Фантастические сказки - Энсти Ф. - Страница 31

Мучимый этими представлениями, Вентимор пролежал без сна далеко за полночь, а потом впал в тревожный сон, полный видений, не более нелепых и фантастических, чем действительность, подавшая к ним повод.

13. ВЫБОР ЗОЛ

Даже утренний холодный душ не привел Вентимора в его обычное хорошее настроение. Отослав завтрак нетронутым, он стоял у окна и мрачно глядел на сырую зеленую траву парка, на синевшее вдали Аббатство, на башню Виктории и на огромные газовые фонари, тускло маячившие в мглистом тумане.

Он почувствовал глубокое отвращение к своей конторе, куда так недавно шел со светлыми надеждами и воодушевлением. Там для него не оставалось работы. Вид рабочего стола был ему невыносим своей немой насмешкой.

Не мог он также с достоинством показаться в Коттесмор, пока положение не изменилось, и так должно было продолжаться до свидания с Факрашем.

Когда вернется джинн или - о, страшное сомнение! - он никогда не возвратится?

- Факраш! - Он громко застонал. - Не может быть, чтобы ты покинул меня в таком дьявольском положении!

- К твоим услугам! - произнес знакомый голос позади него. Он обернулся и увидел своего джинна на ковре перед камином; при осуществлении его заветного желания, все его негодование вспыхнуло опять.

- Ах, вот вы где! - сказал он с досадой. - Где вы пропадали так долго?

- Не на земле, - был краткий ответ, - а в заоблачных мирах, чтобы найти средство, как увеличить твое благополучие.

- Если вы там имели такой же блистательный успех, как здесь, - резко возразил Гораций, - то я вас покорно благодарю.

- Я более, чем удовлетворен, - отвечал джинн, который, подобно другим достопочтенным особам, был недоступен для иронии, - твоими заверениями в признательности.

- Я вовсе не признателен, - сказал Гораций, пылая гневом. - Я чертовски расстроен!

- Почему ты так встревожен? Чем ты еще недоволен?

- За коим чертом превратили вы заслуженного и безобидного ученого в бессловесного мула? - разразился Гораций. - Не для насмешки ли?…

- Это было очень легко, - сказал джинн, благодушно пропуская сквозь пальцы жидкие пряди своей бороды. - Я не раз совершал такие превращения.

- Тогда стыдитесь, вот и все! Теперь вопрос в том: как вы ему вернете прежний вид?

- Я далек от того, чтобы изменить сделанное, - был назидательный ответ.

- Что! - воскликнул Гораций, не веря своим ушам. - Вы, надеюсь, но намерены оставить несчастного профессора в таком виде навсегда?

- Никто не может отвратить предназначенного судьбою.

- Очень может быть. Но никем не предназначено, чтобы ученый человек вдруг был унижен до скотского образа на весь остаток своей жизни. Судьба не так глупа.

- Не презирай мулов, эти животные полезные и ценные в хозяйстве.

- Но - будьте вы прокляты! - разве у вас нет воображения! Неужели вы не можете представить себе, каково человеку обширной образованности и громкой известности, внезапно попавшему в такое унизительное положение?

- Да падет вина на его же голову, - холодно сказал Факраш. - Он сам навлек на себя эту участь.

- Что же, вы полагаете, что этим фокусом принесли мне пользу? Будет ли он теперь более расположен в пользу моей женитьбы на его дочери?

- У меня нет того намерения, чтоб ты взял себе в жены его дочь.

- Одобряете ли вы или нет, а я намерен на ней жениться.

- Наверно, она не пойдет за тебя, пока отец ее будет оставаться мулом.

- В этом я согласен с вами. Значит, вы так понимаете ваше содействие мне?

- Я не принял в расчет твоих интересов в данном случае.

- Будете ли вы добры принять их во внимание теперь? Ведь я дал слово, что он вернется к своему прежнему виду. На карте не только мое счастье, но и моя честь.

- Осуществление невозможного не связано с потерей чести. А это дело не может быть уничтожено.

- Не может быть уничтожено? - повторил Гораций, чувствуя, как сердце его сжалось в холодных тисках. - Почему?

- Потому что, - сказал джинн угрюмо, - я забыл способ.

- Вздор! - возразил Гораций. - Я не верю этому. - Он решил прибегнуть к лести. - Вы такой способный старый джинн, вы можете сделать все что угодно, если только пожелаете. Взгляните, как вы опять вернули прежний вид этому дому. Чудесно!

- Это был пустяк, - сказал Факраш, хотя он, видимо, был доволен такой оценкой своего таланта, - а это - совсем иное дело.

- Но это детская игра для вас, - подстрекал Гораций. - Ладно! Вы это сделаете, когда захотите.

- Может быть, оно так, как ты говоришь, но я не захочу.

- Тогда, я думаю, - сказал Гораций, - принимая во внимание, что вы считаете себя обязанным мне благодарностью, я имею право узнать истинную причину вашего отказа.

- Твое требование справедливо, - отвечал джин поело паузы, - и я должен его удовлетворить.

- Правильно! - воскликнул Гораций. - Я знал, что вы поймете это, как только дело будет представлено вам в надлежащем свете. Теперь не теряйте времени, верните же несчастному образ человека, согласно вашему обещанию.

- Не так, - сказал джинн. - Я обещал тебе открыть причину моего отказа, и ты ее узнаешь. Ведай же, о, сын мой, что этот дерзкий человек, благодаря какому-то нечистому колдовству, угадал сокровенный смысл надписей на печати сосуда, в котором я был заключен, и намерен был истолковать их всему миру.

- Разве это не безразлично для вас?

- Совсем нет, так как надпись содержала лживый пересказ моих деяний…

- Если все это ложь, то не может вам повредить. Отчего не презирать ложь, если она того заслуживает?

- Не все там неправда, - неохотно сознался джинн.

- Ну, ничего! Чтобы вы ни сделали, вы уже искупили свою вину.

- Теперь, когда Сулеймана уже нет, мне хочется отыскать моих сородичей, Зеленых джиннов, и кончить жизнь среди дружбы и почета. Как же это возможно, если они услышат, что имя мое ненавистно смертным?

- Никто и не подумает вас ненавидеть за дело, которому уже три тысячи лет. Слишком древний скандал!

- Ты говоришь без понимания. Говорю тебе, если б люди знали хоть половину моих проступков, - сказал Факраш тоном, не чуждым мрачного самодовольства, - то вопли их донеслись бы до вышних небес и презрение и ненависть стали бы моим уделом.

- Ах, вряд ли тут все так плохо, - сказал Гораций, который был убежден, что «прошлое» джинна состоит, главным образом, из маленьких грешков. - Во всяком случае, я уверен, что профессор охотно согласится помолчать, и, так как вы, наверное, уже отобрали крышку…

- Нет, печать все еще у него, и для меня нет заботы, где бы она сейчас ни пребывала, ибо единственный человек, разгадавший ее, стал безгласным животным.

- Не совсем так, - сказал Гораций, - у него сеть несколько друзей, которые могут расшифровать эту надпись так же легко, как и он.

- Правда ли это? - сказал: джинн с видимой тревогой.

- Безусловно, - сказал Гораций. - За последнюю четверть века археология сделала большие успехи. Наши ученые умеют теперь читать по вавилонским кирпичам и халдейским таблицам так же легко, как рекламы на железных вывесках. Вы, может быть, полагаете, что сделали ловкую штуку, превративши профессора в животное, а скоро увидите, что впали в новую ошибку.

- Как так? - спросил Факраш.

- Да, - сказал Гораций, видя свое преимущество и целенаправленно им пользуясь, - в вашей безграничной мудрости вы, обратив его в мула, лишили его возможности владеть собственностью. Все его вещи пойдут в распродажу, и ваша печать, подобно многим другим его древностям и редкостям, будет куплена Британским музеем, где ее рассмотрят и опишут все европейские ориенталисты. Обдумали, вы все это?

- О, юноша необычайной проницательности, - сказал джинн. - Поистине я упустил из вида эти обстоятельства, и ты вовремя открыл мне глаза. Я предстану перед этим человеком-мулом и закляну его открыть мне, где находится печать, чтоб я мог взять ее.