Когда я был мальчишкой - Санин Владимир Маркович - Страница 14

И вот однажды утром меня растормошил Сашка. В последнее время он уже не раз отмачивал такие штуки: будил меня в шесть утра и рассказывал о своей любви к Миле. Но не успел я как следует наораться, как Сашка грубо меня оборвал:

— На том свете выспишься, жив будешь! Ночь не спал, еле дождался, пока твоя мама на работу уйдёт, а ты… Помнишь, что майор сказал в прошлом месяце? «Вот если бы вы десять классов кончили — другой вопрос!» Говорил он так?

— Ну, говорил, — нехотя согласился я. — Чтоб отделаться.

— Вряд ли, с десятилеткой ему бы ничего не стоило нас взять.

— Ну и что ты предлагаешь? — обозлился я. — Стащить бланки аттестатов? Мёртвое дело.

— А я и не думаю красть бланки, — ухмыльнулся Сашка. — Охота была лезть под статью, когда аттестаты мы получим законно!

— Больной Ефремов, сколько будет дважды два? — предупредительно спросил я. — Какое сегодня число? Сколько ног у собаки?

— Заткнись и слушай, — отмахнулся Сашка. — В первом семестре мы изучаем математику, физику и химию за восьмой и девятый классы. Так? Так. Литературу, историю и географию мы знаем далеко вперёд, и их я не боюсь. Так? Так. Значит, можно мотнуть клубок. Усвоил?

— Ничего не усвоил, — признался я. — Что ты несёшь?

— Балда, — ласково сказал Сашка. — Ополосни рыло холодной водой и внимай! Мы заканчиваем первый семестр, берём справки, уходим из техникума и подаём заявление — куда?

— Ну, куда?

— В десятый класс вечерней школы! — торжественно возвестил Сашка. — Почему вечерней? Там ниже требования. Летом мы сдаём экзамены и получаем аттестаты, то есть в один год проходим три класса!

Стоит ли говорить, с каким энтузиазмом я ринулся в эту авантюру! Мы тут же решили взять себя в руки, поднатужиться, зубрить с утра до ночи и совершенно отказаться от личной жизни. Мила и Тая, посвящённые в наши планы, мужественно согласились встречаться только на два часа по воскресеньям, и мы с необузданной яростью вгрызлись в науку. Сначала все шло как по-писаному: мы успешно сдали экзамены за первый семестр, взяли справки и побежали подавать заявление в школу. Но здесь на нас вылили по ведру холодной воды: для поступления в десятый класс одного семестра техникума оказалось недостаточно, в девятый — ещё можно подумать. Гром среди ясного неба, полное крушение планов! Бог свидетель, что мы хотели остаться честными и что лишь обстоятельства сделали из нас отъявленных мошенников: тщательно подобрав подходящие перо и чернила, Сашка разложил перед собой справки и бестрепетной рукой к римской цифре «I» приписал две аккуратные палочки. И на следующий день жуликов, успешно закончивших III семестр авиационного техникума, безоговорочно приняли в десятый класс — разумеется, уже другой школы. Во избежание кривотолков сразу замечу, что мы не испытывали даже подобия угрызений совести, поскольку не могли себе позволить такую роскошь: началась совершенно изнурительная зубрёжка. Пять месяцев мы буквально не видели белого света, наяву бредили иксами, чуть не помешались от котангенсов, решали во сне бином Ньютона — но всё-таки из отстающих перебрались в прочные середняки. А в июне, скажем прямо, без особого блеска, но и без провалов покончив с экзаменами, мы вне себя от радости констатировали, что авантюра удалась.

И вот наступил выпускной вечер, при воспоминании о котором я мысленно благословляю Сашку и его находчивость, избавившую нас от неслыханного позора. Когда мы вошли в зал и взглянули на президиум, ноги у нас подкосились: за столом возвышался Сергей Сергеевич, завуч нашей бывшей школы. Черт дёрнул какое-то начальство прислать его на торжество как представителя отдела народного образования. Мы хотели было дать тягу, но нас уже поволокли к столу — вручать аттестаты. По примеру Сашки я наморщил лоб, выпятил губу — скорчил дикую рожу: а вдруг не узнает?

— Ефремов, Полунин? — у завуча округлились глаза. — Что вам здесь надо, бездельники? Чего кривляетесь?

Пока ему объясняли, в чём дело, директор школы Ольга Васильевна вручила нам аттестаты, крепко пожала наши руки и пожелала больших, больших успехов.

— Ничего не понимаю, — завуч развёл руками. — Ведь они в прошлом году закончили у меня седьмой класс!

— Вы что-то путаете, Сергей Сергеевич, — забеспокоилась Ольга Васильевна. — Ребята пришли к нам в январе, со второго курса техникума.

— Как это путаю? — обиделся завуч. — Я ещё чуть не выгнал их из школы за безобразное поведение и торговлю папиросами на рынке. Ефремов, Полунин, подойдите сюда!

Мы посмотрели друг на друга, я нерешительно шагнул к столу, но Сашка двинул меня локтем в бок.

— Подойдите сюда! — грозно повторил завуч, вставая.

— Нам некогда, — буркнул Сашка, сделал мне страшные глаза, и мы, ускоряя шаг, направились к выходу. Сзади поднялся какой-то шум, что-то кричали, но мы выскочили на улицу и задали такого стрекача, что лишь ветер свистел в ушах.

Так мы на законнейшем основании стали обладателями аттестатов об окончании десяти классов. Дважды нам присылали домой открытки с категорическим требованием явиться в отдел народного образования, но мы были не такие ослы, чтобы тратить время на столь малообещающий визит.

Зато другой визит, на который возлагались исключительные надежды, принёс нам полное разочарование. Посмотрев на аттестаты, военком поморщился, заявил, что мы его не так поняли, и велел ждать. Когда придёт время, он сам нас вызовет…

Осенью мы начали учёбу в строительном институте, точнее, числились начавшими учёбу, потому что на лекциях почти не бывали. Каждый день мы торчали часами в одноэтажном бараке, вдыхали уже привычный запах свежевымытого, непросохшего пола и не изгоняемый никакими сквозняками густой махорочный дух. Нас гнали в двери — мы лезли в окно, военком менялся в лице, когда видел двух унылых пацанов, при его появлении немедленно становившихся по стойке «смирно». Много раз, сняв, как на гауптвахте, ремни, мы добровольно мыли полы, скребли тротуары перед военкоматом, разносили повестки — как могли мозолили военкому глаза, и все напрасно.

Война явно кончалась без нас. Немцев научились бить так, что каждая операция могла войти в учебник. Их брали в котлы, уничтожали, пленяли целыми армиями. Сожжённая, чернеющая головешками, разграбленная, очищалась от немцев Россия, кровью умытая.

Без нас освободили Украину и Белоруссию, без нас ворвались в Прибалтику, подошли к Варшаве.

Из института нам прислали грозные предупреждения: «В случае дальнейшего пропуска лекций…» Не помню, что было потом. Кажется, нас исключили. Плевать! Военком обещал подумать.

Он думал ещё две недели, а потом впустил нас в свой кабинет.

ОДИН ГОД — В ОДИН ДЕНЬ

У военкома было хорошее настроение, и мы знали почему: нашлись затерянные во фронтовой сутолоке документы о награждении его орденом Красного Знамени.

— Поздравляем вас, товарищ майор!

— Разнюхали, подхалимы? — военком погрозил нам пальцем. — Впрочем, это действительно получилось неплохо. Завидуете?

— Так точно, завидуем, товарищ майор!

— А в танке гореть не хотите?

— Хотим, товарищ майор!

— Тогда нам не о чём говорить. Такие остолопы армии не нужны. Рекомендую податься в пожарники. Можете идти.

— Виноваты, не хотим гореть, товарищ майор!

— Отставить пожарников, — весело сказал военком. Он встал и, скрипя протезом, прошёлся по кабинету. — Ладно, ваша взяла. Пойдёте в танковое училище. Через год-полтора будете офицерами. Мамы отпустят?.. Чего молчите?

— Не хотим в училище, товарищ майор. Военком резко повернулся.

— Тогда какого же черта вы каждый день ко мне таскаетесь? — яростно воскликнул он. — Может, в академию генерального штаба прикажете вас послать?

— Вы же знаете, нам бы на фронт, товарищ майор.

Военком возобновил своё движение по кабинету.

— Глупое пацанье… — проворчал он. — Начитались, мозги набекрень! Ордена там для вас приготовили… из шрапнели… Не имею я такого права, понимаете? Не имею!