенные к нему по ошибке. Для учеников Крайтон-хауза школа была бы и вовсе несносной, если бы не присутствие Дульси Гримстон, избавлявшее ее от многих ужасов.

Мистер Бультон, однако, как уже говорилось, терпеть не мог детей. Когда видишь их пустяковые ссоры и обиды, слышишь их вечные крики, а также платишь за их проказы, даже самые очаровательные создания могут показаться исчадиями ада. Мистер Бультон был порядком раздражен этим появлением, хотя постарался и виду не подать.

- А! - сказал он снисходительно.- Ты, значит, дочка мистера Гримстона, так? Как поживаешь, милочка?

Дульси остановилась и, сдвинув брови, удивленно посмотрела на него. Ее рот задрожал.

- Почему ты так со мной разговариваешь? - спросила она.

- Как же мне иначе разговаривать? - удивился Поль.

- Раньше ты говорил иначе,- жалобно отвечала Дульси. Мне просто подумалось, что тебе будет приятно снова увидеть меня. Когда ты уезжал на каникулы, ты попросил меня поцеловать тебя. Я поцеловала и теперь понимаю, что напрасно. Ты подарил мне имбирный леденец, на котором свинцовым карандашом было написано мое имя, а я тебе - лепешку от кашля с моим. Это означало, что отныне мы возлюбленные. Но похоже, ты съел свой леденец.

"Ужасно,- думал мистер Бультон.- Что мне ей сказать? Девочка явно принимает меня за этого негодяя Дика".

- М-да,- сказал он вслух.- Ты еще слишком молода для таких глупостей. Тебе следует думать о куклах, вышивании, а не о возлюбленных.

- Что ты говоришь! - вознегодовала Дульси.- Ты знаешь, что я не маленькая и я уже не играю в куклы - разве что изредка. Дик, почему ты такой злой? Ты изменил мнение обо мне?

- Я изменил облик,- сказал Поль.- Но это не важно. Ты не поймешь. А. теперь беги и поиграй, как подобает хорошей девочке!

- Я все поняла,- сказала Дульси.- Ты был на какой-то вечеринке и там встретил противную девчонку! И она тебе понравилась больше, чем я.

- Это абсурд! - сказал мистер Бультон.- Сущая чепуха. Зачем ты плачешь? Это просто глупо! Ты ошиблась. Я вовсе не Дик, которого ты знала.

- Еще бы! - всхлипывая, проговорила Дульси.- Но, Дик, ты снова станешь таким, как прежде? Обещай!

И к ужасу и тревоге Поля, она обняла его за шею и, уткнувшись в плечо, горько заплакала.

- Господи! - возопил он,-Что это! Не надо! Отпусти меня! Кто-то идет. Если это твой папа, мне конец!

Но было поздно. Поверх ее головки он увидел Типпинга, который вошел в комнату и грозно уставился на них. Дульси тоже увидела его, отскочила к окну, кое-как вытерла слезы и затем, пробормотав "доброе утро", прошмыгнула в дверь, оставив Поля один на один с разъяренным Типпингом. После долгой неловкой паузы тот сказал:

- Что ты ей наговорил? Почему она плачет?

- А тебе что за дело? - отвечал Поль, стараясь говорить твердым голосом.

- А то, что Дульси мне уже давно нравится, но она мне не сказала еще ни одного теплого слова. Я все не мог взять в толк, почему бы это, Ну а теперь все ясно. Значит, ты мне встал поперек дороги, да? Я слышал, как она называла тебя милым Диком.

- Не будьте ослом, сэр!- сердито буркнул Поль.

- А ты мне не груби! - молвил Типпинг, двинувшись вперед с явным намерением сначала пихнуть противника как следует, а затем и отколошматить.- Заруби себе на носу: я не потерплю, чтобы Дульси кружил голову какой-то щенок. Она заслуживает кавалера получше. И если я еще застану тебя в ее обществе, если ты будешь говорить с ней, как сегодня, и если она отдаст тебе предпочтение перед другими ребятами, я Отлуплю тебя так, как тебе и не снилось. Так что берегись!

Тут в комнату вошли другие школьники и расположились возле огня. Поль отошел от сердитого Типпинга к окну и стал смотреть на голые деревья и промерзшую дорогу.

"Я должен рассказать доктору все, как есть,- размышлял он.- Но стоит мне открыть рот, он начинает угрожать мне поркой. Если я останусь здесь, ко мне будет приставать с разговорами девчонка, а этот рыжий малый станет меня лупить. Только бы мне удалось поговорить с доктором после завтрака!"

Не без удовлетворения Поль припомнил, что дополнительно платил за "мясо на завтрак" к счету за содержание Дика,- его теперешний молодой и растущий организм настоятельно требовал пищи.

В восемь вошел доктор и, возвестив о завтраке, первым двинулся в так называемый Обеденный зал. Последний вовсе не заслуживал столь громкого названия,- длинная узкая комната на первом этаже, гд" были краны и печи, наводила на подозрения насчет того, что ранее здесь помещалась черная кухня.

Доктор уселся за стол, соединявший два ряда параллельно поставленных стелов, на которых были тарелки с бутербродами и белые чашки с блюдцами, а миссис Гримстон, Дульси и Том сели на противоположном конце, там, где выселись два отвратительных оловянных кофейника.

Когда мистер Бультон сел за стол, он испытывал такой голод, какого не знавал уже многие годы. Но он с отвращением увидел на тарелке, вопреки всем своим надеждам, не пару сваренных вкрутую яиц, не аппетитно поджаренную колбасу с румяной корочкой, не омлет и даже не кусок домашнего бекона, но пару холодных обезглавленных сардин в лужице зеленоватого масла.

Мистер Бультон терпеть не мог эту рыбу, к тому же ее питательные и вкусовые свойства никак не способствовали повышению настроения, необходимого для объяснений.

Он, однако, заставил себя проглотить сардины, запив жутким безвкусным кофе. Эта трапеза так разительно отличалась от обильных, отменно приготовленных завтраков, к которым он привык за многие годы, что ему сделалось очень нехорошо.

Во время еды школьникам запрещалось разговаривать. Время от времени доктор отрывался от тарелки с почками на поджаренном хлебе, вызывавшими завистливые взоры школьников, чтебы сказать что-го жене на другом конце стола, но в основном завтрак шел под аккомпанемент звяканья чашек и блюдец, а также жеванья воспитанников.

Затем, когда тарелки очистились и дети, насытившись, стали вяло переглядываться, появился младший учитель, мистер Тинклер. Недавно он закончил маленький а малоизвестный колледж в Кембридже, где лишь на два места оказался от конца к нежеланной деревянной ложки * . (прим.: Деревянная ложка присуждается студенту в Кембридже, занявшему последнее место на выпускном экамене по математике.)

Это не помешало доктору Гримстону сообщить во всеуслышание, что его ассистент - выпускник Кембриджа, допущенный к экзамену по математике для особо преуспевающих. Это был невзрачного вида человечек, похоже, не очень радовавшийся подобной рекламе.

- Мистер Тинклер,- произнес доктор не предвещавшим ничего хорошего голосом,- если бы у иеня была привычка делать замечания преподавателям перед всей школой чего, к счастью, я никогда не делал,- то я бы сказал, что поздно встающий учитель подает плохой пример учащимся и не успевает сделать все намеченное на день.

Мистер Тинклер пробормотал что-то нечленораздельное, сел е пристыженным выражением и набросился на хлеб с маслом с деловитостью, каковая, похоже, скрывала его смущение.