Новичок в Антарктиде - Санин Владимир Маркович - Страница 10

На каждой стене — рекламы кока-колы и электробритв «Филипс», на каждом углу — американские, голландские, французские, западногерманские и так далее банки. Ошеломлённый турист может сделать вывод, что цель жизни уругвайца — выпить «коку», побриться и затеять финансовую спекуляцию. У подъездов деловых и правительственных зданий расхаживают вооружённые автоматами солдаты. В Уругвае неспокойно, грабят банки и воруют крупных правительственных чиновников. Одного министра украли за несколько дней до нашего прихода — в Южной Америке это стало для экстремистских групп правилом хорошего тона. Министров и послов здесь теперь охраняют наравне с сейфами и по тому же принципу: чем значительнее лицо (сумма) — тем больше охрана. Скажем, министр иностранных дел эквивалентен сейфу с тонной золота, а министр здравоохранения тянет от силы на килограмм серебра. Поэтому, если за первым неотступно следуют несколько автоматчиков, то для второго достаточно сторожа с дубинкой.

Главная улица 18 июля замыкается зданием парламента — как Невский проспект и Адмиралтейство в Ленинграде. У входа в парламент — обязательный автоматчик. Вестибюль украшен отличными произведениями искусства инков, ацтеков и других народов, перебитых в своё время испанцами и португальцами во славу господню. Особенно нас восхитила гигантских размеров голова языческого бога, высеченная из камня. Все экскурсанты сочли своим долгом сфотографироваться на фоне головы, после чего выяснилось, что оригинал, видимо, остался у бога на плечах, а нам подсунули имитацию из пластика. Было тем более обидно, что на лжеголову мы затратили много времени, и поэтому гид погнал нас по парламенту таким стремительным галопом, что служители всполошились: не начались ли беспорядки? На каждый зал мы затрачивали от пяти до десяти секунд, и лишь палате сенаторов из уважения к вершителям судеб уделили целых полминуты. Зал палаты отделан великолепным деревом, кресла мягкие, наглухо прибитые к полу, что имеет свой смысл, ибо сенаторы в поисках аргументов иной раз обрушивают на головы политических противников все, что попадётся под руку. В Монтевидео шутят, что настоящую потасовку можно увидеть не на стадионе, а в парламенте.

Затем наши автобусы поползли на высокую гору, на вершине которой сохранилась средневековая испанская крепость с пушками.

В эти дни в Монтевидео со всего мира съехались миллионеры — члены какого-то благотворительного общества. И вот одновременно с нами поглазеть на крепость прибыл автобус с миллионерами. С виду это были самые обычные люди, на удивление скромно одетые. Один финансовый воротила, облачённый в поношенные джинсы и немало испытавшую на своём веку ковбойку, выглядел столь жалким, что так и хотелось сунуть ему монету: может, бедняга давно уже ничего не ел.

Гид любезно согласился стать моим переводчиком и обратился наугад к первому же попавшемуся под руку миллионеру, который оказался владельцем металлургического завода из Соединённых Штатов Америки. Мы представились друг другу. Ниже следует стенографическая запись нашей беседы.

Я: Хау ду ю ду?

ОН: Ол райт.

К сожалению, наш автобус уже трогался с места, так что на этом я вынужден был закончить интервью. Думаю, однако, что оно не могло не оставить глубокий след в сознании этого эксплуататора. Во всяком случае, когда я вскочил на подножку, он смотрел на меня, растерянно разинув рот: наверное, понял, что я разгадал его сущность.

Следующую остановку мы сделали у резиденции президента Уругвайской республики. Встречать нас он не вышел — видимо, его не предупредили о нашем приезде. Из подъезда, правда, выскочил весёлый мулат с метлой в руке и поднял перед нашими носами облако пыли — традиционный знак уважения к важному посетителю. Прочихавшись, мы поручили мулату передать президенту и его супруге наши приветы и укатили.

Знаменитый стадион, арену кровопролитных сражений между болельщиками «Насьоналя» и «Пеньяроля», мы проскочили, не останавливаясь: игры сегодня не будет, и ворота закрыты. Расположен стадион на редкость удачно: напротив — университетская клиника, в двух шагах — кладбище. Просто и предусмотрительно, болей за свою команду на здоровье.

А вот и Карраско — самый чистый, зелёный и тихий район столицы. Пожалуй, и самый малоэтажный: сливки общества предпочитают жить в особняках. Гид рассказал, что житель Карраско, имеющий только одну машину, чувствует себя социально ущемлённым, такой, простите, голодранец может лишиться уважения соседей или, ещё хуже, кредита в банке. Раз уж ты живёшь в Карраско — закладывай в ломбард последние брюки, но покупай вторую машину.

Слушая эти высказывания гида, я, разумеется, не мог предполагать, что на следующий день мне придётся пережить драму покупателя автомобиля. А случилось это так. Гуляя по городу, мы — Лева Черепов, Геннадий Васев и я — набрели на автомобильный салон. Я решил прицениться к машине. Лева и Геннадии принялись меня отговаривать. «Посмотрят на твои скороходовские босоножки — и спасибо скажешь, если не накостыляют по шее!» Но я был непреклонен, ибо видел, как одеваются миллионеры, и справедливо полагал, что по сравнению с некоторыми из них выгляжу как великосветский денди, проматывающий на модный гардероб своё состояние. И смело вошёл в салон.

На пьедестале стоял неправдоподобно длинный, сверкающий лаком голубой «шевроле». Стоял, наверное, давно, потому что у хозяина салона было заспанное, скучное и безнадёжное лицо человека, который уже ничего хорошего не ждёт от жизни. По обязанности хозяин встал и поклонился — скорее всего для того, чтобы скрыть зевок.

Я поступил так, как сделал бы на моем месте любой другой миллионер: лениво направился к машине, скептически похлопал её по крыльям, открыл дверцу и развалился на кожаном диване. Черепов и Васев начали вертеться вокруг и хихикать — нашли место и время! Сделав страшные глаза, я заставил их утихомириться и ледяным голосом набитого долларами янки спросил хозяина:

— Хау мач? Сколько стоит эта консервная банка?

Здесь уже хозяин не выдержал. Льстиво заглядывая в лицо настоящего покупателя и размахивая руками с такой быстротой, что свистело в ушах, он обрушил на меня целый водопад слов, из которых я понял только одно: «сеньор». Оно прозвучало минимум сто раз и произносилось с чудовищным почтением.

— Хау мач? — прервал я эти излияния с нетерпением человека у которого время — деньги, и протянул хозяину блокнот с авторучкой. Хозяин поклонился, почмокал губами и начертал: 7000.

— Долларов?

— Си, сеньор!

Я вытащил из кармана добротный бумажник, в котором находилась несметная сумма — 2 доллара 40 центов в пересчёте на уругвайские песо.

— Не делаешь ли ты ошибки? — Черепов соорудил постную физиономию. — По-моему, машина недостаточно хороша для тебя.

— Только «роллс-ройс»! — поддержал его Васев.

— А мотор? — пренебрежительно ронял Черепов. — Жалких сто двадцать лошадиных сил!

— Только «роллс-ройс»! — злодействовал Васев.

— Ноу, ноу, сеньоры! — завопил хозяин, с ненавистью глядя на подсказчиков, срывающих выгодную сделку. — «Роллс-ройс» — фи! Тьфу! «Шевроле» — ах!

Но было поздно — преодолевая вялое сопротивление настоящего покупателя, Васев и Черепов вытащили его из салона.

Однако хорошо смеётся тот, кто смеётся последний.

Не успели мы, весело обсуждая подробности нашего визита, пройти полквартала, как я вспомнил, что забыл в руках у хозяина свою авторучку. Нужно было посмотреть на его лицо, когда я вернулся!

— «Шевроле» — ах! — завопил он, сверкая глазами. — Та-та-та-та-та-та! (Неразборчиво). — Си, сеньор! Та-та-та!

Пришлось его разочаровать и жестами пояснить, что я вернулся не для того, чтобы купить недостаточно хороший для меня «шевроле», а чтобы получить принадлежащую мне авторучку. Лицо хозяина мгновенно стало сонным, скучным и безразличным. Об авторучке он и слышать не хотел — отмахивался и делал вид, что совершенно не понимает, о чём идёт речь. Нажился всё-таки, спрут, за мой счёт!

Так я остался без своей любимой авторучки…