Башня Ласточки - Сапковский Анджей - Страница 80

Ну, Бореас Мун вынюхивал, Дакре Силифант и Оль Харшейм занимались подкупами, Тиль Эхрад — эльфьей магией, а я учуивала и слушала мысли, но это мало что дало. Вроде бы узнали мы, что Бонарт выехал из города южными воротами. А прежде чем выехать…

Был в Клармоне храмик, маленький такой, лиственничный… Рядом с южными воротами, у торговой площадки. Перед отъездом из Клармона Бонарт истязал Фальку арапником. На глазах у всех, в том числе и у жрецов, на той площадке у храмика… Выкрикивал, что покажет ей, кто тут ее господин и повелитель. Что сейчас он ее батогом поучит, как хочет, а то и насмерть заучит, потому как никто за нее не встанет, никто не заступится — ни люди, ни боги».

Младшая Скарра выглядывала в оконце, уцепившись за решетку. Старшая выедала кашу из миски. Петюх взял табурет, лег и укрылся одеялом.

Из кордегардии доносился звон, перекликались стражи на стенах.

Веда повернулась лицом к стене.

«Спустя несколько дней мы встретились, — подумала она. — Я и Бонарт. Лицом к лицу. Я смотрела в его нечеловечески рыбьи глаза, думая только об одном — как он ту девушку избивал. И в мысли ему заглянула… На мгновение. И было это так, словно сунула голову в разрытую могилу…

Было это в Эквинокций.

А днем раньше, двадцать второго сентября, я сообразила, что промеж нас втерся невидимка».

Стефан Скеллен, имперский коронер, выслушал, не перебивая. Но Веда видела, как у него изменяется лицо.

— Повтори, Сельборн, — процедил он. — Повтори, ибо я ушам своим не верю.

— Осторожнее, господин коронер, — проворчала она. — Прикидывайтесь злым… Так, словно бы я к вам с просьбой, а вы не разрешаете… Для видимости, значит. Я не ошибаюсь, я уверена. Уже два дня, как ошивается при нас какой-то невидимка. Невидимый шпион.

Филин — у него этого не отнимешь — был умен, улавливал влет.

— Нет, Сельборн, не разрешаю! — сказал он громко, не сдержав актерского пафоса и в тоне, и в мимике. — Дисциплина обязательна для всех. Никаких исключений. Я согласия не даю!

— Но хотя бы соблаговолите выслушать, господин коронер. — У Веды не было таланта Филина, она не смогла скрыть неестественности в голосе, но в разыгрываемой сценке натянутость и обеспокоенность просительницы были оправданны. — Соблаговолите хотя бы выслушать…

— Говори, Сельборн. Только кратко и четко.

— Он шпионит за нами два дня, — пробурчала она, делая вид, что смиренно излагает свои соображения. — С самого Клармона. Едет за нами тайно, а на биваках приходит невидимый, крутится меж людей, слушает.

— Слушает, шпик чертов. — Скеллену не требовалось притворяться суровым и разгневанным, в его голосе прямо-таки вибрировало бешенство. — Как ты его обнаружила?

— Когда вы позавчера перед корчмой отдавали приказы господину Силифанту, кот, что на лавке спал, зашипел и уши прижал. Это показалось мне подозрительным, потому что никого в той стороне не было… А потом я что-то вычуяла, вроде бы мысль, чужую мысль, и волю. Обычно-то для меня такая чужая мысль, господин коронер, это как будто кто-то крикнул громко… Ну, начала я чуять, крепко, вдвойне, и вычуяла его.

— Ты можешь его почуять всегда?

— Нет, не всегда. У него какая-то магическая защита. Я чую его только очень близко, да и то не всякий раз. Поэтому надо притворяться, потому как не известно, не кроется ли он аккурат поблизости.

— Только б не спугнуть, — процедил Филин. — Только б не спугнуть. Он мне нужен живым, Сельборн. Что предлагаешь?

— Заставить его ошибиться.

— Ошибиться?

— Тише, господин коронер.

— Но… а, не важно. Хорошо. Даю тебе полную свободу.

— Завтра сделайте так, чтобы мы остановились в какой-нибудь деревушке. Остальное — мое дело. А теперь для видимости отругайте меня как следует, и я уйду.

— Не могу я отругать, — улыбнулся он ей глазами и слегка подмигнул, немедленно сделав мину грозного начальника. — Я доволен вами, госпожа Сельборн.

«Он сказал — госпожа. Госпожа Сельборн. Как офицеру».

Скеллен снова подмигнул, одновременно махнул рукой.

— Нет! В просьбе отказываю! Кругом, марш!

— Слушаюсь, господин коронер.

Скеллен прекрасно сыграл свою роль.

На следующий день, ближе к вечеру, Скеллен объявил постой в деревушке у реки Леты. Деревня была богатая. Обнесена частоколом, въезжали в нее через изящные вращающиеся ворота из свежих сосновых бревен. Называлась деревня Говорог, а название это пошло от маленькой часовенки, в которой стояла сплетенная из соломы куколка, изображающая единорога.

«Помню, — вспоминала Веда, — как мы хохотали над этим соломенным божком, а солтыс с важной миной объяснял, что покровительствующий селу священный говорог многие годы назад был золотым, потом стал серебряным, был медным, было несколько костяных вариантов и несколько из благородной древесины. Но их постоянно крали. Приезжали издалека, специально, чтобы своровать. Так что гораздо спокойнее, если говорог сделан из соломы.

Ну, расположились мы в селе лагерем. Скеллен, как было условлено, занял чистую светелку.

Спустя неполный час поймали мы невидимого шпика. Классически».

— Прошу подойти, — громко потребовал Филин. — Прошу подойти и глянуть на этот документ… Минутку? Что, все уже на месте? Чтобы не пришлось разъяснять дважды.

Оль Харшейм, который только что выпил из подойника немного разведенной кислым молоком сметаны, облизнул губы и испачканные сметаной усы, отставил сосуд, осмотрелся, подсчитал. Дакре Силифант. Нератин Цека. Тиль Эхрад. Жоанна Сельборн…

— Нет Дуффицея.

— Позвать.

— Крель! Дуффи Крель! К командиру на совещание! За важными приказами. Бегом!

Дуффицей Крель, задыхаясь, вбежал в комнату.

— Все на месте, господин коронер, — доложил Оль Харшейм.

— Не закрывайте окна. Чесноком тут несет, подохнуть можно. Двери тоже отворите, устройте сквозняк.

Бригден и Крель быстро отворили окна и дверь, Веда же в который раз удостоверилась, что из Филина получился бы шикарный актер.

— Прошу подойти, господа. Я получил от императора вот этот документ. Секретный и чрезвычайно важный. Прошу внимания…

— Давай! — взвизгнула Веда, одновременно высылая сильный направленный импульс, который по своему воздействию на органы чувств был равносилен близкому удару молнии.

Оль Харшейм и Дакре Силифант схватили подойники и одновременно плеснули разведенной сметаной в указанном Ведой направлении. Тиль Эхрад размахнулся спрятанным под столом ковшом муки. На полу комнаты материализовалась сметанно-мучная фигура, вначале бесформенная. Но Берт Бригден не зевал. Безошибочно оценив, где может быть голова еще не испеченного, но уже вывалянного в муке «жаворонка», он изо всей силы саданул по этому месту железной сковородой.

Потом все скопом накинулись на облепленного сметаной и мукой шпика, содрали с него шапку-невидимку, схватили за руки и ноги. Перевернув стол крышкой вниз, привязали конечности пойманного к ножкам стола. Стащили с него сапоги и онучи, одну из онучей засунули в распахнутый в крике рот.

Чтобы увенчать дело, Дуффицей Крель с размаха дал пойманному по ребрам, а остальные с удовольствием наблюдали за тем, как у шпиона глаза вылазят из орбит.

— Прекрасная работа, — похвалил Филин, который все это небывало короткое время не пошевелясь стоял со скрещенными на груди руками. — Браво! Поздравляю. Прежде всего вас, госпожа Сельборн.

«Черт побери, — подумала Веда. — Если так и дальше пойдет, я и взаправду могу стать офицером».

— Господин Бригден, — холодно сказал Стефан Скеллен, стоя над разведенными между ножками стола ногами пленника. — Пожалуйста, суньте железо в угли. Господин Эхрад, извольте присмотреть, чтобы вблизи светлицы не крутились дети.

Он наклонился, заглянул пленнику в глаза.

— Давненько же ты не показывался, Риенс. Я уж подумал, не приключилось ли с тобой какое-нибудь несчастье.