Дом на горе - Мусатов Алексей Иванович - Страница 8

А любопытно, когда здоровый, плечистый парень сидит над тетрадями и книжками, пыхтит, ерошит волосы, дёргает себя то за кончик носа, то за губы, поминутно клюёт пером в пузырёк с чернилами!..

Неожиданно Сергей поднял голову и встретился глазами с братом.

— А знаешь… — Он отложил в сторону ручку. — Ты сейчас, как наша мать… Она вот так же, бывало, станет у печки, руки на груди сложит и смотрит, смотрит… Потом обязательно про учение заговорит, про школу…

Костя не нашёлся, что ответить. Как подбитая птица, он вдруг закружился по избе, переставил зачем-то с места на место крынки и чугунки на лавке, потом схватил тяжёлый чёрный косарь и принялся скоблить и без того уже чистый, шероховатый кухонный столик.

Ему вспомнилось, как война всё смешала в доме Ручьёвых. Ушли на фронт отец Кости — Григорий Ручьёв — и старший брат Сергей. Вскоре отец погиб, а вслед за ним умерла давно болевшая мать. Осиротевших Костю и Кольку взял к себе Фёдор Семёнович. Но потом и учителя призвали в армию. Ребята остались с его женой, Клавдией Львовной.

Избу Ручьёвых заперли на замок, окна закрыли ставнями.

Костя частенько прибегал к родному дому: летом вырывал траву около крыльца, зимой разгребал снег — пусть люди не думают, что Ручьёвы совсем покинули своё родное гнездо.

Колхоз не забывал сирот Ручьёвых. «В нашем Высокове ни одна душа не потеряется», — говорили люди и помогали братьям чем могли. Правление снабжало их продуктами, обувью, одеждой.

Костя до глубины души был благодарен людям за их заботу, постоянно рвался по-серьёзному помочь колхозникам, но взрослые сдерживали его пыл и зорко следили, чтобы мальчик не отбился от школы.

Втайне Костя дал себе клятву, что рано или поздно он сторицей отблагодарит родной колхоз.

Но вот война кончилась.

Вернулись с фронта Фёдор Семёнович и Сергей Ручьёв. В первые же дни старший брат привел Костю и Кольку в родной дом.

— Нас, Ручьёвых, теперь мало на свете осталось, — сказал он учителю. — Нельзя так. Кучно жить надо.

— Это правильно! — согласился Фёдор Семёнович. — Только ведь ребятам такой человек нужен… чтобы и за мать и за отца… Сможешь ли, Серёжа?

— Попробую, Фёдор Семёнович, — со вздохом ответил Сергей.

Колхозники помогли ему починить избу, и с тех пор крыльцо у дома Ручьёвых уже больше не зарастало сорной травой…

— Ну-ну, Константин, чего ты? — спохватился Сергей, заметив смятение в лице брата. — Я ведь это так… вспомнилось. Иди-ка сюда… Ты в математике силен? Костя подошёл к столу, заглянул к Сергею в тетрадь.

— Мы этого ещё не проходили, — признался он.

— Жалко!.. Засел я тут с контрольной. Крепкий орешек попался.

— Что, студент, достаётся тебе?

— Есть немного… С последним зачётом задержался. Время меня подпирает. — Сергей потёр ладонью коротко остриженную голову. — Ну да ничего… Ночку-другую не посплю — наверстаю. Тут, братец, другое… Вы же с Колькой у меня и завхозы, и шеф-повары, и бытовой сектор. С ног сбились. Меня даже люди попрекать стали: мол, не жалею я вас. Я сегодня с бабкой Алёной договорился. Она теперь у нас домовничать будет.

Костя насупил брови. Этого ещё недоставало! Неужели они с Колькой такие бездельники и белоручки? Хотя, если сказать по правде, живётся братьям Ручьёвым неплохо. Сергей целый день проводит в правлении или в поле, а все заботы по дому ложатся на плечи Кости и Кольки. Вернее же, одного Кости, потому что с младшего братишки какой же спрос… И Костя за последнее время многое постиг: научился готовить отменные щи, жарить картошку, топить печь, молниеносно заметать пол и мыть посуду.

Слава о кулинарных способностях Кости Ручьёва разнеслась по всему колхозу.

Ребята, посмеиваясь, то и дело набивались к Косте на обед и прочили его на дни уборки поваром в полевой стан.

Костя даже пытался стирать бельё, но делал это так неумело, что соседка, сжалившись над рубахами и руками мальчика, взяла стирку белья на себя.

И ещё одно терзало Костю: он не успевал пришивать пуговицы и ставить заплаты на Колькины штаны и рубашки, которые у того рвались с удивительной быстротой. Тогда Колька, не дожидаясь брата, действовал самостоятельно и ставил на очередную дыру такую яркую латку, что все на него обращали внимание…

Всё же Костя считал, что хозяйство у них в доме налажено не так уж плохо. И теперь вдруг пустить в дом какую-то бабку Алёну!..

— Дело твоё, — с обидой сказал Костя. — Не по вкусу мои щи — зови хоть двух бабок… только мы с Колькой всё равно их признавать не будем.

Сергей нахмурился:

— Ну-ну, придержи свой характер! Вам же с Колькой легче будет. — И, взглянув на брата, с усмешкой добавил: — А нрав у тебя вылитый батькин! Копия!

Глава 8. «БРИГАДИР-ДВА»

За окнами послышалась песня про зелёный лужок, про коня на воле.

Сергей и Костя выглянули в окно. По улице, мимо палисадника, шли девчата второй бригады с граблями и вилами на плечах. Они любили чуть свет выходить с задорной песней в поле и с песней приходить обратно.

Вместе с девчатами шагала Марина Балашова — «бригадир-два», как звали её в колхозе.

Сергей убрал тетради в шкаф, быстро надел пиджак, застегнулся на все пуговицы.

— Крикнуть бригадира? — понимающе спросил Костя.

— Да-да, позови. Сообщить кое-что надо.

Сергей окинул взглядом избу: кажется, на «катере» всё в порядке.

Костя выбежал на крыльцо. Но Марину звать ему не пришлось: она без его приглашения отделилась от девчат и направилась к дому Ручьёвых.

Марина была темноволосая и почти коричневая от солнца. Выцветшая голубая майка плотно обтягивала её плечи, рукава были закатаны выше локтя.

Рядом с Мариной, прилаживаясь к её размашистому шагу, шёл Пашка Кивачёв и что-то оживлённо говорил.

«О чём это он?» — ревниво подумал Костя и побежал им навстречу.

Домой с работы Марина никогда не возвращалась с пустыми руками: то принесёт пучок спелой земляники, то пригоршню звёздчатых гроздьев лесных орехов, то букетик серебристого ковыля или просто ветки молодой берёзы с клейкими, пахучими листочками.

Сейчас Марина держала в руках огромный букет влажных, душистых водяных лилий и жёлтых кувшинок с длинными шнурами потемневших стеблей.

— Сергей дома? — спросила Марина у Кости.

Тот кивнул головой, и они втроём вошли в избу.

— Здравствуй, председатель! — сказала от порога Марина. — Мы ведь с тобой сегодня не виделись?

— Здравствуй, бригадир-два! — в тон ей ответил Сергей. — По-моему, не виделись.

— Я вам цветов принесла. Не запрещается? — Девушка отделила половину букета и сунула Косте в руки: — В воду поставь! Не то совсем завянут.

— Откуда это? — удивился Сергей, зная, что лилии и кувшинки можно достать только в глубоком Чёрном омуте. — Сама нарвала?

— В мои-то годы в омут прыгать! — засмеялась Марина и покосилась на Пашу: — Тут помоложе меня нашлись. Вот он, молодец-удалец, целую охапку приволок.

Паша не выдержал пристального взгляда Кости и отвёл глаза в сторону:

— А что ж такого… Купался и нарвал…

Марина подошла к лавке, зачерпнула из ведра кружку воды, жадно напилась. Потом присела к столу:

— Докладываю, председатель. С сенокосом моя бригада покончила. Завтра начинаю подготовку к уборке хлебов.

— Хорошо! По плану идёшь! — похвалил Сергей и сообщил бригадиру новость: завтра в Высоково прибывает делегация из Соколовского колхоза «Заря» по проверке соцсоревнования; возглавляет делегацию бригадир Никита Воробьёв.

— Ой, Серёжа! — вскрикнула Марина. — И глазастый же этот старик! Ничего не пропустит. Всё в акт запишет.

— А ты что, робеешь?

— Да нет… — помолчав, сказала Марина. — За пшеницу я спокойна — наверняка соколовским не уступим. И рожь, у нас неплохая, и овсы… А вот просо не радует… чахлое, редкое, трудов жалко.

— У соколовских, я знаю, просо тоже не лучше, — заметил Сергей.

— Всё равно обидно. Над пшеницей или рожью мы вроде полные хозяева, а вот просо нам ещё не подчиняется. Хоть не сей его больше! И в чём тут беда, разгадать не могу.