Колесница Гелиоса - Санин Евгений Георгиевич - Страница 109

— Но-но! — прикрикнул перс. — Поговори еще! Мигом самому такое клеймо поставлю и загоню в штольню!

Протасий, выйдя из кузницы, со вздохом пожаловался персу:

— Пергам сходит с ума! Я думал, что хоть у тебя на руднике поспокойнее…

— Что у меня! — в сердцах махнул рукой перс. — Каждый день сюда гонят тех, кто заподозрен в бунте. Эти мерзавцы, не в пример прежним, так и норовят высунуть свои головы из-под земли, и моим надсмотрщикам становится все труднее заталкивать их обратно! Твой, надеюсь, не из таких? — оглянулся он на Эвбулида.

— Нет! — поспешил заверить Протасий. — К тому же теперь он не протянет и трех дней!

— Протянет! — Перс приказал подбежавшему надсмотрщику немедленно спустить нового раба в штольню и, положив руку на плечо евнуха, сказал: — А не протянет, так не беда. Теперь что ни день, ко мне ведут по несколько десятков, а то и сотен рабов. Что у вас там в Пергаме, действительно, все посходили с ума?

И он кивнул на дорогу, по которой вооруженные воины вели длинную вереницу рабов, судя по одежде, вчера еще свободных пергамцев — обитателей бедняцких кварталов.

Узнав от прибежавшего кузнеца, что эллина отправили на серебряный рудник, а его могучего товарища повели на пытку к Эвдему, Артемидор немедленно закрыл лавку и задумался.

«Значит, Эвбулид на руднике! — прищурился он, не утруждая себя мыслями о сколоте. — Место не самое подходящее, чтобы его легко было вызволить. Но все же более податливое, чем подвалы Эвдема! Хоть эти серебряные рудники и похожи на подземное царство без выхода, но, подобно Зевсу, который составил исключение некоторым смертным, сделает исключение для Эвбулида и Аттал. Стоит мне намекнуть начальнику кинжала Никодиму, что царю угрожает опасность, а единственный человек, который знает, от кого она исходит, заживо гниет в штольне рудника, и…»

Артемидор вскочил и взволнованно заходил по лавке.

«Нет, — покачал он головой. — Прежде чем идти к Атталу за разрешением освободить раба, Никодим потребует доказательств, и мне придется показать ему Прота. А это ненадежный человек! За золото римлянина он уже предал однажды Пергам, почему бы ему не сделать этого снова, выдав меня, всех нас, Аристоника… Аристоника!! — вдруг осенило купца. — Вот кто должен поведать царю об опасности! Кому как не брату больше всех поверит Аттал? Аристоник скажет ему про Эвбулида и завещание. Грек опознает Пропорция. Тогда Аттал, опасаясь новых шпионов, безусловно вышлет из Пергама всех римлян, помирится с братом и в знак благодарности снова разрешит ему жить во дворце. А это значит, что мои друзья купцы и ремесленники смогут больше не опасаться конкуренции Рима и, как знать, может, еще более страшного для нас государства Солнца!»

Артемидор не сомневался в добрых намерениях Аристоника и был уверен, что он выпросит у брата всяких поблажек для народа: уменьшения налогов, бесплатной выдачи хлеба, быть может, даже освободит одну или две тысячи рабов. Но он знал, что последнее слово будет за ними: при живом царе рабы и беднота никогда полностью не сравняются с богатыми, и Пергам не станет Тапробаной, на которую они вынуждены были скрепя сердце соглашаться, чтобы вместе с чернью избавиться от общего врага. Но пока речь шла об освобождении одного-единственного раба — Эвбулида и встрече Аттала с Аристоником.

«Для этого мне надо только упросить Никодима изменить маршрут царя, которым тот всегда возвращается во дворец после своих посещений мавзолея матери. Дело не столь и безнадежное: ровно через неделю день поминовения несчастной Стратоники, а начальник кинжала уже должен мне целых два таланта!»

Остановившись на этом, Артемидор вышел из лавки и быстрым шагом направился ко дворцу Аттала.

— Мне начальника кинжала! — задыхаясь, потребовал он у рослого охранника, неохотно открывшего тяжелую, обитую бронзой дверь.

— Его нет и сегодня не будет! — послышалось в ответ.

— А завтра? — успел крикнуть Артемидор, видя, что дверь закрывается прямо перед его носом.

— И завтра, и послезавтра!

Купец бросил охраннику статер, тот ловко поймал его на лету и уже дружелюбней сказал:

— Если он срочно нужен тебе, то поищи его на обычном маршруте базилевса от дворца к мавзолею.

Следуя совету, Артемидор нанял носильщиков и направился за город.

У одной из богатых харчевен он увидел царских охранников, велел носильщикам опустить его на землю и, едва вошел в наполненное сладостными звуками арфы помещение, как сразу увидел Никодима.

Начальник кинжала сидел перед столиком с большим кувшином вина и о чем-то сосредоточенно думал.

— Не помешаю? — спросил купец, подсаживаясь рядом с ним.

— Артемидор! — обрадовался Никодим. — Какими судьбами? Давненько тебя не было видно. Надеюсь, ты нашел меня здесь не для того, чтобы напомнить о долге? — неожиданно нахмурился он.

— Конечно же, нет! — засмеялся Артемидор и, наклонившись к самому уху начальника кинжала, многозначительно добавил: — А о тех двух талантах, что ты задолжал мне, я с удовольствием забуду, если…

— Если? — недоверчиво покосился Никодим.

— Если ты выполнишь одну мою просьбу.

— Просьбу? Одну? — уточнил начальник кинжала.

— Да, и совсем пустячную! Для тебя конечно…

— Слушаю! — приосанился Никодим.

— Через неделю — день поминовения матери нашего царя, — начал издалека Артемидор.

— Так.

— Наш обожаемый Аттал, конечно же, отправится почтить горестным молчанием великолепный мавзолей, построенный по его гениальному проекту…

— Так!

— И будет возвращаться во дворец своей обычной дорогой…

— Та-ак!..

— А нельзя ли сделать, чтобы он слегка изменил свой маршрут и ненадолго остановился в моей лавке?

— Что?! — вскричал Никодим, но, увидев, что на него с удивлением уставились привлеченные шумом посетители, зашипел на ухо Артемидору: — Ты с ума сошел… Пергам беременен бунтом! Повсюду чернь открыто выражает недовольство, убивает вельмож, римских ростовщиков, даже моих воинов! Я тут ломаю голову, чтобы сделать эту поездку безопасной для царя, показываю его личной охране, где ей стоять в засаде, а где, в случае надобности, применять оружие без предупреждения, а ты… Зачем тебе это надо? За два таланта я готов организовать встречу с Атталом прямо во дворце!

— Понимаешь, дорогой Никодим, — быстро смекнув, как поступать дальше, умоляюще заглянул в глаза начальнику кинжала купец. — Дела в моей лавке идут все хуже и хуже!

— В твоей лавке?!

— Представь себе, именно в моей! Пергамцы обнищали до того, что в состоянии покупать лишь глиняные горшки и кувшины, а ты ведь знаешь какой дорогой у меня товар! Те, у кого есть деньги, зарыли их поглубже, опасаясь Рима.

— Но при чем здесь Аттал? — недоуменно спросил начальник кинжала.

— А при том, — многозначительно поднял палец Артемидор. — Что, если у меня в лавке погостит сам царь, мои дела сразу пойдут в гору. Ты знаешь, до чего богобоязненны пергамцы и как они любят и чтут своих царей. Весть о том, что они смогут стать обладателями вазы или чаши, которую видел, а может, даже держал в руках сам базилевс, мигом облетит весь Пергам! Не то что купцы и ремесленники — последние бедняки, собрав все, что имеют, помчатся ко мне. Ну, а у меня полны запасники непроданных ваз и чаш! — хитро подмигнул Никодиму Артемидор.

— Ловко придумано! — похвалил начальник кинжала. — Но какая мне с того будет выгода?

— Два таланта… — напомнил купец.

— И все?

«Да пропади оно пропадом!» — ругнулся про себя Артемидор, думая о том, что если римляне завладеют Пергамом, то ему и этого не достанется, и вслух сказал:

— И двадцать пять процентов от всей моей выручки.

— Что ты сказал? — сделал вид, что не расслышал купца, Никодим. — Тридцать пять?

— Да, грабитель! — кивнув, чуть слышно прошептал Артемидор.

— Ну вот, так-то оно лучше… — вальяжно откинувшись, заметил начальник кинжала и наморщил лоб: — Но что я скажу базилевсу и его лекарю?