Одержимый - Санин Владимир Маркович - Страница 16

— Умные люди будут рыбу набирать, а мы лёд, — с крайним неодобрением сказал Птаха. — Говорят, наука; начальству, конечно, виднее, только безобразие это… Зинка! — заорал он. — Отстегаю по этому месту! Белобрысая девчонка в халате сыпанула из корзинки за борт мусор, показала Птахе язык и убежала. Птаха энергично сплюнул.

— Из столовой команды, — ответил он на мой вопрос. — Землячка Раисы, буфетчицы. Девки оторви да брось, управы на них нет, чуть что — на другой пароход уйти грозятся. А мужика разве на такую работу найдёшь?

Мы закурили. Птаху зовут Константином, ему тридцать пять лет, женат, двое мальчишек. Жена учительница… (я улыбнулся) русского языка и литературы… (я откровенно рассмеялся).

— Дома я больше молчу, — хмыкнул Птаха» — смотрю телевизор. Я ж понимаю, дети всё-таки.

Общее собрание было назначено на одиннадцать, и я прилёг отдохнуть. В экспедициях я вообще сплю плохо, а в эту ночь и вовсе побил рекорд — часа полтора от силы и то не спал, а дремал, чутко прислушиваясь к храпу Баландина. Вот у кого нервная система — позавидуешь. Утром встал как огурчик, отправился на палубу делать зарядку и, к огромному удовольствию сбежавшейся на представление публики, попросил облить его из шланга.

По коридору кто-то шастал взад-вперёд, где-то над головой оглушительно били по металлу, и, промучившись минут десять, я решил просто поваляться на койке. И правильно сделал, потому что в дверь постучали: «Можно к вам?» — и в каюту вошёл парень в модной, с «молниями» куртке, под которой виднелась тельняшка.

— Да вы лежите, — разрешил он, усаживаясь на стул. — Я просто так, познакомиться. Федя Перышкин, матрос первой статьи.

— Крюков, Павел Георгиевич.

— Очень приятно. А я вашу книгу на мостике у старпома видел, с надписью. Никогда живого писателя не встречал. Можно пощупать?

— Только чур — без щекотки!

Глаза у Перышкина были весёлые, а улыбка белозубая — редкая в наш век химии, делающей из человека ходячую таблицу Менделеева. Красивый малый, таким небалованные девчонки позволяют целовать себя в первый же вечер. И все-таки не выношу, когда меня внимательно разглядывают, будто раздевают глазами.

— Ну, изучил? — не выдержал я. — Уверяю, такой же человек, как и все, разве что гастрит иногда мучает.

— Я из резерва, только вчера сюда попал, — сообщил Перышкин, непринуждённо забрасывая ногу на ногу. — Вот уж никогда не думал, что буду плавать с хромым чер… — Он поперхнулся, прищурился и, удовлетворившись каменно-неподвижным выражением моего лица, спросил: — А вы про нас роман писать будете или так, в газету?

Не люблю таких вопросов, но мне всегда их задают, привык.

— Соберу материал, а там видно будет.

— Чего-чего, а баек мы вам подкинем, целый сундук увезёте, — заверил Перышкин и небрежно, будто между прочим, поинтересовался: — Вот вы на баке с боцманом беседовали, лёд, мол, набирать будем. Это что, в шутку или на самом деле?

Ага, вот почему пришёл ко мне Федя Перышкин.

— Скоро собрание, там лучше меня расскажут, — уклонился я.

— Значит, правда, — спокойно констатировал Перышкин, закуривая. Каюта у нас крохотная, мы с Баландиным договорились здесь не курить, но я промолчал, гость всё-таки. — А я-то думал, ребята брешут, разыгрывают новичка. Я на «Вязьме» плавал, этот лёд у меня вот где сидит.

Перышкин выразительно провёл рукой по горлу.

О «Вязьме» и её приключениях я кое-что слышал, прошлой зимой она так обледенела, что едва спасли. Очень удачно, что на борту есть такой ценный очевидец: как минимум, привычно прикинул я, на три странички блокнота. Но сейчас расспрашивать парня, конечно, не время.

— Разве с вами не беседовали? — спросил я. — Чернышёв брал в экспедицию только добровольцев.

— Правильно, беседовали, — весело подхватил Перышкин. — Отец родной лучше не убедит, чем наш зам по кадрам. «Не пойдёшь добровольно, сиди в резерве», — вот и вся беседа. До зарезу Перышкин нужен, своего рулевого Чернышёв вчера в больницу свёз, аппендицит. Мы что, мы, как пионеры, всегда готовы, нам бы гроши да харчи хороши. — Перышкин подмигнул, встал. — А кормёжка здесь, говорят, от пуза, Григорьевна — знатная повариха, да и девчонки на мордочку симпатичные, тоже повышает аппетит. Будет охота, заходи, Георгич, в кубрик, у нас для курящих всегда ананасы и шампанское, а для пьющих домино! Впечатление от этого разговора у меня осталось неопределённое. Парень бойкий, отслужил действительную на флоте (между большим и указательным пальцами непременный якорёк) и пошёл на заработки, мало задумываясь над тем, как жизнь сложится дальше. Таких ребят на рыбацких судах я видывал множество, и ничем особенно друг от друга они не отличались: зарабатывали хорошие деньги, месяц-другой весело жили на берегу и снова уходили в море; рано или поздно они женились, взрослели, иные становились добрыми семьянинами, другие разводились — словом, судьбы как судьбы. Поэтому никаких сюрпризов от нового знакомства я не ожидал и «личному делу» Феди Перышкина отвёл в своём блокноте четыре странички.

Я и представить себе не мог, как оно разбухнет.