Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Вокруг света за погодой - Санин Владимир Маркович - Страница 25


25
Изменить размер шрифта:

И при всем своем техническом совершенстве кальмар — легкая добыча для опытного ловца. Виной тому ненасытная прожорливость, которая побуждает кальмаров хватать все, что своим внешним видом вызывает аппетит. Хитроумный человек обнаружил эту слабость и придумал джигу (мы ее называли кальмарницей) — блестящий пластмассовый или фарфоровый цилиндрик с многочисленными крючками. При попытке сожрать приманку — голую, без всякой наживы! — кальмар попадается на крючок. Остальное зависит от личной инициативы. На размышления дается доля секунды. Умный кальмар успевает сориентироваться, и тогда с борта слышатся проклятия неудачника, который остался без весьма дефицитной джиги, а менее сообразительный головоногий вне себя от изумления совершает свой последний полет и вскоре превращается в деликатесное блюдо (с майонезом — пальчики оближешь!).

С первых же дней лидерство захватили два аса — Игорь Нелидов и Анатолий Кошельков. Конечно, многие другие тоже ловили, но без блеска: и количество не то и весом поменьше. Как и в начале рейса, поразительно не везло Гисю: за долгие бессонные ночи Степан Иванович поймал с десяток таких жалких кальмаров, что плюнул на это бесперспективное дело и надолго смотал удочки. Но все рекорды неожиданно побили двое любителей, которых настоящие профессионалы и за конкурентов не считали: старший электромеханик Владимир Степанович Дрямов и автор этих строк.

В тот памятный вечер кальмары вели себя как-то странно. Они, как и прежде, носились по освещенной поверхности, подходили к самому борту, в мгновение ока исчезали из виду и снова появлялись, но по необъяснимой прихоти решительно отказывались клевать. Шли часы, но даже признанные асы потеряли всякое терпение и разошлись по каютам. И вдруг с кормы послышался возглас: «Есть!». Все бросились туда.

У ног Дрямова лежал откормленный пятикилограммовый «кабанчик». Мы еще не успели как следует позавидовать, как вновь услышали: «Есть!» — и второй кальмар шлепнулся рядом с первым. И началась мистика: примерно раз в минуту Дрямов восклицал «Есть!» и вытаскивал очередного кальмара. Что творилось! Дрямова отталкивали в сторону, бросали кальмарницы с его места и подергивали их так, как это делал Владимир Степанович, но все напрасно: кальмар не шел, будто заколдованный! А Дрямов спокойно переходил на свободное место и с пунктуальностью, приводившей всех в бешенство, продолжал злодействовать. На глазах у изнемогающих от зависти товарищей он за полчаса выдернул штук двадцать кальмаров и, заявив, что ему наскучило это занятие, отправился спать. И правильно сделал, потому что с разных сторон доносились пожелания, самым добрым из которых было: «За борт колдуна!». И в самом деле, едва только Дрямов ушел, то здесь, то там стали раздаваться ликующие крики. Одного за другим таскал Саша Мягков, здоровенного, явно с полпуда вытащил радист Женя Бондаренко, своих первых в этом рейсе кальмаров поймали Ковтанюк и Ткаченко. Впрочем, Вадим Яковлевич незамедлительно раскаялся в этом, потому что кальмар, прощаясь с жизнью, выплеснул весь запас чернил. Ткаченко побежал стирать рубашку, и тут отличился я.

Кальмарная лихорадка продолжалась еще много дней, но ни до этой ночи, ни после нее никто не мог похвастаться такой редкостной добычей. Она официально запротоколирована, наделала много шуму, и я, не рискуя быть обвиненным в нескромности, констатирую железный и неопровержимый факт: мне выпало счастье поймать самого маленького кальмара в нынешнем сезоне. Более того, знатоки утверждали, что такого крохотного, в полторы спички длиной, лилипута они еще ни разу в жизни не видели и, по-видимому, вряд ли когда-нибудь увидят. Упиваясь своей славой, я в интересах справедливости пытался разделить ее с Колей Сарайкиным, под крик которого: «Тяните! Не оборвите леску, уж очень здоровый!» — и был пойман этот рекордный кальмар, но Коля великодушно отказался от своей доли. Так что слава досталась мне целиком.

Поначалу лихорадка вызывала у начальства серьезную озабоченность. Ранним утром, обходя судно, старпом хватался за голову: все палубы и борта были залиты чернилами, которые вырабатываются кальмарами в целях самозащиты и извергаются при крайней опасности.

— Стихийная сила! — Капитан беспомощно разводил руками. — Ничего не поделаешь, Артемий Харлампович, приказами эпидемию не остановишь. Помню, как-то проходил я на китобойце Яванское море, и несколько ночей подряд люди не спали — бегали от борта к борту с криками: «Смотрите, какая черепаха!», «Братцы, меч-рыба!», «Морская змея!» Потом привыкли, успокоились… Людям нужна разрядка, одними кинофильмами и вечерами отдыха не отделаешься. Прими какие-нибудь меры для успокоения совести.

Меры были приняты, и охотники за кальмарами переселились на швартовую палубу, железное покрытие которой легко обмывалось из шланга забортной водой. Но, несмотря на такое ограничение, в следующую ночь был установлен абсолютный рекорд: добыча превысила тысячу штук! Теперь уже отмахнуться от кальмаров стало невозможно, такая добыча приобретала промысловое значение. Кончились наши пирушки при закрытых дверях — кальмаров было так много, что они пошли на общий стол. Мы ели их каждый день, вареных, пареных и жареных, и так пресытились, что начали ворчать: «Опять кальмары? Сколько можно? Надоело». Тогда капитан приказал часть добычи заморозить про запас, и впоследствии мы щедро угощали посетителей судна этим экзотическим лакомством.

Отныне наши асы охотились только на крупных кальмаров, а мелочь просто выбрасывали. Однако гигантских головоногих нам увидеть не довелось. А легенд о них наслышались множество. Конечно, в чудовища размером с остров теперь никто не верит, но сведения о кракенах, кальмарах-великанах, вполне достоверны. Есть свидетельство одного норвежского капитана о двадцатиметровом кальмаре, который напал на судно и пытался его протаранить. Другие источники повествуют о чудовищах длиной до тридцати метров, а один кальмар был выброшен на берег и точно замерен: длина его оказалась восемнадцать метров, вес — восемь тонн. Вот вам и моллюски!

Пятна на солнце, радиозонды и переменная облачность

Долгие месяцы готовились к эксперименту, прошли во имя него полмира, недели и дни считали, а час настал — и вроде бы ничего не изменилось. Поначалу я был даже разочарован: «крупнейший в истории», «не имеющий себе равных», «международный» и так далее Тропический эксперимент — а все осталось таким же будничным, разве что работы научному составу порядком прибавилось.

— А чего ты ждал? — удивился Вилли. — Сенсационных открытий, «эврик», потока поздравлений и вручения тут же, в море, Нобелевских премий? Ничего подобного не произойдет.

— То есть произойдет, но потом, — уточнил Генрих Булдовский. Мы сейчас добываем только руду, зато в огромном количестве. Вот вернемся домой, пропустим ее через фильтр научного анализа и электронно-вычислительные машины, и тогда…

— И тогда будем проворачивать дырочки в лацканах пиджаков! — оптимистически закончил Петя и щелкнул каблуками босоножек: — Разрешите представиться, Пушистов, лауреат премии имени Воробышкина!

— Накаркал… — с тихим ужасом упрекнул Вилли. — Он идет, спасайся, кто может!

Степенной походкой выдающегося ученого приближался Воробышкин. Интеллигентный и мягкий Вилли боялся его до паники. Мы, люди погрубее, могли в самый разгар очередного монолога повернуться и уйти, а Вилли обреченно оставался, испытывая адовы муки человека, вынужденного слушать невероятную чушь. Вчера с подозрением на аппендицит уложили в лазарет судового плотника Григория Андреевича Старченко; случай за последние два месяца был третий, и буйное воображение Воробышкина тут же породило глубоко научную теорию, каковую он битый час развивал перед загнанным в угол Вилли.

Теория была неподражаемо оригинальна и формулировалась с афористичной простотой: по мере приближения солнечных пятен к центру светила на судне увеличивается число заболеваний аппендицитом.