На краю земли - Дубов Николай Иванович - Страница 16

Будь плот тяжелее или шпагат менее прочным, все бы кончилось на первом рывке, а тут дело обернулось иначе. Странная добыча сама поймала Пашку. Он спохватился, когда плот был уже на середине озера и его начало дергать из стороны в сторону. Размотать натянутый мокрый шпагат уже не удалось. Проще всего было бы обрезать закидушку, но у Пашки не было ножа, да ему и жаль было упустить пойманную им неведомую рыбину. И он поминутно переходил от страха к надежде и от надежды к страху, не решаясь бросить плот и боясь на нем оставаться.

Мы подгребли к противоположному берегу — он оказался ближе — и понемногу начали подтаскивать добычу. Она сопротивлялась, но все же шла. У самого берега, когда на мелководье показались широкая темная спина и пятнистые бока, рыба опять забушевала, взметая фонтаны брызг. Однако мы все–таки выволокли ее на песок — и ахнули: такой крупной рыбины мы никогда не видели.

Пашка сказал, что ее нужно трахнуть камнем по башке, а то она отлежится и прыгнет обратно, однако сам подойти к ней не решался. Рыба хватала воздух широко открытым ртом, яростно хлестала хвостом по песку и подпрыгивала, но все слабее и тише. Пашка разыскал увесистый обломок ветки, издали огрел по голове рыбину; та перестала биться, а потом и вовсе уснула.

Рыба оказалась очень тяжелой, и я предложил сесть опять на плот и переправить ее по воде. Но Пашка сказал, что он предпочитает идти в обход по берегу, а то там опять кто–нибудь поймается и вовсе утопит. Мы стащили рыбу в воду и повели ее на буксире, как баржу.

Я первый увидел четкий след больших сапог. След входил прямо в воду и здесь был размыт, потом возвращался обратно и исчезал в траве, окаймляющей песчаный берег.

Вокруг было безлюдно, как и прежде, однако кто–то здесь прошел совсем недавно, так как след был совершенно четкий. Во всяком случае, он был оставлен не далее вчерашнего дня, иначе его бы смыло позавчерашним ливнем.

Что это за человек? Почему он оказался здесь? Знает ли он о нас и ушел ли он по своим делам или потому, что на озере появились мы? Если он видел нас, почему не пришел в лагерь?..

Мы долго раздумывали над таинственными следами, потом вспомнили, что лагерь остался без присмотра, и заторопились домой.

Рыбу следовало выпотрошить и приготовить на обед, но нам хотелось показать свою добычу во всем великолепии. Наши скоро подошли и, конечно, восхитились огромной рыбиной. Пашка так расхвастался, что мне пришлось рассказать, как он сидел, скорчившись, на плоту и вопил: «Ой–ой–ой! Сейчас утону…» Все начали смеяться, а дядя Миша сказал, что это ничего, что боялся. Важно, что хотя и боялся, а не отступил. Таймень здоровенный, и с ним впору управиться взрослому. Настоящий хозяин озера.

Катеринка увидела мою спину и закричала:

— Ой, дядя Миша, поглядите, что у Кольки на спине!

И тут я вспомнил про свои алмазы, оставленные в кармане штанов. Кажется, мне не удалось сохранить независимое и равнодушное выражение на лице, но я был вполне удовлетворен, увидя восторг на лицах у всех.

Дядя Миша внимательно рассмотрел созвездие кристаллов и сказал:

— Очень хорошо! Отличный образец! Я думаю, это будет украшением вашей коллекции.

— Как? Разве это… — разочарованно начал я.

— Это превосходный образчик кристаллического кварца. Тебе посчастливилось найти крупные и очень чистые кристаллы, хотя ради этого не стоило обдирать спину: кварц — очень распространенный минерал.

Я был так разочарован и огорчен, что безропотно дал намазать свою спину йодом и даже не рассердился на Катеринку, которая сказала, что теперь я похож на зебру. Хорошо еще, что я не расхвастался и не брякнул насчет алмазов!..

Таймень оказался жирный и вкусный, мы на славу пообедали.

— А как же он сюда попал, таймень? — спросила Катеринка, когда после обеда все прилегли отдохнуть.

— Трудно сказать. Может быть, ручей этот когда–нибудь был большим, а лососевые рыбы высоко ведь поднимаются для икрометания. Подняться поднялись, а вода спала, они здесь и застряли. Может, птицы икринки занесли. Вот и вырос такой «хозяин». Ловить–то здесь некому, безлюдье…

Тут я сразу вспомнил про следы:

— Дядя Миша! Тут люди есть… Мы видели следы. С той стороны озера.

— Кто там может быть? А ну, пойдемте посмотрим…

Мы обшарили все кусты вокруг следов, но никого и ничего не нашли. Генька внимательно рассмотрел отпечатки сапог на песке — он чуть не носом по ним водил — и сказал:

— Это хромой. На правую ногу. Видите? Отпечаток правой слабее и неполный… Конечно, хромой!

— Весьма возможно, — согласился дядя Миша. — Человек, однако, давно ушел, и незачем ломать себе голову над этими следами… Пошли в лагерь!

Но Генька, нахмурившись, о чем–то думал и не трогался с места.

— Вспомнил! — вдруг закричал он. — Это те самые!.. Дядя Миша, когда мы пошли вас ловить… — он покраснел и сбился, — то есть когда мы… ну, искали вас… за околицей были точь–в–точь такие самые следы…

— Опять ты выдумываешь! — сказал Пашка. — Ну, похожие — так что? Кто сюда потащится?

Конечно, Генька хватил через край. Следы в самом деле были похожи, но из этого ничего не следовало. Но что делал здесь этот человек и куда он девался?.. Мы вернулись в лагерь удивленные и озадаченные… Может, урочище вовсе не было безлюдным, здесь кто–нибудь жил и у круглого озера был настоящий хозяин, а не только Пашкин таймень?

БРАКОНЬЕРЫ

На следующий день до первого привала мы шли вдоль стены, промеряя пласты и собирая образцы. Стена понемногу понижалась, потом перешла в увал, поросший пихтачом и елью. Постепенно сужающееся урочище замыкала высокая гора, сплошь покрытая лесом. Дядя Миша сказал, что возвращаться на прежний маршрут к реке слишком далеко, и мы решили перевалить через гору, чтобы потом продолжать путь на северо–запад.

В долине лес то и дело перебивался солнечными еланями,[11] поросшими густой, сочной травой почти в рост Катеринки. Дядя Миша, шедший впереди, внезапно остановился на окраине одной из таких еланей и предостерегающе поднял руку. Мы осторожно подошли, но ничего не увидели из–за высокой травы; было только заметно, что посреди поляны что–то движется. Дядя Миша подсадил Катеринку на дерево, она вскарабкалась повыше и быстро сползла обратно:

— Там спит рыжая корова, и около нее маленький теленочек… Хорошенький такой!

Конечно, это была не корова — откуда ей здесь взяться! — и нам всем захотелось посмотреть, но мы стояли неподвижно, боясь спугнуть неизвестное животное.

— Оно не спит, — сказал через некоторое время Генька, — оно дохлое. Видите, вороны…

На ветках ели, стоящей поодаль, уселись две вороны и о чем–то переговаривались, поглядывая на поляну. Потом прилетели еще и еще.

— Да, вороны, должно быть, почуяли падаль…

Прячась в высокой траве, мы поползли на поляну. Посреди нее лежало большое красно–рыжее животное, а возле топтался маленький, тонконогий рыжеватый теленочек с бурыми пятнышками на боках. Он то принимался лизать морду матери, то подталкивал ее головой, как бы стараясь разбудить, то неподвижно застывал, расставив тонкие шаткие ножки.

Подо мной треснула ветка. Испуганно вскинувшись, теленок бросился в сторону, наткнулся на Катеринку, и они упали. Катеринка обхватила его руками за шею, подбежал я, и мы удержали теленка.

— Это маралуха, — сказал Генька. — Я видел такую шкуру у Захара Васильевича.

— Да, — согласился дядя Миша. — Только она не дохлая, а убита каким–то негодяем.

Над глазом трупа зияла пулевая рана, с правой задней ноги была снята кожа и срезано мясо. Охотник не мог унести всю тушу, вырезал большой кусок и ушел. Тогда, наверно, притаившийся мараленок и прибежал к матери.

Ради куска мяса было убито большое, сильное животное, да и мараленок без матери неизбежно должен был погибнуть.

— Таких гадов надо в тюрьму сажать! — сказал Генька.