Вокруг света за погодой - Санин Владимир Маркович - Страница 31

Мое внимание привлекла молодая негритянка, гордо восседавшая на терриконе овощей. У нее были взбитые курчавые волосы, огромные продолговатые глаза и посадка головы а-ля Нефертити. Она щедро рассыпала ослепительно белозубые улыбки. Когда я попросил разрешения ее сфотографировать, она потребовала взамен купить у нее пудовую вязанку лука. Сделка показалась мне нерентабельной, и я откланялся.

Отдохнув и пообедав на судне, мы собрались было снова на экскурсию по городу, и тут на причал к борту «Королева» подъехала машина. В ее очертаниях было что-то знакомое и родное. Ба, конечно, «Москвич»! Ребята высыпали на причал — брать интервью у водителя, средних лет упитанного иностранца в больших роговых очках, и пассажирки, миловидной брюнетки.

— Вы говорите по-английски?

— И по-русски тоже, — ответил водитель.

Это был Юрий Евгеньевич Сергеев, руководитель бюро АПН в Дакаре, к которому у меня было письмо от общего московского приятеля. Сергеев и его жена Нелли прочитали письмо, потом с наслаждением поели настоящего флотского борща в кают-компании и сделали чрезвычайно важное заявление о том, что они, равно как и их машина, находятся в нашем распоряжении. День, однако, уже перевалил на вторую половину, и потому на сегодня они предлагают только одно мероприятие: осмотр «Золотой деревни».

Оказалось, это экзотическое название носит находящийся в нескольких километрах от города центр кустарных промыслов, по которому с разинутыми от восхищения ртами бродили десятки туристов.

А поводов для восхищения было здесь предостаточно. Пишу эти строки, смотрю на отличные фотографии, которые сделал Вилли, и даже сердце замирает: до чего талантливый народ — сенегальские ремесленники!

Больше всего впечатляли изделия из черного, железного и красного дерева. Причудливые маски, корабли с гребцами, слоны, верблюды, антилопы, танцующие фигурки — и такой тонкой работы, что даже поражаешься, что все эти вещи ты видишь не в музее за стеклом, а на топором сколоченных прилавках и можешь трогать их руками, торговаться и даже купить. А на табуретках, на корточках и просто на земле сидят полуодетые негры и на твоих глазах из бесформенных кусков дерева творят чудо. Чистая работа, без обмана.

Прекрасны и ювелирные изделия — кольца, брелоки, разные украшения из ажурного золота и серебра, сумки и ремни из крокодильей и змеиной кожи.

Да ни в одном музее такого не увидишь!

Конечно, опытный глаз определит, где поделка, а где подлинное произведение искусства. Сергеевы, которые много лет прожили в Африке и собрали большую коллекцию масок, равнодушно проходили мимо одних прилавков и подолгу стояли у других. С особым уважением они беседовали с гордым, даже надменным мастером, который никого к себе не зазывал и не тянул за руки. Цены у него высокие, предложения о скидках он пропускает мимо ушей, но истинные знатоки покупают только у него.

Зато с другими мастерами торговаться можно и нужно. Увидев покупателя с наивно-восторженным лицом, они тут же завышают цены в несколько раз, заверяя при этом, что продают исключительно дешево только из уважения к вашим высоким достоинствам. Я развесил было уши и собирался выложить за маску семь тысяч франков (примерно тридцать долларов), когда Нелли подала мне знак и сделала хозяину замечание, от которого тот мгновенно увял. Маска поступила в мое владение за три тысячи, и хозяин еще весело пританцовывал, пересчитывая купюры. Ну и пусть. Зато я бесплатно побродил по «Золотой деревне» и получил удовольствия на сто тысяч франков. Иными словами, оказался в чистом выигрыше.

Потом Сергеевы повезли нас на дикий берег купаться, и мы видели, как рыбаки тащат из океана сети. Сортировали улов женщины и дети. Было весело и страшно смотреть, как мальчишки бесстрашно таскали по горячему песку засыпающих акул и швырялись скатами, — уникальные кадры, которые Вилли никак не мог упустить. Он стоял в самой толчее и с упоением щелкал затвором, не обращая внимания на вцепившегося в его ногу краба. Удивительное племя — фотолюбители!

Чрезвычайно насыщенным оказался и вечер. Сначала Юрий Викторович Тарбеев привел к нам в гости американцев: своего коллегу, заместителя генерального директора АТЭП Роберта Лонга с женой Моделайн, капитана научно-исследовательского корабля «Рисерчер» Левона Росей и начальника экспедиции «Рисерчера» доктора Джемса Спаркмана, с которым я сразу же нашел общий язык. Выяснилось что мы были совсем недалеко друг от друга в мае 1945 года: молодой Спаркман был тогда солдатом в армии генерала Паттона, а я в том же чине — у маршала Конева. С официально-почтительным обращением сразу же было покончено, и отныне каждый из нас стал «олд феллоу» — старина. Более того, обнаружилось и другое обстоятельство: старина Джемс дважды участвовал в американских антарктических экспедициях, и о встрече с ним в своей «Ледовой книге» писал Юхан Смуул (дневниковая запись от 28 января). Мы тут же нашли общих антарктических знакомых, после чего нам оставалось только выпить на брудершафт. А когда доктора Спаркмана надолго перехватил его коллега Ткаченко, я мобилизовал свой скудный арсенал английских слов и закрутил светскую беседу с обаятельной миссис Моделайн Лонг.

Тщетно она пыталась погасить мой энтузиазм перечислением своих пятерых детей и уже взрослых внуков — для начала, к превеликому удовольствию мужа, я назвал ее «моя прекрасная леди», а закончил тем, что научил произносить по-русски «любовь навсегда». Наш роман развивался бы куда более бурно, если бы не языковый барьер: на все мои признания миссис Моделайн отвечала «спасибо» и «я не люблю водка», чем и ограничивался ее словарный запас.

Проводив гостей, я отправился на «Профессор Зубов», где и провел остаток вечера в обществе старых товарищей. С инженером-аэрологом Колей Фищевым я познакомился на дрейфующей станции; спустя два с половиной года мы оказались на противоположной макушке Земли — на станции Восток в Антарктиде, а еще через четыре года встретились на экваторе. «В следующий раз на Луне», — предложил Коля. Для начала мы договорились о будущей встрече в Москве, но поторопились, поскольку судьба распорядилась по-иному. Несколько месяцев спустя я получил от Коли Фищева радиограмму столь неожиданную, что не поверил своим глазам. Коля — и снова на станции Восток? Каким образом? Ведь он совсем недавно вернулся из экспедиции!

А произошло совсем уже непредвиденное. Когда Коля возвратился на «Зубове» в Ленинград, к берегам ледового континента готовилась выйти Двадцатая советская антарктическая экспедиция. И за день до выхода в море неожиданно заболел инженер-аэролог новой смены станции Восток. ЧП! В Антарктиду вообще, а на полюс холода — станцию Восток в особенности — люди подбираются заранее; немыслимое дело — найти замену аэрологу-восточнику за двадцать четыре часа. И тогда Алексей Федорович Трешников вызвал Фищева.

Так, мол, и так, Николай, положение, сам понимаешь, какое. Знаю, что только-только вернулся домой, но прошу: если можешь, выручи.

Другой кандидатуры не вижу.

Не так часто Трешников обращается к подчиненному с подобной просьбой: это честь для полярника, что выбор в столь сложной ситуации пал именно на него. И Коля согласился. Пришел домой, ошеломил Валю перспективой неожиданной разлуки на год; Валя всплакнула — и жена полярника стала складывать чемоданы…

Но пока, разумеется, Коля никак не мог предполагать, что его ждет по возвращении, и весело острил — занятие, в котором он весьма преуспел и в котором, на мой взгляд, почти не имел соперников.

Его соседом по каюте был наш «одновосточник» метеоролог Саша Дергунов, а гостем — Саша Зингер, бывший механик со станции Беллинсгаузена.

— Наконец-то вы мне попались! — мстительно воскликнул он. — Берите свои слова обратно!

Увы, что написано пером, то не вырубишь топором… В книге «Новичок в Антарктиде» я рассказал о том, что провалился в ледяную воду, выбрался на берег и побежал в дизельную — сушиться. И далее по тексту следовало: «Молоденький сердобольный механик-дизелист Саша Зингер раздобыл валенки, набросил на меня шубу со своего плеча и напоил пол-литровой чашкой кофе…» — И вот идут годы, — пожаловался Саша, — но я, наверное, до старости останусь для своих друзей «молоденьким и сердобольным!» Шагу пройти не дают!